Так вот и жили они, перебиваясь на несколько фартингов, которые зарабатывали на иммигрантах да еще на дулях – произрастал в тех местах такой плод, походивший формой на поджелудочную железу и примерно настолько же аппетитный. В Гниле насчитывалось около шести дюжин домишек, построенных большей частью из промасленной бумаги и выброшенных проезжими пробок. Они стояли неправильным кругом внутри защищавшего деревушку рва, одна только вонь от которого могла свалить дракона за сотню шагов. Зажимая носы, путешественники пересекли скрипучий подъемный мост и прочитали вывеску на воротах:
Добро пожаловать в неповторимый древний Гниль.
Население 1004 338 96 Человек и все еще продолжает расти.
Двое заспанных привратников ожили ровно на то время, какое потребовалось им, чтобы избавить протестующего Срама от последних столовых ложек. Фрито сдал им половину оставшихся волшебных конфеток, и привратники сразу принялись задумчиво их жевать.
Хобботы поспешили удалиться прежде, чем конфетки возымели действие, и в соответствии с инструкциями Гельфанда направились к горящему оранжевым и зеленым пламенем рекламному щиту в центре городка. Под ним обнаружился сверкающий хромом и плексигласом трактир, – собственно, мигающий щит с изображением вепря стоячего, пожираемого пастью слюнявой, как раз и оказался гербом трактира. Под щитом было выведено название: "Добрая Закусь и Нумера". Пройдя через вращающуюся дверь, путешественники подозвали портье, упитанного хоббота, грудь которого украшала бирка с надписью "Здорово! Я Бигмак Мучник". Как и прочие служащие трактира, он был в костюме, изображающем молочного поросенка: накладные свиные уши, хвостик и картонный пятачок.
– Ну, здрассте-как-поживаете, – тягуче произнес портье.
– Номер возьмете?
– Да, – ответил Фрито, бросая косой взгляд на своих компаньонов. – Вот заглянули в ваш город, хотим тут отпуск провести.
– Да, отпуск, – сказал Мопси, всей физиономией подмигивая Фрито.
– Провести отпуск и все, – добавил Пепси, с идиотским видом кивая головой.
– Вот тут распишитесь, ладно? – глухо произнес сквозь пятачок портье.
Фрито взял прикрепленное к столу цепью гусиное перо и написал такие имена: Онже Шпиен, Иван Засекречинов, Рудольф Абель и Има Псеудоним.
– Еще какой-нибудь багаж имеете, мистер, э-э, Шпиен, – сумки, мешки?
– Разве что под глазами, – пробормотал Фрито, направляясь к ресторану.
– Ну-ну, – усмехнулся портье, – да вы чемоданы-то здесь оставьте, я счас посыльного с кольца кликну, – то есть с крыльца, – он отнесет.
– Хорошо, – сказал Фрито, прибавляя шагу.
– Желаю повеселиться! – крикнул им вслед портье, – Если чего потребуется, звякните, там кольцо на веревочке висит, вот за него и тяните!
Отойдя настолько, чтобы портье его не услышал, встревоженный Фрито повернулся к Сраму и прошептал:
– Как по-твоему, он ни о чем не догадывается?
– Где ему, господин Фрито, – потирая брюхо, ответил Срам и добавил: Жрать охота, сил нет.
Вчетвером они вошли в ресторан и уселись в кабинке близ ревущего в очаге пропанового пламени, на котором бесконечно поджаривался цементный хряк, пронзенный вращаемым моторчиком вертелом. Пока голодные, как волколаки, хобботы изучали меню, имевшее затейливую форму рожающей свиноматки, глухие ноты не в лад исполняемой музыки разливались по переполненной зале из висящего на стене рупора. Фрито размышлял, не взять ли ему "Хрюлетку дядюшки Свинтуса на сдобной булочке", сваренную в льняном масле высшей очистки, а оголодалый Срам между тем пожирал глазами едва одетых "свинюшек", исполнявших обязанности подавальщиц, – грудастых девок, также оборудованных поддельными хвостиками, свиными ушами и пятачками. Одна из свинюшек бочком притрюхала к их столику, чтобы принять заказ, и Срам алчно впился взором в ее красные глазища, съехавший набок белобрысый парик и волосатые ноги.
