– Считай, без пяти минут на месте, – почти весело сообщил он.
Фрито застонал.
Ближе к вечеру хобботов разбудило бряцание цимбал и резкое пение труб, наяривавших "Работу в выходной". Фрито и Срам вскочили на ноги и в пугающей близости от себя увидели огромные Ворота Фордора, пробитые в высокой горной гряде. Ворота, снабженные большим навесом с двумя утыканными прожекторами высокими башнями по бокам, стояли настежь, и бесчисленные колонны людей вливались в них. Фрито испуганно вжался в камень. К тому времени, когда последние людские орды вошли в Фордор, наступила ночь, и Ворота с гулким лязгом закрылись. Выглянувший из-за выступа скалы Срам, тихо скользнул к Фрито, неся ему скромный ужин – ячменные хлебы и рыбы. Немедля из узкой расщелины выполз Гормон.
– Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, – бесстыдно улыбаясь, сообщил он.
– Вот и я как раз об этом подумал, – сказал Срам, постукивая пальцами по рукояти своего меча.
Гормон напустил на себя скорбный вид.
– Я-то знаю, как это бывает, – сказал он. – Пришлось хлебнуть военного лиха. Помню, прижало нас к земле ураганным огнем японских батарей…
Срам подавился, и рука его обмякла.
– Сдох бы ты поскорее, – посоветовал он.
Фрито взял здоровенную булку с изюмом и втиснул ее Гормону в рот.
– Мммммф, мффл, ммблгл, – невнятно произнес негодяй.
И снова маленький отряд вышел во тьму и прошел множество долгих литров, двигаясь вдоль каменного кольца, что окружало Фордор кольцом из камня. Они шли ровной и гладкой дорогой – то были остатки какого-то древнего мощенного линолеумом тракта, и к восходу луны Ворота Фордора остались далеко позади. Около полуночи бесчисленные тучи размером с человеческую ладонь укрыли звезды, и вскоре на несчастных путников страшным потоком обрушились с небес мокрые, злющие гончие и борзые. Но несмотря на собачью погоду, хобботы упрямо шли вперед, не отставая от Гормона, и через пятнадцать минут буря, ободрав им бока, удалилась к западу, лениво роняя последних болонок.
Остаток ночи хобботы шли под мутными звездами, коченея от стужи и от бесконечного потока зубодробительных шуток Гормона. Уже совсем поздней ночью они добрались до опушки большого леса и, сойдя с дороги, нашли себе пристанище в небольшом лесочке. Спустя мгновение, все крепко спали.
Фрито проснулся, словно его кто-то встряхнул, и увидел, что небольшой лесочек полностью окружен рослыми, мрачного обличия людьми, с головы до пят затянутыми в зеленое, наподобие английских жокеев. В руках они держали огромные зеленые луки, а голову каждого прикрывал поношенный ярко-зеленый парик. Фрито с трудом поднялся на ноги и пнул Срама.
Тут самый рослый из лучников выступил вперед и приблизился к Фрито. У этого на голове красовалась лихо заломленная круглая шапчонка с длинным зеленым пером, а на груди – большая серебряная бляха со словом "Шеф" и изображением нескольких лежащих кверху лапками голубей, из чего Фрито заключил, что он, должно быть, является начальником над этими людьми.
– Вы полностью окружены, у вас нет ни единого шанса, выходите по одному, подняв над головой руки, – строго сказал начальник.
Фрито низко поклонился.
– Иди сюда и попробуй меня взять, – ответил он, как велит обычай.
– Я Фарашут из Зеленых Коммандос, – сказал начальник.
– А я Фрито, путешествую по собственной надобности, – дрожащим голосом сообщил Фрито.
– Можно я их немножко поубиваю? – завизжал, с гарротой в руках подскакивая к Фарашуту, нерослый, приземистый человек с черным родимым пятном на носу.
– Нет, Магнавокс, нельзя, – сказал Фарашут и вновь повернулся к Фрито.Кто вы и каковы ваши злые намерения?
