И радует, что, даже набившись в Штетл, разумные чуждаются друг друга. По крайней мере, здесь не ждёшь приставаний.
– Анфур, 66 – куда? – как можно проще спросила она пропотевшее существо в сплошной серой шерсти и обрезанных по колени брюках землянина.
– Куды? – озадаченно переспросил яунджи. – Туды! Где бинды! Анфур бинды живут. Бинда мужик, ля-ля? Мужик искать? Буду тебя ему водить, услуга пять эку.
Не успела Руна отшить сводника с его непрошеной услугой, как рядом возникли трое краснокожих малышей с пышными чёрными гривами, в ожерельях и куцых штанишках противного жёлто-зелёного цвета. Яунджи как-то сжался, шепча невнятные ругательства, проворно попятился и, внезапно метнувшись, исчез.
– Руна Ле Бург? – подступило существо чуть выше и коренастей прочих. Все трое смотрелись как дети или, скорее, куклы – тонкие, даже хрупкие, с выраженной талией, курносые; маленькие рты розочками, крупные миндалевидные глаза загадочно зелены и отблёскивают неожиданно алым цветом, а охристо-красные тела влажно лоснятся. Яунджи был выше и кряжистей любого из трёх игрушечных человечков – что ж он так резво брызнул наутёк?..
– Да.
– Мои имена – Лучезарная и Дух Отрезанной Мёртвой Головы, Айхелете Цанцукэ. Я ждала тебя, сестрица. Эти – мои мужья. А где твои мужья? Какой смысл твоих имён?
То, что госпожа клиент хорошо владеет латиной, Руну приятно удивило, а необходимость буквально отвечать на вопросы Лучезарной – немного озадачила.
– Я не замужем. Имена… на древних языках Run означает «тайна», a Burg – «город».
«Наверное, имена играют особую роль в их культуре. Хорошо бы им понравился перевод!»
Имя у лайгито обозначало всего человека: его рождение, положение и заслуги. Никто в Джифаре без должного основания не мог взять имя «Тайна». Если бы Руна могла видеть в тепловом диапазоне, она заметила бы, как волосы собеседницы словно разгорелись жаром от прилива крови.
– Славные имена для девушки. – Лицо Айхелете Цанцукэ оставалось застывшим, как багряная маска в этнографическом музее; двигались только её губы и веки. – А что ты засиделась в одиночестве? Мне почти пятьдесят лунных ликов, а мужа я взяла на двадцатом лике, и училась пилотировать.
«Не хватало, чтоб мы вместо работы достижения сравнивали, – Руна почувствовала лёгкое раздражение. – Что-то я не встречала в справочнике их обычая похваляться при первой встрече семьями и профессиями… Хотя, – проскочила лукавая мысль, – а чем мы сами хвастаемся, когда знакомимся?… Разве только не делаем это так откровенно и в лоб».
– Это прекрасно, госпожа Цанцукэ – всё, чего вы добились. Меня радует, что вы знаете наш язык…
– Несколько ваших языков. Транспортное училище на Унте преподаёт их всем жаждущим, кто думает торговать с упокойными.
«Осторожно! – одёрнул Руну ангел-хранитель. – Тебе известна их семантика? Одни педагоги на Унте знают, что она хотела сказать этим».
– Идём, сестрица, в наш поганый дом! – пригласила Айхелете замысловатым жестом. – Ты воочию увидишь, как там гадко, и опишешь это в послании к царю-вдовцу.
Ангел не мог помочь ни подсказками, ни уговорами, и Руне пришлось действовать на свой страх и риск.
– Постойте!
Айхелете Цанцукэ и мужья, собравшиеся в путь, синхронно повернули к ней неподвижные лица.
– Давайте определимся, чего вы хотите и что я могу. У нас шёл разговор о гражданской инспекции санитарного состояния дома и составлении протокола. Так? Ни о каком царе-вдовце не говорилось.
– Царь-вдовец, – тряхнула гривой жена двух мужей, – как же иначе? У вас, упокойных, цари бывают троякие – одни правят из рода в род, других назначают сверху, а третьих выбирает люд. И если он – царь, то потому, что овдовел. Будь он женат, он был бы мужем при царице. Его портрет без ног написан на стене, где входят в Штетл. Он там благословляет мановением руки машину-губительницу.
– А! так это префект Черубини! Что вы, он женат, у него взрослая дочь…
– Он безнравственная скотина! – нарушил вежливое молчание один из мужей Цанцукэ. – Править людом при живой жене – где видано?! И накладывать благословение на смертоноску! Его цанце место на крюке…
– Кайчеке, молчи! – приказала Айхелете по-лайгитски. – Ты прав, но его лысая цанца дорого стоит.
– Молчу, жена, – буркнул Кайчеке, смиряясь.
– Его жена, – сочиняла Руна, чтобы как-то согласовать понятия хэйранцев и альтийцев, – отошла от государственных дел, зато на неё и на дочь записано всё имущество Черубини. Но бумаги составляются на имя префекта, так принято.
– Даже если он царствует не по праву, вопреки закону, я пошлю ему бумагу, – перешла Цанцукэ на латину. – Или лучше обратиться к его жене?
– Вернее всего – в департамент соцзащиты и здравоохранения префектуры. Но для протокола нужны понятые Вам ясно, кто? незаинтересованные свидетели, двое.
– Призовём жрицу, – предложил Бисайюге, – и её девушку-прислужницу.
– Нельзя! – взмахнула волосами Цанцукэ. – Они наши, а закон потребует здешних свидетелей.
– Вон идут двое. – Кайчеке повернул голову, как перископ. – Они из разных запредельных миров и вместе; это нам годится.
– Согласна. Зови их. Но скажи – им денег не положено! иначе управа здоровья сочтёт, что они свидетельствовали из корысти.
Руна, разумеется, не поняла их тонких голосов и не сообразила, кого именно ей прочат в понятые.
– Не понравилось? но почему?.. – с обидой в голосе допытывался Джифаренге.
– Сама по себе общага неплохая, – слегка замаслил Форт свой категоричный отзыв. – Но слух у меня, Джифаренге, отличный. Я услышал, как кто-то назвал меня белёсым недомерком. Это опять к вопросу о расизме.
Джифаренге потупился от стыда.
– Не принимайте близко, капитан. Они не дипломаты – просто неотёсанные парни и девахи. Я скажу им, чтоб пореже разевали хайло не по делу… Вы бы сразу ткнули в ту харю, что стошнила нехорошими словами. Я бы враз…
– Спасибо, но мне не нужна репутация доносчика, что прячется за спину бинджи.
– Ну давайте поселимся там! гу?..
– Подумаю. Надо кое-что купить, тогда…
Вдруг Джифаренге сгорбился, осунулся и заговорил подозрительно тихо:
– Ваааа, матушка, да тут лайгито! по какой сливной трубе их принесло?! Капитан, можно, я уйду? я сейчас не в форме драться…
– С кем? – Форт осмотрелся кругом, но не нашёл на пятачке пешеходного перекрёстка никого, кто мог бы сравниться силой и ростом с его грузчиком. Правда, к ним приближалась жаба-людоед, но это гривастое создание было тощеньким и еле доставало макушкой до плеча Форту, не говоря о Джифаренге.
– Это же орэ, что с тобой?..
