Лицо ее — мягкое, плавное, милое — дернулось от страха, посерело в секунду; она сжала халат на груди, отшатнулась.
Перед ней стояла Марсель. Как живая. Не улыбаясь. С робкой надеждой в глазах. Она быстро сказала:
— Лолита, это я, здравствуй. Я тебе звонила…
Сзади маячил борцовского сложения коротыш — тот, что назвался младшим инспектором Лозовским; Долорес его почти не заметила.
Пятясь, отыскивая опору, она вскрикнула — вырвался ужас, зажатый в горле.
* * *
Ана-Мария слышала — пришли к Лоле из «имми». Не вовремя как-то пришли, «имми» обычно являются до ужина; там — чтобы зря не говорить плохого — деликатные люди работают. К Лоле редко ходили, и ходил всегда один и тот же, кто принял ее под наблюдение. Этот, что пришел, — другой.
И, сидя над книгами, Ана-Мария инстинктивно, как лесной зверек, навострила уши.
«Клак, ш-шик, чак» — дверь открывается…
Лола вскрикнула.
«Так не кричат при обычном визите.
Это — от вида того, кто в дверях.
Это не к Лоле — а к ней, Ане-Марии.
Убийцы. Добрались. Нашли».
Ана-Мария выхватила револьвер из-под подушки, пружиной прыгнула в коридор.
— Лола, от двери!!!
В проеме двое: чуть впереди девушка в пальто и беретике, а сзади, глубже, — приземистая фигура мужчины. Коренастый убийца кинулся вперед, на ходу правой рукой доставая оружие, а левой отбросив девушку к Лоле, в нишу-вешалку, прочь с линии огня.
В глазах Аны-Марии что-то сломалось, и все потекло медленно, как густой мед, — девушка, сбив телом Лолу, валится с ней во вздымающуюся пышным ворохом одежду, а этот, уже на мушке, в броске ныряет вниз и влево, поворачивая корпус правым плечом к ней, чтобы не подставиться всей грудью; рука с пистолетом вписалась в силуэт туловища, а левая еще идет взмахом назад и вверх.
«На, получай».
* * *
Крик. Быстрая возня — выметнулась смуглая девушка, уже присев и обеими руками держа тяжелый револьвер с набалдашником: «Лола, от двери!!!». Клейн сильно и больно толкнул Марсель в бок, она налетела на Лолиту, они вместе вмялись в нишу, обрывая вещи с вешалки — и раздался будто бы смачный плевок.
Клейна тряхнуло, как от удара дубиной.
— Мама дорогая, — он ахнул, приваливаясь плечом к стене. — Как больно-то…
Левая рука его повисла, из разорванного рукава полилась кровь, марая пол яркими кляксами; потекло по браслету часов, по удостоверению; правую он держал, полусогнув, стволом вверх, дулом на Ану-Марию.
— Ну и встреча, — выдавил Клейн. — Так ведь убить можно.
Он бледнел на глазах. И сползал, обтирая стену плечом.
«Пресвятая Дева, — Ана-Мария похолодела, — Дева-заступница… я офицера убила».
— Брось… оружие. — Он сел в кровяную лужу. — Закройте… дверь закройте, кто-нибудь. Помогите мне.
Долорес и Марсель, не сговариваясь, кинулись из ниши в суматохе, толкаясь, мешая друг другу, закрыли входную дверь; Ана-Мария, со стуком выронив револьвер, опустилась перед ним на колени:
— Сеньор, — губы у нее тряслись, — сеньор, простите, бога ради… что я натворила… я не хотела в вас стрелять! ну простите меня!
— Врешь, хотела. — Клейн припал к стене головой. — Куртку стяни… осторожней! — прорычал он.
— Лола! — закричала Ана-Мария. — Скорее бинт, санитарный пакет мне, сюда. Жгут не надо. — Смятым платком она хотела зажать рану и почувствовала, как мелкими камешками сдвигается под пальцами разбитая кость; Клейн взвыл сквозь зубы.
— Я позвоню в полицию и в «скорую помощь», — пробормотала Долорес, оглядываясь, словно забыла, где телефон.
— Не звони никуда, — выдохнул Клейн. — Слышишь — не бери трубку! ах ты…
Приподнявшись, он через плечо Аны-Марии всадил пулю в телефон на тумбочке — выстрел был не громче поцелуя, телефон подскочил и, разбитый, повис на шнуре. Ана-Мария поняла, что ошиблась, — это не штатное полицейское оружие, а заказное изделие, со стволом-глушителем, сразу и не поймешь, не приглядевшись — ствол толстоват.
— Пожалуйста, не звони! — Марсель повисла на Лолите. — Я прошу тебя!
— Что вы топчетесь?! — огрызнулась Ана-Мария. — Живее, дайте мне бинт!
Они засуетились; одна Ана-Мария сохраняла чуть больше спокойствия. Говорили все одновременно и на разных языках:
— Бинт сюда. А если зажать кровь? вроде под мышкой?.. Прижать не к чему, кость пополам. Клейн, тебе плохо? плохо, да? милый, потерпи, пожалуйста! Стягивай, стягивай туже… ох, мама!., кто тебя стрелять учил? еще туже, мотай, мотай.
— Давайте я вызову «скорую»?
— Сказано — не надо. Ты — залезь мне в карман. Внутри, справа. Там шприц-тюбики.
Эти тюбики Ана-Мария хорошо знала — наркотик, средство от боли и шока. Вколола, как умела, все три штуки.
— Надо шину наложить. Что-нибудь твердое, не короче руки. Ищите. Марсель, открой дверь внизу. Ты знаешь как.
— Кому открыть?
— Она знает кому.
— Я сбегаю за ним?
— Сам прибежит. Вас надо в больницу, сеньор. У вас пульс еле слышен, вы можете потерять сознание.
— Невелика потеря. Кровь не течет?
— Нет…
— Лола, он умрет от шока.
— Прямо здесь?!
— Он не из полиции, ты понимаешь?
— О… нет, я с ума сойду — все в крови, а если кто войдет?!
Вошел Аник, слегка запыхавшийся:
— Добрый вечер. Извините, что не стучусь.
Он был в белесо-серых, тоньше паутины, перчатках и поигрывал пластмассовой коробочкой вроде портсигара.
— Вы кто? — Долорес обняла Марсель, чтобы за что-то держаться; Ана-Мария все еще стояла на коленях рядом с Клейном, она в смятении повернулась к вошедшему. Дверь за собою он запер.
— Покойник с того света, — обронил Аник. — Ты что лежишь?
— Устал. Ты аптечку принес?
— Само собой.
— Слава богу. А я было в обморок собрался.
— Чья работа?
— Да этой, — Клейн вяло мотнул головой, — безобидной студентки. Вон ее пушка лежит — подбери; смотри, отпечатки не смажь.
Ана-Мария украдкой потянулась к оружию Клейна, но замерла, встретив цепенящий зрачок пистолета. Реакция у гостей была отменная, почти рефлекс, позавидовать можно; диво, что коренастый боевик не чмокнул ее первым.
— Цыц. Не дергаться. На-ка, впрысни ему, — Аник бросил ей коробочку. — Две ампулы… — Он обвел одним движением глаз хаос в прихожей, не отрывая прицела от головы Аны-Марии. — Сьорэ Мендоса, поверьте, мы очень сожалеем о случившемся. Нам нужен только плащ… и брюки, — скосился он на Клейна, — чтобы уйти отсюда.
