— Но ведь Царь-Дракон…
— Нет, пожалуй, величайшей ошибкой было жениться на его дочери. Вот уж промах так промах.
— Отец…
— Не сделай я этого, никогда не пришлось бы давать дурацкого обещания насчет Кусанаги. Никогда б у меня не было такого сына, как Сигэмори, предавшего все, во что я верил. Сколько сожалений! Любопытно, достанет ли жизни их все перечесть.
— Но, отец, — произнес Мунэмори, смущенно хохотнув, — не женись вы на матушке, разве был бы у вас такой сын, как я?
Киёмори смолчал.
Крылатый князь
Десять ночей спустя Нии-но-Ама вскочила по женскому крику. Метнувшись туда, откуда кричали, она несколько раз чуть не споткнулась о спящих в проходах монахов, пока наконец не добралась до покоев, где размещались ее дочь-императрица и ее фрейлины.
Она рывком распахнула сёдзи и бросилась к растерянной дочери, прижала ее к себе.
— Что такое? Что случилось?
— Разве ты их не слышишь? — сказала Кэнрэймон-ин сквозь слезы. — Тэнгу! Они и здесь нас отыскали!
Нии-но-Ама шикнула на плачущих и прислушалась. Вдалеке раздался хриплый, клекочущий хохот и приглушенная болтовня — слов было не разобрать.
— Они смеются над нами, — сказала Кэнрэймон-ин. — Говорят, что Такакура скоро умрет. Что Киёмори умрет. Что мой сын умрет и все мы вместе с ним — ужасной, ужасной смертью.
Нии-но-Ама прижала ее к себе.
— Тише. Не бойся. Сюда, на святую землю, они не смеют ступить. Она обожжет им ноги — вот и каркают издалека. И нас они вовсе не преследуют. Монахи говорят, в этих горах тоже водятся тэнгу.
— Это все из-за отца, — прошептала Кэнрэймон-ин.
— Все гораздо сложнее, — возразила ей мать. Безоружный вспомогательный отряд, посланный в Нару, так и не вернулся. Иноки Кофукудзи, страшась расправы Тайра, напали первыми и обезглавили всех посланцев, а отрезанные пучки волос отправили Киёмори в знак неповиновения. Тот в ярости направил в Нару несколько тысяч воинов — покарать строптивцев. Войско Тайра спалило дотла древний храм Кофукудзи вместе со священными образами и свитками, истребив всех служивших там монахов. Головы смутьянов были доставлены в столицу, но тюремщики государевой тюрьмы отчего-то не вывесили их на Изменничьем дереве, а побросали в сточные канавы, под скользкий мокрый снег. Как и предсказывал Мунэмори, разрушение Кофукудзи лишь умножило число ненавидящих Тайра. Даже среди тэнгу.
— Как же нам их отогнать? — спросила Кэнрэймон-ин. — Наша стража и лучники остались внизу, в Хэйан-Кё.
Нии-но-Ама сказала, прищурившись:
— С этим я разберусь. Сама поговорю с тэнгу. Дамы ахнули.
— Нет, матушка! — встрепенулась Кэнрэймон-ин. — Вам нельзя. Подумайте только, что они с вами сделают.
— И что же? Я уже старуха, ко всему монахиня и дочь Царя-Дракона, который сейчас с ними заодно. Могу достаточно споро читать сутры, чтобы держать демонов на расстоянии. Тэнгу я не боюсь. Отдыхайте. Вернусь, как только все улажу.
Нии-но-Ама встала и покинула спальню дочери. Повязав шарфом коротко стриженную голову, она вышла с монастырского подворья. Монахи и послушники даже не попытались ее остановить. После сожжения Кофукудзи беды Тайра их больше не волновали, и они не раз давали гостям понять, что хотели бы поскорее от них избавиться.
Нии-но-Ама взяла факел из держателя у ворот и направилась в лес. На устланной хвоей тропе ощущался терпкий сосновый запах. Нии-но-Ама шла на звук болтовни тэнгу, когда кругом вдруг воцарилась тишина. Монахиня замерла и прислушалась.