– Ну что, олухи, заказывать чего-нибудь будете? – спросила свинюшка, опасно раскачиваясь на высоких каблуках. – Две хрюлетки и два фирменных горячих кутенка, пожалуйста, – уважительно ответил Фрито.
– А кольца – то есть пивца – не желаете, сударь? – Нет, спасибо, просто четыре орка-колы.
– Заметано.
Подавальщица, кренясь, вихляясь на каблуках и путаясь ногами в свисавших у нее из-под юбки длинных черных ножнах, удалилась, а Фрито принялся оглядывать зал ресторана, выискивая, нет ли кого подозрительного. Кучка хобботов, несколько чумазых мужиков да дрыхнущий у стойки пьяный тролль. Все, как обычно.
Успокоенный Фрито разрешил своим спутникам потолкаться среди местной публики, строго-настрого предупредив их, чтобы не распускали язык насчет "сами-знаете-чего". Когда подавальщица возвратилась с заказанной Фрито хрюлеткой, Срам уже обменивался в углу плоскими анекдотами с парой чащобных гномов, а близнецы развлекали компанию потасканных гремлинов пикантной пантомимой "Старый хромец и его дочурки", неизменно имевшей в Шныре бешеный успех. Под все усиливающийся веселый рев, вызываемый их скабрезными позами, Фрито задумчиво жевал лишенную вкуса хрюлетку, гадая, что станется с Великим Кольцом, когда они доберутся до Гельфанда и Дольна. Внезапно зубы Фрито захрустели, ибо в хрюлетке обнаружилось нечто маленькое и чрезвычайно твердое. Беззвучно сквернословя, Фрито залез в раздираемый болью рот и извлек оттуда металлический цилиндрик. Отвинтив крышку цилиндрика, Фрито вытащил из него узкую полоску микропергамента, на котором с трудом различались слова: "Берегись! Ты в великой опасности. Тебя ожидает дальняя дорога. Скоро ты повстречаешь рослого смуглого Скитальца. Ты весишь ровно пятьдесят девять фунтов." Фрито испуганно затаил дыхание и пробежался глазами по залу, отыскивая того, кто послал ему эту записку. В конце концов, глаза его остановились на рослом смуглом Скитальце, сидевшем в темном углу перед нетронутой большой кружкой свекольного пива. Тощий, весь в сером и в закрывающей глаза черной маске. Грудь пересекают крестом патронташи с серебряными пулями, а на тощем бедре зловеще покачивается отделанная перламутром рукоять палаша. Словно почувствовав на себе взгляд Фрито, он медленно повернулся на табурете и приложил к губам палец затянутой в перчатку руки, призывая хоббота к осторожности. Затем незнакомец указал на дверь мужской уборной и растопырил ладонь: ПЯТЬ МИНУТ. Затем ткнул пальцем сначала в Фрито, а после себя в грудь. К этому времени большая часть завсегдатаев уже глазела на него и, решив, что он затеял игру в шарады, подбодряла криками: "Известная пословица?" и "Произносится как!".
Юный хоббот, сделав вид, что не заметил чужака, перечитал записку. "Опасность", говорилось в ней. Фрито задумчиво оглядел осадок из рыболовных крючков и толченого стекла, образовавшийся на дне поданного ему стакана орка-колы. Удостоверясь, что никто за ним не следит, он осторожно опорожнил стакан над стоявшим поблизости горшком с фикусом, – горшок жидкость принял, но удержать не смог, и она полилась на пол.
Подозрения Фрито усилились, он выбрался из кабинки, стараясь не зацепить слуховую трубу, что торчала среди украшавших стены кабинки декоративных пластмассовых цветочков. Никем не замеченный, он проскользнул в предназначенную для хобботов маленькую уборную, чтобы там поджидать смуглого незнакомца.
