У Марсель и раньше бывали яркие сны — а что, если после воплощения усилилась способность запоминать их до малейших деталей? пусть так, но как быть с известием о смерти Касси? услышать во сне то, о чем ты не могла знать при жизни, а затем получить подтверждение наяву, по телефону — это более, чем странно…
«Стоп-стоп-стоп, — Марсель поспешила откреститься от назойливой мысли о реальности Врага и его козней. — Давай согласимся с тем, что страна сновидений не более реальна, чем все сны, вместе взятые, — она оставляет следы лишь в памяти или, скажем шире, в душе. Она и находится в душе, эта страна. Но, быть может, все люди участвуют в ее создании, и образуется такое… ну, как бы общее пространство снов; одни люди со смертью выключаются из него, но оставляют свои следы, а другие приходят и находят их, и удивляются — как же я могу видеть во сне то, чего никогда даже не воображал себе? Если так, то во сне действительно можно узнать о том, что случилось в твое отсутствие, а остальное — гонки и все такое — просто домысливаешь сама…»
— Ты опять задумалась, Соль, — отвлекла ее от сумрачных размышлений Долорес, — и совсем не кушаешь…
Несмотря на принятое лекарство, Долорес плохо провела ночь, а под утро ей и вовсе не спалось; рассвет она встречала, хлопоча на кухне и прикидывая, как бы помочь своей любимице. Ей был понятен смысл инструкций, данных теми, кого она про себя назвала «реаниматоры», — их три просьбы должны были ограничить круг общения Соль, хотя ей казался странным уверенный расчет реаниматоров на то, что воскресшая Соль по доброй воле станет выполнять просьбы в точности; непредвиденную встречу с Аной-Марией трудно поставить ей в вину, и это ничего не меняло — без ее, Долорес, свидетельства любой рассказ Аны-Марии кому бы то ни было ничего не значил, а кроме них двоих, никто из заинтересованных лиц о воскресении не знал. И обе они теперь на заметке у реаниматоров, а если вспомнить, насколько решительно те готовы действовать в чрезвычайных обстоятельствах, становится ясно, что молчание — лучший выход. Но дело касалось не кого-нибудь, а Соль, ее Соль, и Долорес готова была молчать лишь до тех пор, пока Соль в безопасности.
Сейчас многое зависело от того, что решит сама Марсель. Без конвоя боевиков, вместе с близкими людьми она, несомненно, почувствует себя свободней и может попытаться увидеть отца… или мать — если захочет.
Именно об этом и пошел разговор за чаем.
— Знаешь, Лола, — Марсель ссутулилась, — после вчерашнего… Ладно бы я сбежала из дому и вернулась, а то… Так человека можно до инфаркта довести.
— Надо позвонить сперва по телефону, — подбросила идею Ана-Мария.
— Отец сейчас в университете… если он вообще не уехал куда-нибудь; с его наукой это бывает. Хотя мне сказали…
— Что?
— Ну, я так поняла из их слов, что он в Дьенне. Но звонить ему на кафедру… а номер лаборатории я не помню.
— А заканчивает он поздно…
— Если как раньше — да, часа в четыре. Но может и задержаться.
— Соль, я вижу — ты не хочешь их сильно волновать. Я могу подготовить их к встрече; правда, я не видела их с твоих похорон (Господи, что я такое говорю?..), но мы поздравляем друг друга по праздникам — они не забывают меня. Я не собираюсь тебя торопить — решай сама, девочка.
Марсель понурилась над полупустой чашкой остывшего чаю; Ана-Мария прикрыла ее ладонь своей:
— Соль, ты жива. Это главное. Мне бы тоже было страшно… если бы мои мать и отец вернулись, но ты же не призрак, ты не на минуту зашла попугать. И если ты останешься, то надо объявиться им. Без этого не обойтись. Ведь так? а потом они привыкнут.
— Все равно я боюсь.
Марсель даже и думать не могла, каково при виде нее придется родным. А может, прав был Аник и стоит отсидеться у бабушки Стины?.. Бабушка знает об опытах профессора, она сможет правильно объяснить, чтобы не выдать его… или она иначе себя поведет?., нет, нет, профессор просил не вовлекать никого из посторонних, иначе… что иначе? какой властью над нею он обладает?
— И еще мне кажется, — вздохнула Марсель, — они не поверят, что это я. Что они вообще ни во что не поверят. С порога меня завернут.
— Не знаю, — Долорес ладонью подперла отягченную сомнениями голову, — отчего бы твоим благодетелям самим не связаться со сьером Людвиком?.. Здесь что-то неладно, девочка. Само собою, они рассчитывают, что ты с ним встретишься наедине, без свидетелей — вполне естественно, если ты поступишь именно так. Но я не понимаю, какую выгоду они от этого получат… Вызвать у него сердечный приступ? но для этого не обязательно вызывать умерших. Я, — упредила она слабое возмущение, появившееся на лице Марсель, — вовсе не утверждаю, что ты призвана стать орудием в их руках, но мне странно было бы услышать, что твое возвращение устроено исключительно из добрых побуждений. То, что случилось вчера, — случайность, конечно, но если эти люди умеют так быстро выхватывать пистолеты из-за пазухи — позволь мне засомневаться в том, что эти добрые волшебники все придумали из сострадания к твоей молодости.
— Я не знаю! ничего не знаю! — вырвалось у Марсель. — Лола, как ты не понимаешь?! Я не могла прийти в себя! Что же, мне сидеть тут молча взаперти, чтобы не сыграть никому на руку?! Я хочу увидеть своих! Я хочу жить!
— Я не говорю, чтобы ты никуда не ходила. Я просто хочу, чтобы ты как следует подумала. Пойми, каждый твой шаг может иметь серьезные последствия — как вчера.
— Я связана, — едва вспыхнув, вновь сникла Марсель, — по рукам и ногам. Я должна вернуться к ним в воскресенье. Где еще я могу узнать, что со мной будет? не в полицию же мне идти! с такими заявлениями меня прямо отправят в психушку…
— Но сидя здесь, ты вообще никак не определишься. Поэтому… да послушай меня!., поэтому я предлагаю слегка схитрить. Маленькая мистификация нам поможет легче подъехать к любому, кого ты выберешь. Это вполне в духе той чертовщины, какую ты излагала мне вчера, и плюс к тому — в наше время ничему не удивляются.
Далее Долорес объяснила свой план действий, в котором нашлось место каждому из присутствующих. Она ясно понимала, что ее могут сейчас подслушивать реаниматоры, но, пока все идет так, как они хотят, им не о чем беспокоиться.
Ее предложение — первое по-настоящему толковое за утро — было принято без особых поправок и даже с воодушевлением: как-никак дело сдвигалось с мертвой точки; побросав посуду в мойку, все стали собираться.
«Троупер» Ана-Мария не взяла, зато накрутила на левое запястье — вроде браслета — лаково блестящий черный волосяной шнур с увесистыми гранеными шариками на концах; нелегкое детство и опыт юности научили ее быть всегда настороже. На вопросительный взгляд Марсель она приложила палец к губам — Лоле ни слова.
— Ты и на танцы так ходишь? — с улыбкой шепнула Марсель.
— Бывает — смотря на какие танцы. Мало ли что…
При выходе из дома Долорес обратила внимание на часы Марсель — подарок агента. Немножечко не женские, массивные часы в угловатом корпусе — казалось бы, ничего особенного, электронные швейцарские часы, из тех, что выполняют команды на голос…
