«Врача моего до полусмерти утюжили. Или стреляли — не добили. Психику щадили. И все питаются успокоительным, Шук тоже. Какая милая планетка!..»
— Шук, скажи, у вас многие трубки нюхают?
— Поголовно, от мальков до стариков, — легко ответил Шук. — Нюхалки дешёвые, на жральный бан двадцатка трубок.
— Все до единого потребляют?
— Конечно. «Зонтики» тоже ест кое-кто. Это как вода, без них закосишься.
Форт спрятал карманную энциклопедию, чтобы больше не доставать. Кроме прочитанного, из нее ничего не выжмешь.
Вернулся Толстый, сбросил Эну с мешком еды и улетучился в спешке — «Служебные дела, уважаемый отец!». Если ему верить, связь с КонТуа он пока не наладил.
Форт не следил, чем заняты его муун и мункэ, а взялся проверить лайтинг. Оружие любит чистоту и ласку, платит за них безотказностью. Осмотрел его подробно: машинка исправна, заряд достаточный, плюс аккумулятор с корабля на пять-шесть подзарядок. А солнце тем временем пухло, склонялось к горизонту, багровело — оторвавшись от лайтинга, Форт увидел чёткий пламенный диск над щербатым рядом чёрных развалин. Под куполом сгущался мрак, глаза постепенно подстроились под сумерки, но для подчинённых Форт зажёг фонарь-переноску. Спальник Мариана использовали по прямому назначению — Эну забралась внутрь и куталась от неумения соединить застёжку незнакомой системы; Шук притулился близ неё на корточках.
— Поужинали?
— Да, отец, спасибо.
Шуку он бросил второй, свой спальник.
— А вы, отец?
— Я не мёрзну.
Мёртвый город остывал под густо-синим небом, показались звезды. Форт вышел на площадку перед куполом, закинул голову — вот оно, небо. Вот плоскость Галактики, а вон там — по памяти, навигационные карты он знал до мелочей — Стелла, звезда Федерации, у которой кружится Колумбия, родина... но туда возвращаться нельзя. Окольные пути, дальние трассы, далёкие станции — таковы пути беглеца, твои дороги, где ты неизвестен, где тебя никто не ждёт и не встречает, никогда.
Мариана нет. Один, ты один во Вселенной. Нет даже сердца внутри, чтобы его сжала тоска.
Лайтинг сам попросился в руку. Выбрав мишень позаметней, Форт нажал спуск. В точке, куда упал луч, зашипело, камень зарделся и с грохотом лопнул.
Ещё луч. И ещё.
Только так и докажешь, что ты жив.
На душе стихло. Он решил уйти в режим ожидания.
Форт отключился не сразу, как прилёг, сунув под голову рюкзак — сначала нащупал радаром волну автомата. Автомат трусил потихоньку в сторону города по данному днём пеленгу. На ночь Форт загнал его в заросли, перепугав стаю мохнатых тварей; паук вырыл себе яму, лёг туда и для маскировки сверху набросал на панцирь веток. «Пусть тоже отдохнет; утром подгоню поближе к куполу».
Возня с автоматом отняла и время, и внимание; Форт лежал не шевелясь, очень похожий на спящего.
Затем его привлёк шёпот: «Гу-гу-гу... ну-ну... гу-гу... »
Достаточно усилия, чтобы возросло звуковое восприятие. Малейшие шорохи, дыхание и шелест ветерка стали мощными шумами, речь смешивалась; ещё усилие — устранить помехи, добавить индивидуальное тоновое разделение. Голоса ослабли, но слова теперь слышались чётче.
— ...ой, Шукук, Шукук, — хлюпала Эну.
— Перестань, кончай ты, — бубнил Шук.
— Он нас съест...
— Да что ты...
— Он сказал — Фойт пустое место, он у меня на крючке, вам крышка... Вас, сказал, потребую с него за связь...
— Так ведь не потребовал!
— А потребует?!
— На что мы ему?
— Ой, я не знаю... не знаю... мы в его дела влезли, мы горим, Шукук... Шукук, убежим!
— А! убежим!.. а после что?.. На выселки пойдёшь, или к Толстому в клетку?
— Уйдём к бродягам.
— Отсюда уйдёшь... без ног. Вокруг мины... Думаешь, почему тут следов нет?
— О-ой... — сдавленно ныла Эну носом в спальник. Пауза.
— Он сказал...
— Что?
— Обшарить Фойта... какие у него вещи... Чтобы ты обшарил...
— Бу-бу-бу, бу-бу... — злобно шептал Шук. — Бу-бу... мало ему отов, догола раздеть хочет, бу-бу...
— Шукук, что делать?! Сказал — угодишь, жить оставлю.
— Бу-бу его бу-бу...
— А, Шукук? Крыска...
— Ладно. Попробую. Ты лежи.
— А он спит?
— Спит...
— Ты ничего не бери, слышишь! Ц! дурак я, что ли?
Став кибер-пилотом, Форт забыл, что значит «боль». Сигнал повреждения, тихий зуд, и только. Но это при повреждении тела, а заденет душу — появляется какое-то нестерпимое гудение, словно сунул голову под кожух движка. С гулом Форт сладил быстро, и мысли завертелись каруселью.
«Дьявол нас свёл, меня с ними. Шёл бы автомат и шёл себе, зачем сразу не отключился?!.. Не знаешь ничего — и спишь, куда лучше! Толстый прав, здесь я никто и на крючке. Потребует — я их отдам... Отдам?»
Лучше не знать. Не видеть. Не слышать.
«Эну пошла к Толстому как мой человек, с гарантией. Я взял их на службу... первая ошибка! Вторая — вовремя не отключился».
Щук крался как можно тише.
«Я принял их присягу — и должен буду отдать их, как клик. Условия диктует Толстый... Я обещал им двести тиот в день, одежду и еду... просто так брякнул, чтобы надёжнее и быстрее устроить свои дела. Что мне до них — они туанцы! а я — эйджи. Мне надо вырваться отсюда. Любой ценой. Я хочу быть свободным. Всё, отключаюсь. Будь что будет. Это их проблемы, им и решать. Спать, спать, спать... »
Он отключился, когда Шук на цыпочках подобрался к его изголовью. Сумеет открыть рюкзак или побоится?..
Настало утро. Незаметно позавтракав, Шук и Эну вместе держались на приличной дистанции от «отца». Замок рюкзака не тронут, Форт посмотрел мельком. Свинтив щуп, он отправился искать мины; явилась полудикая идея проложить дорогу в минных полях — даже если не понадобится, это неплохой способ убить время. Чертовски жаль, что носимый гравитор выработался в заплыве под водой и стал бесполезен вместе со скафандром, а то помог бы перепрыгнуть пояс мин летящим скачком. Впрочем, это пустопорожний вариант — Форт ощущал, что прикован к куполу расплывчатым обещанием Толстого. Будь ситуация иной и крайней, можно стерпеть пяток разрывов под ногами, чтобы уйти, но без надобности наступать на мины — глупо.
Автомат — уже галопом — приближался к городу.
Но ни автомат, ни его владелец не успели приступить к разминированию. Форт ещё не углубился в руины на краю площадки, как появился катер; пришлось вернуться.