– Я со своими спутниками направляюсь в Фордор, чтобы бросить в Бездны Порока Великое Кольцо, – ответил Фрито. При этих словах лицо Фарашута потемнело, он взглянул по очереди на Гормона, на Срама, затем снова на Фрито, криво улыбнулся и, на цыпочках покинув лесочек, растворился со всеми своими людьми в окрестной чащобе. Уходя, все они весело пели:
Мы – Зеленые Командос, продувные мужики.
Мы не часто лезем в драку, нам лишь пакостить с руки:
Вырыть яму на дороге, вставить в задницу стилет
В это с нами не сравнится даже старый Сыроед!
Гнусным хором
Мы поем:
"Урки, деру!
Мы идем!"
Подкрадемся, подберемся, обезглавим, оберем,
Мы любого одолеем, навалившись впятером!
Ни смекалка, ни сноровка, ни отвага не нужны,
Если можно тихой сапой укокошить со спины.
Из засады
Бей сплеча.
Урки – гады,
Ча-ча-ча!
Когда зеленые мужики ушли, до темноты оставалось совсем недолго и вскоре Фрито, Срам и Гормон, неторопливо позавтракав картофельными глазками и малиновыми носами, вновь вышли на большую дорогу, быстро миновали лес и оказались на широкой заасфальтированной равнине, что примыкала к восточным стенам Фордора. К наступлению ночи их уже накрыла тень черных печных труб Курин Мозгула, страшного фабричного города, стоявшего насупротив Минас Термита. Из глуби земной доносилось тяжкое "ух-ух" сукновальных машин, производящих валенки и парадные мундиры для военной машины Сыроеда. Сквозь бурый сумрак Гормон привел Фрито и Срама к подобию рыбоподъемника, круто уходящего вверх, в тяжкую глыбу Сола Юрока, главного утеса Фордора. Бесконечно долго – казалось, целый час – поднимались они по этой лестнице. Только через час они долезли доверху, изнуренные, давящиеся спертым воздухом, и повалились на узкий выступ у входа в большую пещеру, глядящего на черную долину внизу.
Высоко над ними пронеслась по небу огромная стая черных пеликанов, а вокруг сверкали молнии, и могилы разевались в страшной зевоте и вновь засыпали.
– Худо дело, тут уж не ошибешься, – сказал Срам.
Из пещеры тянуло злоедучим запахом лежалого пастрами и тухлых корнишонов, и слышно было, как в самой ее глубине, в некоем потаенном покое зловеще позвякивают вязальные спицы. Фрито и Срам осторожно углубились в туннель, а Гормон, шаркая, поплелся сзади и по образине его разлилась давно не посещавшая ее улыбка
Множество веков тому назад, когда мир был еще юн, а сердце Сыроеда не затвердело, подобно старой ватрушке, он взял в жены молодую тролльчиху. Звали ее Мазола, а по-эльфийски Бланш, и вышла она за молодого короля колдунов против воли своих родителей, твердивших, что Сыроед "совершенно лишен тролличьих качеств", и что он никогда не сможет как следует удовлетворить присущие ей особенные потребности. Но молодые люди были совсем молоды и непрактичны. Первую тысячу лет новобрачные провели в полной гармонии: они счастливо жили в приспособленной под их нужды трехкомнатной подземной тюрьме с хорошим видом из окна, и пока честолюбивый муженек изучал в вечерней школе демонологию и менеджмент, Мазола родила ему девятерых крепышей-призраков. Затем наступил день, когда Сыроед прознал о Великом Кольце и о том, какие могучие силы таятся в нем – силы, способные помочь ему в его карьере. Забыв обо всем остальном, он, невзирая на решительные протесты жены, заставил своих сыновей бросить медицинский институт и посвятил их в Ноздрюли. Однако Первая Война Колец закончилась поражением. Сыроед и девять его Кольценосцев едва-едва смогли унести ноги. С той поры отношения между супругами начали постепенно портиться. Сыроед проводил все свое время в колдовских мастерских, а Мазола сидела дома, изрыгая злобные заклинания и смотря по малломиру все мыльные оперы подряд. Она начала прибавлять в весе. И наконец, наступил еще один день, в который Сыроед застал Мазолу и мастера по ремонту малломиров в весьма компрометирующем положении. Сыроед немедля подал на развод и добился в суде, чтобы девятерых Ноздрюлей отдали на его попечение.
