Мы укрылись в высокой придорожной траве и наблюдали, чуть приподняв головы. Из пролеска выскочила собака – небольшая белая дворняга, и ринулась за свинотавром. За ней выбежал мужик с двухстволкой, выстрелил вослед мутанту и выругался.
Прямо за нами затрещали ветви – я чуть не пальнул от неожиданности. В итоге показавшийся из лесу бородатый мужик выронил дробовик и вскинул руки:
– Ноу стреляйт! – воскликнул он.
Пригоршня обалдел, встал и прицелился в него пальцем:
– Ты что, фриц?
Странно, но я не заметил акцента, несмотря на то, что мужик коверкал слова. Да и рожа у него была славянская: пшеничная борода и брови, волосы до плеч, льдистые голубые глаза.
– А ю кто?
Энджи прыснула в кулак. Я встал и проговорил:
– А ты кто? Что тут делаешь вообще?
– Желдаки, – пожал плечами он. – Живем хие.
– А чего говорите не по-русски? – поинтересовался Пригоршня.
Мужик выкатил глаза и шумно почесался, жалобно посмотрел на меня, ища ответа. Слабоумный он, что ли? Но что за птичий язык? Его нашли в лесу и вырастили на натовской базе?
– Желдаки, – промямлил он. – Пига шат!
Первый мужик уже топал к нам, прицелившись из дробовика. Пригоршня и Вик взяли его на мушку.
– А ю кто? – повторил он.
И тут у меня случился разрыв шаблона. Что за цирк? Кто эти люди? Что случилось с их мозгом после Изменения?
– Люди, – ответила Энджи. – Такие же, как вы.
Второй охотник был чернявым, с карими газами, словно подернутыми пленкой.
– Где ваш хоум? Вэа ис дом? – спросил я.
Мужики переглянулись, и русый сказал:
– Спик понятно! Желдаки!
Значит, деревня обитаема, и там живут эти дурики. Сколько их? Похоже, мужики нам удивились так же, как и мы – им. Интересно, это местных так долбануло, или они – гости из какого-нибудь пространственного пузыря?
– Пиг ушел, – развел руками чернявый. – Чужаки, гоу в гости! Тим желдак обрадуется.
– Сюр, – проговорил Вик, помотал головой и закурил трубку.
Энджи что-то лопотала и щипала себя за руку. Пригоршня потирал подбородок, чесал в затылке, сдвинув шляпу на лоб. Шнобель разинул рот.
С одной стороны, надо бы валяться со смеху, но почему-то хотелось бежать сломя голову от милых неандертальцев. С чего бы? Они забавные, веселые и на вид глуповатые. Агрессию я чую, эти настроены дружелюбно, радуются нам. В чем подвох?
Уж не собираются они нас съесть вместо того кабана? Русоволосый таращился на Энджи, не выдержал и спросил:
– Мэн?
– Гёрл! – ответила она, мужики переглянулись. Слова такого не знали, что ли?
– Гоу ту Желдаки! – чернявый развернулся и зашагал к дороге, опустив ствол. Светловолосый все еще разглядывал Энджи, будто перед ним не девушка, а инопланетянин. Они что, баб никогда не видели?
– Что делать будем? – Пригоршня задрал голову, глядя в сереющее небо. – Вечереет. Пойдем с ними?
– Мне что-то не хочется, – дохнул в ухо Шнобель. – Не нравятся они мне.
Вик пророкотал:
– А я бы принял предложение. Мы плохо спали, вымотались, Энджи, вон, еле на ногах держится. Хоть выспимся в человеческих условиях, силы восстановим.
– Ты сможешь спокойно спать? – Шнобель от возмущения подвигал носом. – Я – нет.
– А я бы пошел, – вздохнул Пригоршня и мечтательно зажмурился. – И ночлег искать не надо, и горячего дадут пожрать.
– Кто о чем, а вшивый о бане. Вик, Энджи, что скажете?
Вик почесал бровь, воззрился на местных, замерших поодаль, выпустил облако дыма:
– Можно, но доверять им не стоит. Идем.
Мужики шагали, размахивая руками и переговариваясь на смеси русского и английского. Русоволосый обернулся:
– Ви думали, ват большой писец, все люди дай. Люди лив! Хау мэни людей лив?
– Семь миллиардов, – проговорил Вик – мужики чуть не споткнулись, замерли и шли уже медленнее, переваривая информацию.
Мы еще раз пытались обменяться сведениями, но мало что поняли, а они – и подавно. Ясно одно: местные считают, что Желдаки были всегда, мир погиб, а они – дети, обласканные богом, то есть Зоной. Пару раз к ним приходили посланники, говорили, как и мы, непонятно. И вся информация. От души немного отлегло: перед нами дурковатые поселенцы, а не клан, который со всеми воюет и потому перебрался в такую глушь.
Вскоре показались Желдаки: массивные деревянные ворота, забор из огромных бревен. Не современное поселение, а обиталище древних славян. Чернобородый постучал в ворота и крикнул:
– Опэн дверь!
Я покосился на Энджи: она порозовела, глаза заблестели – происходящее забавляло ее. И слава богу. Все-таки Вик прав, и нам необходима передышка. Ничего, немного потерпим папуасов, пидждин-инглиш освоим. Поедим, если повезет, в баньке попаримся, терпеть не могу ощущение грязного тела.
Створки ворот отодвигали два бородатых мужика в лаптях, но современных камуфляжных костюмах. Один из них споткнулся, и тюбетейка сдвинулась набок, обнажив огромный шрам над левым ухом. Мужик тотчас вернул ее на место, будто стеснялся травмы. Его товарищ был могуч, седовлас, и напоминал Льва Толстого.
Завидев нас, желдаки воздели руки и замерли с блаженными лицами. Потом оба уставились на Энджи:
– Странный мэн. Мутант?
Энджи оторопела, замерла и посмотрела на Вика с надеждой – она понятия не имела, что они говорят. Зато я, кажется, догадался. Встречать нас высыпало все население Желдаков – человек тридцать бородачей средних лет, или длинноволосых, или в банданах, столпились возле срубов, воздели руки – приветствуют нас. В глазах – восторг, на лицах – радость. И ни одной женщины. Таки да, баб они, похоже, не видели никогда. Казалось, что мы попали в поселение староверов, только храма не хватало.
Близость аномалий и мутантов Энджи переносила спокойно, а вот три десятка мужиков, уставившихся то ли с вожделением, то ли с удивлением вывели ее из себя, и она вцепилась в руку Вика. Пришлось успокаивать:
– Энджи, не волнуйся, у них в деревне просто нет женщин…
– Вот ис женщин? – спросил караульный со шрамом.
– Эй эм женщина… Я – женщина. Понятно так?
Седой расхохотался:
– Ин Зона файв лет! А ю си мутантов женщин? Хи может спик!
Пригоршня заржал:
– Они думают, что Энджи – мутант!
Седой кивнул на нее:
– Он мирный?
Чернявый, что привел нас сюда, сказал, оттесняя его:
– Ес! Энд умный.
