Дверь карцера выбита снаружи, словно молотом. Не взорвана — ее вышибли тупым ударом.
«Ищите детей, — приказывает Сакко. — Найдите, жилы из них вытяните, но узнайте — кто? кто там устроил побоище?»
Кое-кого находят. Но что они могут сказать? им было кому шесть, кому семь лет, они были забитыми и полумертвыми от голода и жажды, они были перепуганы стрельбой и боялись, что их — вот прямо сейчас — убьют.
Это были железные люди без лиц, с большими ружьями. Они говорили по-чужому.
Один что-то сказал Ане-Марии. Он велел уходить.
Ана-Мария была самая старшая.
«Если поймаем дочь Хуана, — говорит Сакко своим терминадос, — выбьем из нее все, что она помнит. Это последний надежный свидетель. И заодно изведем ее род под корень. Надо бросить ее муравьям, пусть полакомятся».
«Сперва — нам», — улыбается Родольфо.
По следу Аны-Марии Сакко посылает не костоломов, а тех, кто умеет подслушивать и высматривать.
Но дружки Хуана Тойя и проклятый партизанский падре Серафин даже в городах не теряют лесного искусства скрываться, словно дикий кот в траве. И без того слабый след Аны-Марии путается, манит ложными версиями, пропадает — пока ищейки Сакко не оказываются перед фактом, что Аны-Марии нет в Маноа; индейская девчонка улизнула в Европу. «Чует, стерва, что псы на хвосте!»
Ничего, у Сакко хватит денег, чтоб и за океан послать бригаду.
* * *
— Вам привет от вашего почтенного отца из Кайфына. — Молодой китаец поклонился пожилому, и оба радостно прищурились, но глаза остались пристальными и внимательными.
— Меж четырех морей все люди — братья, — ответил хозяин, церемонным жестом приглашая гостя войти. Пароль и отзыв названы верно, можно отрывисто крикнуть жене, чтобы сбегала в лавку за закусками, а затем угостить приезжего чашечкой рисовой водки. На самом деле отец хозяина проживает в британском Сянгане, но правду нельзя произносить вслух. Даже торг ведется молча, иероглифами на бумажке, после чего бумажку сжигают в бронзовой курильнице.
— Ваш уважаемый племянник приезжает в среду в Сан-Сильвер с пятью детьми. Он еще юн и неопытен в житейских делах… Могу ли я рекомендовать ему вас как покровителя?
Это значит — пять контейнеров товара, сопровождающий — новичок, опасается таможенников. Могут ли парни хозяина обеспечить спокойный провоз в дьеннский речной порт? и сколько это будет стоить?
— Целиком полагаюсь на ваше человеколюбие.
Хозяин нарисовал: «35 % выручки + подарок».
— Сердечно благодарен вам за снисходительность!
«Согласен, по рукам — и спасибо за угощение».
Владелец магазинчика китайских древностей живет очень скудно, но это — маскировка. Кроме поддельных «старинных» мечей, у него нет оружия, но это — притворство. Стоит ему кашлянуть, постучать серебряной палочкой по курильнице — трое крепких молодцов тут как тут.
— Чжан Чанмоу, сын моей сводной сестры; Сюн Цзяч-жу, племянник моей свояченицы; Ван Симэнь, воспитанник моего троюродного брата, — рекомендовал он их в бюро трудоустройства. — Трезвые, почтительные юноши. Я стар и слаб, а преступность так велика! Они будут прислуживать в магазине и следить за порядком. Я готов дать за них поручительство, чтобы им оформили временный вид на жительство.
Чжан, Сюн и Ван опрятно одеты. Одежда скрывает сложные татуировки, сплошь покрывающие их тела. Спокойствие и выдержка скрывают их способность свернуть шею быку. В далеком Сянгане по ним плачет каталажка; они находятся в розыске, но под другими именами. К счастью, местная недальновидная полиция не умеет с одного взгляда отличать удальцов от простых людишек.
— Здешних и пальцем не трогать! — требовательно наставлял владелец магазинчика. — Соблюдайте строгое достоинство, молчание и невмешательство.
— Хао! — синхронно поклонились трое.
Дом, кишащий китайцами, словно портовая ночлежка в старом Шанхае, соседствовал с домом, где свили гнездо выходцы из бывших колоний королевства, а заправлял ими владелец фирмочки, торгующей ароматами и пряностями, похожий на большую жабу, побуревшую от старости. Его молодцы были помельче; в основном они принадлежали к клану Ящерицы; их татуировки были примитивнее китайских, но если учесть, что колониальная полиция лишь в 50-х годах отучила их украшать хижины головами врагов… в общем, надежные пастухи для плосконосых девиц цвета корицы, приносящих старой жабе по триста — триста пятьдесят талеров в сутки.
Китайский антиквариат, благовония Гоккалина, морковь по-корейски, латиноамериканские ритмы и наперченные маисовые блинчики, настоящая пицца и чернокожие танцовщицы, плоская сушеная лягушка в полиэтиленовом пакетике («Самое верное приворотное средство, сьер!»), медная «рука Фатымы» с голубым глазом на ладони — от недоброго человека, окровавленный труп, найденный утром в мусорном баке, минарет и вопль муэдзина: «Аллаху акбар!», турецкая кофейня, крестный ход и шествие буддистов — все это дьеннская «Азия», господа! Здесь нет туристических объектов. Приезжающие сюда — если не чьи-нибудь бедные родственники и не беженцы, то непременно лжеплемянники из Кайфына, Суранги или Сан-Фермина.
— Я ищу брата, сьер офицер, брата Абдуллу, он сюда въехал семь лет назад; вот, он прислал мне фото — это Абдулла, это его жена Замиля, это их дети — Абусалам, Джамаль и Мамлакат, они здесь родились… а я потерял его адрес!
Когда-нибудь европейские терпимость и открытость приведут к тому, что европейцы станут меньшинством у себя дома.
— Поищи в «Азии». По Баллер-страдэ, налево и по трамвайной линии через Южный мост, на Остинрике, там есть исламский центр «Мухаджир».
Для выходцев из стран южнее Рио-Гранде есть центр «Компаньеро», там две уругвайки, мулат-бразилец и индиец, адвокат из Суринама, наставляют новеньких. Не ко всем в центре приветливы. К мужчинам, чьи хорошие костюмы сидят так неловко, что сразу видно — им больше по плечу военная форма «верде олива», здесь относились прохладно. Бог весть, кого и зачем они ищут.
Впрочем, некоторые сюда и не заглядывают. Туристическая виза выдается на 60 дней, а успеть надо так много… и при этом не возбудить ненужных подозрений.
Где приезжему взять портативные рации и оружие, если его багаж проходит придирчивый досмотр?.. Сакко унаследовал от батюшки и связи с вездесущими китайцами. Они повсюду. Они любят доллары, особенно в большом количестве, но если Чэн Лундэ из Маноа в письме попросит Чжана Сюшу из Дьенна оказать благорасположение его неопытным, юным племянникам, то возможны скидки до 15–20 процентов.
Ввоз и вывоз иностранной валюты не ограничены.
Густо татуированный Ван Симэнь считал доллары быстро и тщательно. Проверка на подлинность — обязательно. Деньги правильные. Получите ваше снаряжение.
По тому, как смуглые гости обращались с пистолетами и «уоки-токи», Чжан Чанмоу понял — профессионалы. Что за работа им предстоит — и знать не надо. За все уплачено.
