Затем он удалился в свой шатер, надел строгое белое одеяние и вознес молитвы Хатиману.
Болотный ветер
Младший военачальник Левой стражи, главнокомандующий Тайра Корэмори расхаживал взад-вперед перед пологом собственного шатра. Рядом, на складном стуле из обтянутого тканью бамбука, сидел его советник Тадакиё, восхищаясь ущербной осенней луной. Лагеря Тайра достигла весть о том, что войска Минамото расположились у самой реки Фудзи и что они действительно велики, чего все и боялись. Подкреплений из воинов Оба и Хатакэяма не было и быть не могло, поскольку те находились на берегу реки, занятом Минамото. А еще Корэмори узнал о поражении правителя Суруги, что опять-таки означало отсутствие помощи.
Лагерь окутала стылая болотная мгла, отдающая гнилью.
— Как считаешь, когда они нападут? — спросил Корэмори у Тадакиё.
— Возможно, с минуты на минуту, господин, если только они, как и мы, не ждут подмоги.
— Зачем им подмога, когда их самих двести тысяч? К тому же, если верить слухам, их восточные конники так сильны в бою.
Тадакиё вздохнул:
— Чтобы быть уверенными в победе, господин. В этот раз Ёритомо не может позволить себе проиграть, если хочет снискать уважение восточных князей.
— Не нравится мне твой настрой, Тадакиё.
— Ваш дед самолично просил меня помогать вам советами, господин. Едва ли моя ложь была бы ему угодна.
— Не верится, — произнес Корэмори, — что боги впервые даровали мне возглавить столь великий поход, пройти столь долгий путь, чтобы пасть от руки какого-то деревенщины-смутьяна.
— Воину больше пристало полагаться на собственную силу и мужество, нежели на прихоть богов. Промысел ками нам неведом. Босацу спасут лишь тех, кого смогут, но карму каждый кует себе сам. Так постарайтесь на славу, а о прочем не думайте.
Корэмори взглянул на свои руки в неясном свете луны. Они дрожали. Никакой готовности в нем не было и в помине. Он проглотил ком, подступивший к горлу, и, вперившись в дальний берег Фудзи, стал гадать, сколько дней или часов ему осталось жить.
Вспугнутая дичь
Такэда Нобуёси выкарабкался на западный берег реки Фудзи — грязный, вымокший и продрогший до костей. Он попытался забыть о собственных невзгодах и сосредоточиться на задании. В конце концов, что такое холод и сырость, если он собрался отдать жизнь за господина?
И Нобуёси ужом пополз через мох и камыши, стараясь держаться в стороне от дозорных Тайра. Даже при ярком свете луны высокие болотные травы не давали как следует осмотреться, узнать, куда он попал. Лагерные шумы сливались с лягушачьим кваканьем и криками болотной дичи. Трясина будто хватала его за сандалии и рукава, замедляя движения.
Но вот Нобуёси заметил перед собой свет — сияние лунной дорожки на глади болота. «Быть может, — решил он, — мне удастся проплыть по затопленным травам и подобраться ближе к неприятелю». Чуть резвее, чем следовало, он бросился в воду. Раздался громкий всплеск.
И тут же вокруг него поднялся оглушительный гвалт. Хлопанье тысяч крыльев отдавалось в ушах барабанным боем, громоподобным стуком копыт. Несчетная стая гусей и уток поднялаоь в небо, вереща и галдя, точно в боевом кличе. Великое полчище птиц взмыло над болотом, заслонив небо, луну и звезды.
Нобуёси перекатился на спину, кпяня себя снова и снова. «Дурак, ну и дурак же я! Теперь мне конец. Сам себя выдал. Скоро явятся Тайра по мою жизнь. Если повезет, я еще успею заколоть одного из них, но задание господина так и останется невыполненным! Чем, каким преступлением в прошлой жизни заслужил я такое несчастье?» Сокрушаясь так, Нобуёси вытащил кинжал, притаился в тростнике и стал ждать дозорных.
Вспугнутые Тайра
Корэмори прямо-таки подпрыгнул на месте, заслышав шум в воздухе.
— Что это?
Тадакиё вскочил со стула.
— Похоже на топот многотысячной армии! Он доносится с болота позади нас!
Корэмори метнулся к другому краю шатра. Над болотом, тревожно галдя, взвилась огромная стая птиц.
— Это Минамото! Они перешли в наступление!
— Точно так, как и опасались наши воины, — ответил Тадакиё. — Пока мы здесь ждали, они обошли нас с тыла. Счастье, что птицы предупредили об этом заранее.
— Нужно срочно стянуть туда войска!
— Нет, господин. Драться сейчас бесполезно. Если впереди нас ждут двести тысяч и невесть сколько еще заходит сзади, на победу рассчитывать нечего. Нужно отступить и скорее вернуться в столицу!
Трудно передать, с какой готовностью Корэмори последовал его совету. Он тотчас кликнул коня и прокричал:
— Отступаем! Назад, к Овари, в столицу!
В мгновение ока лагерь объяла паника. Весть о действиях врага разнеслась среди Тайра подобно степному пожару. Повсюду выкрикивали наперебой: «Отступаем! Отступаем!» Воины вскакивали на коней, позабыв оседлать их, бросая луки, доспехи, теряя пожитки. Иные седлали привязанных коней и носились кругами, пока не лопались веревки. Куртизанки и те, кто приехал с обозом, в суматохе выскакивали из шатров — лишь затем, чтобы попасть под копыта обезумевших от страха воинов. Их вассалам и конюхам ничего не оставалось, как бежать вдогонку за господами, да так, что сандалии слетали с ног. Каждый заботился лишь о том, как спастись самому, и вскоре весь Восточный морской тракт оказался наводнен удирающими Тайра.
Чистое поле
Следующим утром, в час Зайца, едва рассвело, Ёритомо в своем лагере взобрался на коня. Нобуёси, посланный накануне в разведку, не вернулся, так что он счел лазутчика схваченным и убитым. На войне как на войне.
За спиной у Ёритомо мялись в нетерпении двести тысяч воинов, ожидая приказа «вперед».
Он еще раз попробовал ветер и решил, что затягивать нет смысла.
— Начинаем! — вскричал Ёритомо, подняв руку с мечом.
Огласив округу мощным ревом, воинство ринулось вперед через широкую, но мелкую реку, сотрясло ее восточный берег и помчалось в открытые поля навстречу Тайра. Но вот, проскакав всего кэн-другой, всадники осадили коней и позвали своего полководца.
Ёритомо, перебравшись через реку, поравнялся с ними и только тут узнал, отчего прервалось наступление. Его глазам предстало небывалое зрелище. В лагере царил совершеннейший хаос. Землю усеивали россыпи стрел, тут же валялись опрокинутые лари для одежды и доспехов. Повсюду бесформенными кипами виднелись сорванные с кольев шатры. Из обитателей лагеря остались лишь женщины. Растрепанные, покалеченные, плачущие, они то тут, то там теснились друг к дружке, глядя на Ёритомо полными страха глазами. Из одной такой кучки вынырнул Нобуёси и, робея, приблизился к полководцу.
— Владыка, — произнес он между поклонами, — это я виноват в том, что вы потеряли противника. Я потревожил птиц, а Тайра приняли их за ваше войско. Мне следовало явиться и обо всем доложить, но это было так поразительно, что едва бы мне кто-нибудь поверил. Вдобавок дамам требовалась помощь, а я кое-что смыслю во врачевании.