Внезапно отовсюду в ветвях что-то затрещало и на нее сверху, клекоча и хлопая крыльями, слетела огромная стая черных птиц в разноцветных шапочках, окружая ее кольцом. Нии-но-Ама ахнула и слегка попятилась, но факела не выронила.
Тут с дерева спорхнуло еще одно существо, почти с нее ростом. У него были птичьи крылья и нос ворона, но тело человека, как и одежда — ярко-красный шелковый кафтан.
— Приветствую, Токико, — произнес тэнгу. — Давно не виделись, дочь Рюдзина. Ну и ну, сильно же ты переменилась с тех пор, как с сестрицей Бэндзайтэн играла на бива и плавала по морю на челночке.
— Я прожила жизнь смертной, — ответила Нии-но-Ама, — а к смертным годы и жестоки, и по-своему благосклонны. Однако позволь спросить: кто ты?
Тэнгу поклонился:
— Я — Сёдзё-бо, князь тэнгу этих гор.
— Значит, ты мне и нужен. Я требую, чтобы ты и твои крохи тэнгу прекратили одолевать императорскую семью. Или нет в вас почтения к потомкам Аматэрасу?
Вокруг грянул тот же клекочущий хохот.
— Ты, верно, плохо знакома с тэнгу? — спросил Сёдзё-бо. — Мы никого не почитаем. А Тайра, коли о них зашла речь, — всех меньше. Сожалею, что приходится тебе это говорить.
— Если у вас счеты с Киёмори-самой, разбирайтесь с ним, а безвинное государево семейство не трогайте.
Крохи тэнгу снова захохотали.
— У нас, демонов, есть речение: смертных без вины не бывает. Особенно Тайра. Знаешь ли, твоя дочь была не во всем безгрешна. Что до Киёмори, теперь он не в нашей власти. Грехи его так чудовищны, что сам Касуга-ками решил вмешаться. Киёмори недолго осталось жить в этом мире. Как думаешь, великий бог Касуги пощадит его преступную душу? Сомневаюсь. Как жаль… А я-то подготовил ему славную кончину. Особого убийцу, которого сам обучил. Сына Минамото Ёситомо, не меньше. Каково звучит, а? — Сёдзё-бо вздохнул.
— У нас, смертных, есть речение, — парировала Нии-но-Ама, — «никогда не верь тэнгу». Особенно если ты инок или монахиня. Что мне до твоих слов, если я даже не знаю, правдивы ли они?
Сёдзё-бо пожал плечами:
— Это не важно. Рано или поздно все само откроется.
— Да, и что значит: моя дочь была не во всем безгрешна?
— Разве наша грядущая жизнь не определяется заслугами нынешней? Не дурная ли карма позволила ей родиться среди Тайра? Вдобавок она сделала кое-что из того, что не следовало. Спроси ее — быть может, она тебе расскажет. А теперь иди доживай свою горькую жизнь. Будь я на твоем месте, вернулся бы в Рюдзиново царство как можно скорее. Тебе не понравится то, что здесь будет.
— Ты о Маппо, верно? — спросила Нии-но-Ама.
— Маппо, конец — понятие зыбкое, нэ? Что одному клану упадок — другому возрождение. Скажем, это Маппо Тайра.
— Упиваешься собственной жестокостью?
— Я ведь демон, разве нет? Впрочем, отныне вы не услышите наших ночных песен. Добрая братия заслужила немного отдыха после всего, чему вы, Тайра, ее подвергли.
— Значит, Маппо и впрямь не за горами, коли тэнгу начали жатеть монахов, — сказала Нии-но-Ама.
— Ступай, Токико-сан, — ответил Сёдзё-бо. — Послушайся моего совета: покинь этот мир, пока не поздно. — Он распахнул два огромных крыла и прянул в воздух. Матые тэнгу взмыли вслед за ним, черным вихрем окружив монахиню и растворившись среди сосновых крон. Ее факел почти погас в поднятой ими кутерьме, но маленький огонек все же уцелел.
