— Мне дела нет до законов, что установил Всевышний. Мне дьявол даровал эту ночь для свадьбы. Сигни клялась, что моею женою станет. Пойдем, я уже приготовил брачное ложе».
Боже, какие ужасы!.. Долорес невольно вчиталась:
«Обнажили клинки они, и зазвенело железо. На тише мечей повстречались властители битвы. В неверном факельном свете живой бьется с мертвым. В ночной темноте продолжали они поединок. Силен мертвец, не так-то просто с ним сладить. Под его ударами гнется, трещит щит Харольда. Стонет от встречи с булатом, откалываются щепки. Удар. Еще удар… Не может Харальд одолеть кормильца воронов. Не приносит славы ему поединок. Дьявол силы дает мертвецу, удар направляет, и кровь заливает кольчугу отважного витязя. Но сын Этельреда не замечает ранений. Он обрушивает свой меч на голову недруга. Лезвие режет железо шелома, вдребезги череп. Лишь покачнулся мертвец и вновь наступает. Не наносит ему ущерба удар смертельный».
Жутковатое напоминание… Вчера этот Клейн, раненный Аной-Марией, терял сознание в прихожей, а сегодня шел как ни в чем не бывало. «Лишь покачнулся мертвец, и вновь наступает…»
Впрочем, все это эпические подвиги. Перейдем к алхимикам и натурфилософам. Вот Бореллус:
«Главные Соки и Соли (сиречь Зола) Животных таким Способом приготовляемы и сохраняемы быть могут, что Муж Знающий в силах будет собрать в доме своем весь Ноев Ковчег, вызвав к жизни из праха форму любого Животного по Желанию своему; подобным же методом из основных Солей, содержащихся в человеческом прахе, Философ сможет, не прибегая к запретной Некромантии, воссоздать тело любого Усопшего из Предков наших, где бы сие тело погребено не было».
XVIII век. Гальванизация лягушек. Покойники шевелятся, когда к ним прикасаются проводами. Но не оживают.
Век XX, прославленный не столько оживлением людей, сколько совершенствованием способов их умерщвления. Ссылок и документов становится больше. Взгляды Фрамбезиуса и Бореллуса преданы аргументированной анафеме. А зря! вчера в Дьенне кто-то делом доказал, что прах вполне годится для реконструкции тела, а затем можно «вложить в труп» «дыхание жизни»…
Где еще это было написано?.. Бытие, глава вторая — Долорес невольно вздрогнула, чувствуя кощунственность сравнения — «И создал… человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою».
«…доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься».
«Труды Дьеннского университета», том 231. Уж тут никто Бореллуса не процитирует. Но — вот название: «Переживание нервной и мышечной тканей крысы в условиях низких температур». Коллектив п/р проф. Г, Вааля, зав. каф. физиологии. Доктор наук. 1977 год.
«Танатогенез. Введение в танатологию». Сб. науч. работ каф. патофизиологии, 1979 год.
Статья «Физиологические аспекты оживления низших млекопитающих после глубокого охлаждения — динамика изменений гомеостаза и отдаленные последствия». Проф. Г. Вааль, 1984 год.
«Гибернация. Переохлаждение теплокровных организмов и возможные пути преодоления его негативных эффектов». Сб. трудов каф. физиологии и каф. реаниматологии мед. факультета. Дьенн, 1986 год. Диплом Кор. научн. общества в номинации «Национальные приоритеты».
Новая статья — «Стадиальный и хронологический анализ обратимости некробиотических процессов в различных тканях человеческого организма». Проф. Г. Вааль с сотр., 1989 год.
Долорес начала уставать, но не сдавалась. В пространстве ее поисков возникла некая отправная точка, вокруг которой вращались Фрамбезиус с Роландом, сыном Хъяли, Соки и Соли Бореллуса, «дыхание жизни» и анализ обратимости распада. Фрагменты стягивались к центру, образуя некую уродливую и несимметричную фигуру.
«Электрохимическая и УВ-частотная активация субклеточных структур макрофагов на разных этапах угасания их функций — общефизиологический и биохимический аспекты». Проф. Г. Вааль, 1991 год.
Терминология этих статей была для Долорес сущим кошмаром, дискуссионные комментарии и перекрестные ссылки — тьмой кромешной, но семантический нюх, как пса по следу, выводил ее на главное: некто Герц Вааль, физиолог, все время кружит около темы обратимости процессов умирания, а кое-какие его исследования прямо посвящены идее повернуть эти процессы вспять при помощи влияния извне.
Дело за малым — за Бореллусом: «…подобным же методом… Философ сможет, не прибегая к запретной Некромантии, воссоздать тело любого Усопшего… где бы сие тело погребено не было».
Можно биться об заклад, что этих философов не остановит предостережение маркграфа Конрада: «Установлено Богом: пути живых и мертвых различны».
Если верить выводам статей, до Фрамбезиуса профессору Ваалю было далеко. Тот запустил по новой заведомого мертвеца, а не изолированную клетку, отравленную крепким солевым раствором из пипетки.
Но долгое сидение в библиотеке не было бесплодным — Долорес поняла, что нашла кончик нити. Осталось выяснить, кто такой Герц Вааль, и расспросить Марсель при встрече, не знакома ли она с этим профессором.
Вдохновенное настроение Долорес нарушила девушка-библиотекарь с продолговатым свертком из тонкого зеркального целлофана, перевязанного розовой ленточкой:
— Сьорэ, мне поручили передать это вам.
— Кто?
— Он просил не рассказывать о нем, — лукаво улыбнулась девушка. В ее улыбке была и легкая зависть: «Мне бы тоже хотелось иметь кавалера, так напомнившего о себе».
Недоумевая, Долорес развернула обертку.
Внутри была роза — очень крупная и пышная, с необычайно жесткими и гладкими лиловыми лепестками, но она была настоящей, недавно срезанной с куста. На стебле с большими черными шипами ниткой серебристого люрекса была прикреплена записка с двумя напечатанными словами: «НЕ ИЩИТЕ!»
Радость испарилась; Долорес пугливо огляделась — никто не следил за ней, никто не смотрел на нее даже искоса.
Но ощущение было такое, что за ней откуда-то из тени наблюдает глаз, усиленный оптическим прицелом.
Глава 8
Дьенн. Конец марта 1969 года.
Герц сидит за микроскопом, не разгибаясь, до ломоты в пояснице. Яркое сияние маленькой лампы подсвечивает снизу счетную камеру. Герц беззвучно шевелит губами, нажимая в такт неслышным словам клавишу арифмометра и стараясь не сбиться; передвигает камеру под объективом — квадрат, второй квадрат, третий, четвертый… Клетки крови едва заметно колеблются в полях между разграничительными линиями.
Запомнив цифру в окошке, он привычно вычисляет количество лейкоцитов по формуле.
940 лейкоцитов.
Все. Это конец. Конец бессонным ночам, конец бдению над лабораторными журналами и кропотливым микроскопическим наблюдениям. Конец планам освобождения. Конец надежде. Finita la commedia!
[3]
