Эрин и остальные сгрудились вокруг, чтобы лучше видеть.
Только графиня держалась в отдалении. Судя по тревоге на ее лице, подобные технологии ее нервируют. Она не приспосабливалась к ним постепенно, на протяжении многих лет, как другие. Эрин пыталась вообразить, каково это — из шестнадцатого столетия перенестись сразу в двадцать первое. Надо воздать этой женщине должное. Насколько Эрин могла судить, графиня усваивала все буквально с лету, выказав изумительную гибкость и прочность на излом. Нужно иметь это в виду, когда придется вести с ней дела в будущем.
Пока же все ее внимание было приковано к ноутбуку.
— Это запись камеры видеонаблюдения израильского медицинского учреждения, — пояснил Бернард. — Вам надо посмотреть это, а потом я объясню подробнее.
На экране мальчик, одетый в тонкую больничную сорочку с завязочками сзади, сидел на больничной койке, утирая слезы с глаз, потом встал и направился к окну, таща за собой штатив с капельницей. Прислонился лбом к стеклу, глядя в ночь.
Эрин почувствовала жалость к мальчику: оба родителя умерли у него на руках, а теперь он еще и застрял в одиночестве в армейском госпитале. Она порадовалась, что Рун уделил несколько минут, чтобы поговорить с ребенком, утешить его, прежде чем все полетело в тартарары.
Вдруг рядом с мальчиком у окна появилась еще одна хрупкая фигурка. Лицо новоприбывшего было повернуто прочь от камеры. Он появился ниоткуда, словно кто-то вырезал предыдущий кусок видео.
На незнакомце был темный пиджак и брюки. Томас отпрянул от него в нескрываемом испуге. Молнией — настолько быстро, что и не уследишь, — сверкнул под лампами нож. Мальчик схватился за горло; кровь хлынула потоком, намочив больничную сорочку.
Эрин вобрала голову в плечи, но взгляда от экрана не отвела. Джордан привлек ее поближе, чтобы поддержать. Должно быть, он повидал уже немало крови и убийств детей в Афганистане и знал, как тяжело смотреть на такие зверства.
На экране Томас, спотыкаясь, пятился от незнакомца. Сорвал с себя шлейф проводов, тянущийся к датчикам на груди. На прикроватной аппаратуре вспыхнули огни. Тревога. Парнишка пытался позвать на помощь.
Умно.
В комнату с оружием на изготовку вбежали два израильских солдата.
Незнакомец метнул стул в окно, сграбастал Томаса и вышвырнул из окна, прежде чем солдаты успели открыть огонь. Судя по скорости нападающего, он был стригоем.
Чужак обернулся к солдатам, наконец-то показав лицо. Он и сам казался мальчиком — лет четырнадцать, не более. И отвесил солдатам легкий полупоклон, прежде чем и сам выпрыгнул из окна.
— Высоко там? — поинтересовался Джордан, глядя, как солдаты бросаются к окну и начинают беззвучно стрелять вниз.
— Четыре этажа, — ответил кардинал.
— Значит, Томас уже мертв, — резюмировал Джордан. — Он не может быть Первым Ангелом.
Эрин не была в этом так уж уверена. Она поглядела на Бернарда, что-то шептавшего Леопольду. Если Томас мертв, то к чему отнимать у всех время, показывая это видео?
— Мальчик пережил падение, — пояснил кардинал, указывая на экран.
Начал воспроизводиться другой видеофайл — с камеры парковки на земле.
Томас, снятый под новым углом, падал сквозь воздух, и мокрая от крови больничная сорочка трепетала вокруг его тела, как крылья, прежде чем он стремглав рухнул на черный асфальт. Вокруг заискрились и заплясали осколки разбитого стекла.
У них на глазах мальчик пошевелился, явно оставшись в живых.
Долю секунды спустя незнакомец в костюме приземлился рядом с ним на ноги. Схватив Томаса за руку, он припустил с ним в пустыню, быстро пропав из виду.
— Мы полагаем, что похититель был стригоем — возможно, служителем Велиала, — сообщил кардинал. — Но нам наверняка известно, что ребенок, выживший в Масаде, не стригой. Его обнаружили, когда солнце еще не зашло. Израильская медицинская аппаратура показала, что у него был пульс.
— И я его тоже слышал, — добавил Рун. — Я держал его за руку. Она была теплой. Он был живым.
— Но пережить подобное падение ни одному человеку не дано, — в благоговейном изумлении проронил Леопольд, продолжая быстро печатать, будто бы искал ответов.
Эрин заметила, как он открыл текстовое окно, напечатал сообщение и снова его закрыл. Все это было проделано настолько быстро, менее чем за две секунды, что она не успела разобрать ни слова.
— Но Томас выжил, — заметил Джордан. — Как и в Масаде.
— Будто находится под попечением свыше, — Эрин тронула Леопольда за плечо. — Покажите-ка первый ролик еще раз. Я хочу увидеть лицо этого нападавшего.
Монах выполнил просьбу.
Как только незнакомец повернулся к камере, Леопольд остановил картинку и сделал наезд. Лицо у похитителя было привлекательное — овальное, светлоглазое, с черными бровями — одна чуть выше другой; короткие черные волосы причесаны на косой пробор.
Лицо его было ей незнакомо, но и Рун, и Бернард насторожились, узнав его.
— Это Алексей Романов, — проронил Бернард.
Эрин будто током ударило.
Сын царя Николая II…
Рун прикрыл глаза, явственно расстроенный внезапным осознанием.
— Так вот почему Распутин так легко расстался с Кровавым Евангелием в Санкт-Петербурге. Он уже привел в действие план похищения этого мальчика. Он играл совсем не в ту же игру, что мы, пряча карты в своих длинных рукавах. Мне надо было еще тогда это заподозрить.
— Вы толкуете о Романовых, — встряла графиня. — В мое время сия русская царская династия лишилась власти и была изгнана далеко на север. Неужто они вернули себе престол?
[15]
— Они правили с 1613 по 1917 год, — ответил Рун.
— А моя фамилия? — подалась вперед графиня. — Что постигло ея? Мы тоже вернули себе власть?
Рун просто покачал головой, не желая углубляться в эту тему.
Зато Надия более чем охотно взялась тряхнуть генеалогическое древо графини, восполняя пробел в пропущенной ею семейной истории.
— Ваших детей за ваши преступления обвинили в измене, конфисковали их богатства и изгнали из Венгрии. Целый век произносить ваше имя на родине строго запрещалось.
Графиня на пару миллиметров приподняла подбородок, но больше ничем не выказала, что ей не все равно. И все же в ее глазах что-то заискрилось, выдавая бездонное горе, затаившееся за этими надменными манерами, ее былую человеческую сущность.
— Значит, мальчика похитил Распутин, — поспешила Эрин сменить тему. — Но почему и зачем?
