– Ты что, пробежался по всем городским борделям?
– Делать мне нечего! Найти вас было не трудно. Это мужьям, которые сбежали от своих жен, нужны злачные места, похожие на ночной клуб. Где весело, шумно и беззаботно. Атмосфера вечного праздника. Самое место для отцов благородных семейств и безбородых юношей, которым эти вещи в новинку. Или солдатам, ошалевшим от гарнизонной службы и вечных криков сержанта. Вы с Каримом выберете что-нибудь поспокойнее – где тепло и уютно. Без вульгарщины. Что-то вроде семейного пансиона, с милыми девочками и вкусной кухней. Объяснить, почему?
Я промолчал. Как бы там ни было, но именно в таком месте Джек нас и нашел.
– Что ты такого обнаружил? – не дождавшись моего ответа, спросил Чамберс. – И при чем здесь моя коллекция?
– Коллекция ни при чем. Надо было, чтобы ты срочно приехал.
– Я приехал. Что дальше? Рассказывай…
Водителя, а по совместительству – бандита мы взяли через двенадцать часов, почти на пороге его дома. Он даже пискнуть не успел – удивленно уставился на возникшего из темноты Карима и сразу сломался пополам, сбитый на землю сильным ударом. Тело затащили в дом, и минут через десять наш собеседник был готов к разговору. По крайней мере – дар речи к нему вернулся. Привязанный к стулу, он обвел нас мутным взглядом и разразился громким мычанием, отдаленно напоминающим брань. Джек, стоящий у окна, покосился на него и поморщился.
– Заткните его кто-нибудь.
Удар! Голова бандита дернулась, и он опять обмяк.
– Медведь! – укоризненно покачал головой Шайя, показывая мне какую-то тряпку. – Есть и другие методы.
– Извини, – пожал плечами я, – не подумал.
Спустя десять минут наш пленник пришел в себя, и им завладел Шайя. Мне доводилось видеть, как он общается с пленными, поэтому за бандита был спокоен – все расскажет.
– Понимаешь, в чем дело, приятель, – голос Карима стал каким-то безразличным, словно ему все равно, что решит собеседник, – у меня не так много времени, чтобы тебя убеждать. Максимум – час. За эти шестьдесят минут ты должен ответить на наши вопросы. Их много.
– Вас все равно найдут. Кишки на руку намотают!
– Смерть рано или поздно придет к каждому. Кишки, говоришь… Только Аллах знает, что это – наказание или испытание. Джек, – алжирец повернулся к Чамберсу, – будь добр, принеси клейкую ленту. Я видел на кухне. И тарелку захвати.
– Тарелку? – удивился Джек.
– Да, – кивнул Шайя, – обычную тарелку. Побольше размером.
– Смотри, – алжирец показал пленнику часы, – у нас остался час. Уже чуть меньше. Не хочется тебя пытать, но ты меня вынуждаешь. Своим ослиным упрямством и тупостью. Я скажу тебе одну вещь… Поверь моему опыту, у каждого из нас есть свой, определенный Аллахом, предел прочности. Неужели ты хочешь узнать собственный?
– Зачем ему тарелка? – тихо спросил меня вернувшийся с кухни Джек.
– Потом расскажу, – так же тихо ответил я. – если сам не увидишь.
– Видишь ли, – продолжил Карим, – чем старше я становлюсь, тем труднее проливать чужую кровь. Лет десять назад ты бы уже хрипел на полу с переломанными костями и захлебывался кровью. Ты ведь профессионал и прекрасно знаешь, что еще не родился человек, которого нельзя сломать пытками. Если ответишь отказом, то у меня не останется другого выхода и я, чтобы ты не шумел, заклею тебе рот. Потом начну резать твое тело на мелкие кусочки и аккуратно складывать их на эту тарелку. А ты будешь сидеть и смотреть, как перед тобой растет кучка мяса. Твоего мяса… Готов к этому зрелищу? Очень сомневаюсь. Умирать будешь мучительно и долго. Решай…
21 год по летоисчислению Нового мира.
Сао-Бернабеу
– Вот такие у меня новости, – Карим поставил чашку кофе на стол и продолжил: – Кто бы мог подумать, что история, начавшаяся в Аламо, так отзовется. Спустя шестнадцать лет!
Дворик гостиницы был непривычно пуст. Только рыжий кот, удивленный отсутствием людей, вальяжно прохаживался между столиками. Постояльцы после «обеденной» стрельбы предпочли ужинать в номерах, что вполне устраивало наших друзей – можно было говорить, не опасаясь лишних ушей.
– Она началась намного раньше.
– Тебе лучше знать, – лениво отмахнулся Шайя.
– Когда-нибудь это должно было произойти.
– Должно. Но скажи мне на милость – для чего? Чтобы посмотреть на осколки людских судеб? Пустое это занятие, Медведь: они разбросаны на пыльных перекрестках Нового мира. Как стреляные гильзы – пустые и никому не нужные.
– Любишь ты красиво выражаться, – сухо ответил Нардин. – Хлебом не корми…
– Это у меня в крови, – усмехнулся алжирец. – Иногда помогает, если…
– Если дело касается женщин. Сейчас их здесь нет.
– Ты еще про возраст напомни. Мол, в ваши годы, monsieur Шайя, надо быть серьезнее. Успею!
– Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Или не так?
– Нет, не так. Если старость – это покой плюс маразматическая серьезность, то к дьяволу такую жизнь!
– Интересный взгляд на будущее.
– А чем плох? Жить надо, как гранат кушать! Чтобы сок летел брызгами во все стороны! Иначе смысла нет – болото, а не жизнь. А что касается будущего… Парадокс, – Карим щелкнул пальцами, – красивый парадокс! Оно нас тревожит, а прошлое – держит. И только настоящее вечно куда-то ускользает. И никто не скажет, почему так происходит.
– Даже древние мудрецы этим грешны. Они утверждали, что без прошлого нет будущего.
– Знаешь, – голос алжирца внезапно охрип, – память…
– Хватит! – неожиданно резко перебил Поль. – Отбрось свою восточную велеречивость и давай поговорим о делах.
– А я битых полчаса о чем рассказываю?
– Ты пересказываешь историю Нового мира. В этом нет необходимости.
– Черт тебя побери, Медведь! Ты все-таки сухарь! В тебе ни капли романтики.
– Карим…
– Ладно, Нардин, не хмурь брови! – Шайя усмехнулся и провел рукой по бороде. – Итак, что мне удалось узнать… Человек, который нас интересует, остановился неподалеку, в небольшом коттедже, который часто стоит пустым. Несмотря на это, ни один местный воришка не рискнул поинтересоваться его содержимым.
– Значит, хозяева серьезные. Кто именно?
– По документам дом принадлежит английской торговой компании.
– А на самом деле?
– Службе безопасности Ордена, конечно, – пожал плечами Карим.
– Англичане как были придурками, так и остались, – кивнул Поль. – Всегда участвовали во всех грязных делишках Нового мира.
– И Старого – тоже. Британцы всегда любили загребать жар чужими руками. – Его друг поморщился и посмотрел по сторонам. – Жаль, что приходится отказаться от удовольствия подержать этого парня за горло, но ничего не поделаешь.
