— Лолита, тебе я не могу лгать. Мы же друзья…
«Сама, сама полезла с обещаниями, — пилила себя Марсель, — как будто за язык тебя кто тянул, ведь он поставил только три условия… два я пока выполняю честно. А как сказал Аник? — шеф всегда выражается точно, по-аптекарски; а как профессор сказал? никому, кроме отца, о том, что я была у него, и плюс моя отсебятина: „Буду молчать“. Та-ак, буду молчать ПРО НЕГО, то есть именно про него, конкретно про него — вот где лазейка. И про ребят конкретно — тоже».
Ребятами она незаметно для себя назвала Клейна и Аника, соучастников от слова «участь».
«Ребят они видели, видели обе. Ну и что из того? Это зрелище останется между нами… ой, как же Клейну досталось! — Марсель поежилась, пробуя представить себе удар пули в руку и боль — нет, не представляется. — У него должно скоро зажить, наверное — он заряжен. Хорошо бы зажило…»
— …поэтому я скажу тебе. Но не все. Не подумай, на мне нет никакого заклятия; я обещала не говорить. Может быть, от этого зависит моя жизнь.
— Если настолько серьезно, — обеспокоилась Долорес, — то лучше не говорить совсем.
— Нет, тебе… — тебе можно.
— Соль, я не стану выпытывать. Скажи то, что считаешь нужным.
— Ну так вот, — Марсель, как бывало — а потому привычно и легко, — забралась с ногами на софу, отметив этим начало рассказа, — воскресла я сегодня, ночью, где-то часов около двух. Потом я спала до половины девятого… тебе позвонила — глупо вышло, ты прости, но тогда я думала, что меня напичкали снотворными или вроде того…
Ана-Мария, на цыпочках подобравшись к полуоткрытой двери, слушала вместе с Долорес, но не высовывалась — еще бы немного и она, вся превратившись в слух, перестала бы дышать. Ей мнилось, что рубашка шуршит по телу, что мышцы гудят, что в ушах стучит кровь — ну все, решительно все мешает слушать!
А рассказ был такой, что прислушаться стоило.
— Минутку, Соль, — остановила рассказчицу Долорес, — я тебя перебью… Скажи, те двое, что пришли с тобой, как-то связаны с возвращением? они знают, что было сегодня ночью?
— Еще как знают!
«Интересная история, — подумала Долорес, — сидишь, занимаешься своим искусствоведением, а где-то рядом преспокойно воскресают покойники и ходят по городу… ну нет, я буду не я, если я тебя не разгадаю, девочка моя, сердечко мое, я должна тебя разгадать, даже если мне это недешево обойдется», — Долорес нюхом дипломированного архивариуса и старого музейного червя почуяла настоящую, хитро запутанную тайну, раскрыть которую — такое же наслаждение, как с точностью до года, месяца и дня датировать манускрипт без начала и конца, или установить его авторство, или сложить из истлевших клочков лист рукописи. Детективы музейных фондов и хранилищ — не меньшие детективы, чем их тезки из сыскной полиции, а внимания и терпения архивариусам не занимать.
Кстати, о «тех двоих» Долорес спросила не просто так, а заметив, что в доме стало подозрительно тихо. Ее вопрос — а вернее, ответ на него — касался той, что имела о «тех двоих» свое собственное мнение и таилась где-то… скорее всего за дверью. Осталось решить, насколько Ана-Мария может быть сопричастна к тайне Соль.
— Постой, Соль. Мы не одни… Ты забыла про Ану-Марию.
— Да, правда. Надо ее позвать.
— Ты уверена, что надо?
— Да. Раз так вышло… а то она бог весть что подумает.
— Хм… Думать раньше надо было… Ана-Мария! — В укоризненном голосе Долорес послышалась бабка-ворчунья, застигшая внучку-сластену на краже варенья из буфета. — Ты уже взрослая девушка, с револьвером ходишь, а подслушиваешь, как дошколенок. Входи и садись, тут есть кое-что интересное для тебя. И я вас представлю друг другу.
Сердито потупившись, Ана-Мария вошла.
— Знакомьтесь, девочки. Это Марсель, я давно и близко ее знаю; она умерла три года назад, но сейчас, как видишь, пришла к нам в гости. Это Ана-Мария, она дочь военного вождя бокаро, девушка серьезная и вполне надежная. Вам обеим есть о чем молчать с посторонними, но не между собой, поэтому пожмите руки, будьте на «ты» и — не ради Бога, а ради меня, — пожалуйста, не делайте глупостей друг другу во вред.
Марсель спрыгнула с софы, мягко подошла к Ане-Марии.
Они составляли интересную пару — пышноволосая гибкая Марсель и небольшая, упруго сложенная Ана-Мария.
— Извини, из-за меня ты чуть не пострадала.
— Обошлось, — Ана-Мария едва улыбнулась в ответ, но села неуверенно, словно боялась мин. Что гости сегодня странные, это она поняла по крови в прихожей, но не ожидала, что Лола отрекомендует ей стройную большеглазую девушку давно умершей, на какую та вовсе не походила.
— Кроме шуток, — сказала она, — ты в самом деле воскресла?
Марсель пожалела, что не узнала у Аника, как делиться зарядом, и забыла в машине мышку — вот бы повторить для них фокус! — но за нее вступилась Долорес:
— Мне ты можешь поверить? я тебе ручаюсь, что она с того света.
— И тот парень, высокий… он сказал, когда вошел:
«Я покойник» — и он оттуда?
— Этот… он пошутил…
— Надо же… — от восхищения Ана-Мария прищелкнула языком. — А как там?
— Расскажу все, как было, — Марсель заговорщицки подмигнула ей. — Вот лежу я в гробу…
— Со-оль! — Долорес всплеснула руками, — Девочка! Неужели нельзя быть посерьезней!
— Тогда погаси свет, я влезу под софу и буду завывать оттуда, как дух отца Гамлета, если тебе так ближе к сердцу. О-о, я такие тайны преисподней пропою — закачаетесь!..
— Боже! — схватилась за голову Долорес. — Единственный раз в истории человек вернулся к жизни — и сразу острить! и жаргон! нет, еще слово — и я отправляюсь к психиатру.
— Положим, в истории это не первый случай. — Марсель вольготно привалилась к спинке, как капризная звезда эстрады, настроенная шокировать пробравшихся к ней репортеров. Ей гораздо больше нравилось говорить обо всем 1 весело, чем стенать и ныть. — В реанимации этим каждый день занимаются…
— Соль, — твердо отрезала Долорес, — или ты сменишь тон, или я сейчас же уйду из дома.
Марсель издала вздох страдания и глазами попросила о поддержке Ану-Марию: «Ну а ты?..»
— Если это было один раз, — рассудительно промолвила та, — то могло быть и десять раз. И больше. Если смерть — правило, почему не должно быть исключений? Но я до сих пор видела, что люди умирают, а не наоборот.
— А я — исключение.
— Это случайно вышло? — здравый смысл подсказал Ане-Марии вопрос, который утихомирил Марсель лучше бессильных угроз Долорес.
— Нет, специально. Я думаю — это эксперимент. Есть люди, — Марсель закрыла профессора дымовой завесой, — которые ставят опыты на мертвых, пробуют их оживлять. Иногда у них что-то получается — как со мной.
