Он не моргнул.
— Вы не можете ему помочь, — шепнул Христиан.
Она отказывалась поверить в это.
Я могу помочь ему. Я должна помочь ему.
С залитым слезами лицом, она задыхалась от рыданий. Джордан не может умереть. Он всегда был сильным, всегда выкарабкивался. Он не может умереть от простого пулевого ранения. Это неправильно, и она не позволит этому случиться.
Эрин подняла глаза на Христиана, вцепившись в его штанину окровавленной рукой.
— Вы можете вернуть его. Сделайте его одним из вас.
Он посмотрел на нее в ужасе.
Ей было наплевать.
— Обратите его. Вы должны это ему. Вы должны это мне.
— Даже не будь это запрещено, — покачал головой Христиан, — поделать я уже ничего не могу. Его сердце уже остановилось. Слишком поздно.
Она смотрела на него во все глаза, пытаясь вникнуть в смысл сказанного.
— Извини, Эрин, — промолвил Рун. — Но Джордан ушел по-настоящему.
Скрип снега подсказал ей, что кто-то приближается, но ей не было до того ни малейшего дела. Рука с потрескавшейся, кровоточащей кожей коснулась груди Джордана.
Подняв голову, Эрин увидела, что мальчик присел рядом, хотя едва держится на ногах. Он сбросил с плеч куртку — куртку Джордана — и вернул прежнему владельцу, бережно укрыв ею рану. Облизнул потрескавшиеся губы.
— Спасибо.
Эрин понимала, что он благодарит Джордана отнюдь не только за куртку.
— Довольно, — бросил Искариот, слыша, что сирены завывают уже совсем близко. — Забирайте его.
Один из его дюжих помощников подхватил мальчика, как мешок картошки, и понес в руках. Тот вскрикнул от грубого обращения, свежая кровь закапала из его многочисленных ран, проплавляя дыры в снегу.
Эрин приподнялась, желая вступиться за мальчика.
— Пожалуйста, не делайте ему больно!
Ее попросту проигнорировали. Искариот повернулся, галантно выставив руку, и Батори приняла ее, положив свою белую ладонь в сгиб его локтя и тем самым объявляя, что выбрала, за кем идти.
— Останься, Элисабета! — взмолился Рун. — Ты не знаешь этого человека.
Графиня коснулась шарфа, прикрывающего едва затянувшийся порез на шее.
— Зато, возлюбленный мой, я знаю тебя.
Корце, покрытому мотыльками, оставалось лишь бессильно смотреть им вслед.
Эрин вернулась к телу Джордана. Она ласкала его безжизненные щеки, чувствуя под пальцами колкую щетину. Коснулась его верхней губы, затем склонилась, в самый последний раз поцеловала его губы — уже холодные, почти как у Руна.
И сердито прогнала эту мысль.
Обок нее двое сангвинистов читали молитву. Она узнала слова, но не проронила ни звука. Молитвы ее не утешат.
Джордан умер.
И никакими словами этого не поправить.
Глава 29
19 декабря, 22 часа 11 минут
по центральноевропейскому времени
Кумы, Италия
Леопольд стоял на берегу синего озера в южной Италии, в недвижных водах которого отражался свет звезд. Он сделал глубокий вдох, готовясь к предстоящему. Уловил в воздухе следы серы — запах слишком слабый, чтобы его учуял смертный, но все-таки сохранившийся и выдающий вулканическую природу Авернского озера. Крутые склоны древнего кратера поросли густыми лесами. Россыпь огней по ту сторону воды указывала отдаленные усадьбы и фермы, а еще дальше на горизонте сиял ночной Неаполь.
В прошлом был период, когда от озера валил пар, настолько насыщенный вулканическими газами, что пролетавшие над ним птицы падали на землю. Даже само название — Avernus — означает «лишенное птиц». Древние римляне верили, что вход в преисподнюю находится где-то близ этого озера.
Как же правы они были…
Он оглядел безмятежные синие воды, воображая, как это мирное место рождалось в огне, из лавы, взмывающей к небесам, сжигая землю, убивая всякую тварь ползучую, ходячую и летучую. Теперь же здесь раскинулась покойная долина, дающая кров птицам, рыбам, ланям и кроликам. Окружающие сосновые леса и кусты так и кишат жизнью.
Он усвоил этот урок.
Порой огонь необходим для очищения, чтобы принести крепкий мир.
На это и уповал Леопольд — принести спасение миру через пламя Армагеддона.
Он взирал на озеро, немного задержавшись здесь, чтобы возблагодарить Бога за спасение жизней находившихся в поезде. Он позвонил Окаянному после осмотра собственного гроба в Кастель-Гандольфо, в результате чего узнал, что остальные выжили, что Окаянный заключил соглашение с русским монахом, чтобы тот заманил остальных в ловушку в Стокгольме.
Собравшись с духом для выполнения долга, Леопольд повернулся к озеру спиной. Его кожаные сандалии зашаркали по красной вулканической почве тропы, ведущей к гроту Кокцея. Это древнеримский тоннель в километр длиной, проложенный еще до рождения Христа, тянущийся от озера до руин древних Кум на дальней стороне стены кратера. Тоннель, пострадавший во время Второй мировой войны, был закрыт для публики и теперь служит идеальным секретным местом.
Леопольд добрался до входа — арки из темного камня, перекрытой стальными воротами. Ему пришлось чуть поднапрячься, чтобы сломать замок и проскользнуть внутрь. Потом — на четвереньках, а где и ползком преодолевать завалы скальной породы, чтобы добраться до главного тоннеля. Дальше путь был свободен, и Леопольд побежал в темноте, не утруждаясь скрывать своей сверхъестественной быстроты. Никто здесь его не увидит.
Замедлил шаг он лишь на подходе к дальнему концу, где тоннель выходит к руинам снаружи кратера. Снаружи Леопольд ощутил прохладный бриз со стороны недалекого моря. Над головой у него, возносясь над долиной, высился храм Аполлона — древний комплекс, ныне представляющий собой разбитые колонны, каменные амфитеатры и крошащиеся фундаменты давным-давно разрушенных строений. Но Леопольда интересовал вовсе не храм. От входа в тоннель он повернул вправо, нырнув в другой тоннель. Здесь коридору, вырубленному в желтом камне, придали трапециевидную форму — узкий у основания, он расширяется кверху, так что стены наклонены наружу.
[20]
Это вход в грот Кумской Сивиллы, не ведающей времени вещуньи, упомянутой Вергилием и запечатленной в Сикстинской капелле, где она входит в число пяти провидиц, предсказавших рождение Христа.
Леопольд получил предельно точные инструкции о том, что делать дальше. К этому моменту Окаянный уже должен был заполучить Первого Ангела. Леопольд должен сделать то же самое с другим. Мороз продрал его холодную кожу, грозя погнать его прочь.
