— С каких пор они сделали из тебя гонца?
— Рассказывал им о бунте в Клагенфурте. Ну меня и… скажем так, попросили передать сообщение, что тебя хотят выслушать.
— Когда?
— Прямо сейчас.
Было бы странно, если бы магистры не пригласили меня заглянуть на огонек.
— Хорошо. Через пять минут. Надеюсь, они не стали просить тебя выступить моим провожатым?
Он рассмеялся:
— Мне еще надо найти девчонку Павла.
— Тильду?
— Да. Совет ждет и ее присутствия.
— Я отведу ее. Не волнуйся.
Ворон весело сощурился:
— Знаешь, где она?
— Да.
— Тем лучше для меня. Передай ей приглашение. Сделаешь?
— Не вопрос.
— Ну тогда я вернусь к Агнессе.
— Давно вы в Арденау?
— С неделю, — прикинув, ответил страж. — Привезли дочь колдуна, устроили. Она довольно нелюдима. Часто плачет по ночам. Боюсь, нам придется задержаться здесь на какое-то время, пока малютка не привыкнет к новым лицам. А ты? Скоро в дорогу?
— Надеюсь, что как можно быстрее.
Ворон пожал мне руку и пошел прочь по коридору, взметнув на прощанье полами своего плаща витавшую в воздухе пыль.
— Магистры могут задавать неприятные вопросы? — поинтересовался старый пеликан.
— Это из разряда — убивают ли наемники мирное население или ходят ли черти на воскресную мессу. Магистры созданы для того, чтобы задавать неприятные вопросы, когда ты их не ждешь.
— И ты спокоен?
— Мне нечего скрывать.
— Подобное утверждение относится к тому, что ты нашел в монастыре Дорч-Ган-Тойн?
— Заткнись, прежде чем тебя кто-нибудь услышит, — попросил я его, и он прикусил язык. — Скажи Тильде, чтобы она открыла дверь.
Старый пеликан прошел сквозь стену, и почти тут же щелкнул замок.
— Тебя ждут в совете.
Лицо девушки побледнело.
— Они приняли решение?
— Не знаю. Скорее всего, хотят выслушать твое мнение или версию событий.
— Если только Стёнен не настроил их против меня.
— Там Павел. — Я постарался успокоить ее.
Но она лишь повела плечами:
— Черт! Чувствую себя точно на выпускных экзаменах. Если они отдадут меня обратно Калебу, я сбегу куда-нибудь в Хагжит. Уж лучше жить среди неверных, чем рядом с этим недоноском.
— Не гони лошадей. Идем?
Она несколько раз глубоко вздохнула и подняла на меня ярко-голубые, очень встревоженные глаза.
— Идем.
В огромном колонном зале, полутемном и древнем, пронизанном сильным холодным сквознякам, точно старый рыцарский замок, на часах стояли гвардейцы в полном боевом доспехе. Начищенные до блеска ярко-желтые каски с плюмажами из черных перьев, тяжелые кирасы поверх плотных стеганых серых курток, черные рейтузы, высокие сапоги. Гизармы, палаши и пистолеты.
Восьмерка воинов почетного караула сторожила маленькую, неприметную дверь в стене. Старую и обшарпанную, более подходящую какой-нибудь кладовке, чем самому главному помещению в Братстве.
Кроме солдат здесь находился еще один человек. Ниже меня ростом, с густой гривой черных вьющихся волос. Тонкое красивое лицо, живые карие глаза, насупленные брови и перевязанная правая рука.
Увидев нас, он застыл на мгновение, точно голодная старта, пораженная тем, что человек сам желает отдать ей свою кровь, а затем решительно двинулся вперед. Тильда негромко зарычала за моим плечом, и я разобрал пару ругательств, которые сделали бы честь любому портовому грузчику.
— Здорово, что ты нашел ее, ван Нормайенн, — поприветствовал меня Калеб бархатистым баритоном, не спуская глаз с девушки.
— Не для тебя, — сухо ответил я ему.
Мы с Калебом никогда не были дружны. Он младше меня на пару лет, мы частенько пересекались, но не слишком жаловали друг друга и старались общаться как можно реже, чтобы избегать ненужных конфликтов.
— Как ты? — Страж проигнорировал мой ответ, участливо глядя на Тильду. — Ты извини, я просто вспыхнул и… Послушай, быть может, мы все забудем и ты продолжишь свое обучение?
— С дороги, Калеб, — попросил я его.
— Вообще-то я говорю со своей ученицей.
— Она не твоя ученица. И ты уже «поговорил». Нас ждет совет. — Я навис над ним, и он нехотя сделал шаг в сторону.
— Меня тоже. И он будет отнюдь не на стороне моей сбежавшей ученицы. Ты, так или иначе, вернешься ко мне и закончишь обучение, Тильда.
— Меня учит Павел.
— Он старый дурак.
— Скажешь это ему через пару минут. — Я оттеснил его плечом в сторону.
Он скривил недовольную рожу, но пререкаться не стал. Возможно, потому что я был тяжелее и выше его, возможно, потому что не желал устраивать конфликт поблизости от магистров.
Капитан караула с густыми, закрученными по флотолийской моде усами сверился со списком:
— Вы господин ван Нормайенн?
— Да.
— Вас пригласят. Ждите.
— Простите, капитан, но это невозможно, — мягко, но в то же время настойчиво произнес я. — Девушка находится под моей защитой, и я должен передать ее под опеку магистра Павла лично.
— Это так, — подтвердила Тильда.
Калеб начал возражать, но воин лишь пожал плечами:
— Мне не запрещали вас пускать. Проходите втроем, магистры сами разберутся.
Стены зала Совета были затянуты темным бархатом, пол облицован черным мрамором с золотистыми прожилками, никаких окон, лишь в потолке небольшое синее стекло, через которое в помещение проникал единственный луч, окрашивающий лица пришедших в жутковатый мертвенный цвет. Семнадцать кресел магистров стояли по кругу, у стены, купаясь в густых тенях, куда не доходил тусклый свет, и я мог лишь только догадываться, кто где сидит.
Видел лишь, что из семнадцати кресел шесть оставались пустыми. Не все присутствовали.
Этот обычай, сидеть в тени, появился в Братстве в первые годы изгнания из Прогансу. Тогда большинство магистров погибли, появились новые, и им приходилось скрывать свои лица до тех пор, пока буря, что мы устроили, не утихла. На это потребовалось больше пятидесяти лет, и, когда все стало как прежде… почти как прежде, в Братстве уже появились новые традиции.
— Ван Нормайенн, какого черта ты не можешь подождать? — спросил один из магистров, и я узнал голос Павла.
— Сопровождаю Тильду. В свете последних обстоятельств я счел это правильным.
