– Елки!.. – воскликнул он. – И этот тоже не хрен с горы! Заместитель главы федеральной службы стратегических резервов! Ну ты даешь, Пуд! С двумя такими крутыми перцами схлестнулся!
– Ну… О чем и речь. Сможешь помочь?
– Не вопрос, Пуд. Но…
– Что но?
– Сам понимаешь, непростое дело. Перцы-то не с помойки… Времени много уйдет – постараться придется. Кое-чего стоить будет.
– Сколько? Я не миллионер, но ради любви…
– Я не о бабках.
– А о чем?
– Слушай, Пуд… Ты же курьер… А не мог бы ты, скажем, умудриться снимать копии хотя бы с тех писем, которые доставляешь?
Шурик слегка задумался, вспомнил Ленку из канцелярии и уверенно заявил:
– Легко. И не только со своих.
У Лузы вновь перехватило дыхание от волнения. Когда спазм наконец отпустил его горло, он прошептал:
– Ну, Пуд… Я тебе обещаю, мы этого Тузова сковырнем, как прыщ засохший!
– Постой, постой, Луза… Почему только Тузова? А как же второй?
– Ну и второго до кучи, – великодушно пообещал Луза.
Голова у подполковника Голикова сегодня гудела, как большой казан для плова, по краю которого колотит поварешкой какой-то негодяй. После автокатастрофы, в которой Голикову удалось чудом выжить, голова у него временами побаливала, но сегодня был явно не тот случай. Сегодня голова у подполковника болела не из-за травмы. Просто сегодня исполнилась ровно неделя с того дня, как эти обормоты из наружки упустили эту чертову бабу, работавшую с Ракитиным.
Вообще-то из всех наводок и задач, полученных от Рыбаса, эта оказалась наиболее перспективной. С картой электромагнитных полей получилась самая настоящая тягомотина. Вялотекущая. Чтобы выполнять такие задания, надо иметь штат не шесть человек, а шесть тысяч. Конечно, у восемьдесят первого отдела колоссальные полномочия, как и говорил Рыбас. Его начальник может требовать подкреплений и в центральном аппарате, и в территориальных подразделениях. Это истинная правда. Только не вся правда. Это где-нибудь в Германии, может быть, можно ставить знак равенства между понятиями «потребовать» и «получить». А у нас это совсем не так. Нет, никто Голикову конечно же и не смеет отказывать, когда он просит людей. Просто здесь чуть-чуть потянут и там чуть-чуть. Да и сами исполнители не очень-то из шкуры вон лезут, стараясь выполнить «чужое» задание. Прикомандированные – они и есть прикомандированные. Так что рассчитывать все-таки лучше на оперативное мастерство и интеллект, чем на массовость. То есть на своих. А своих-то после гибели Стрельченко в автокатастрофе осталось, не считая самого Виталия, лишь четверо. Но это все серьезные, проверенные люди. Голиков был уверен, что, веди они наблюдение своими силами, без привлечения наружки, не упустили бы ту бывшую ракитинскую сотрудницу.
Теперь же, чтобы исправить провал наружников, его людям приходится прочесывать частым гребнем всю Москву – больницы, морги, выезжать на все подходящие трупы… То есть опять заниматься несвойственной им работой. И все из-за ошибки «привлеченных». Так что уж лучше рассчитывать на свои небольшие силы. Особенно в критических, особо ответственных местах. А дело по ракитинскому отделу было весьма ответственным.
Стоило Голикову заняться им, как тут же захотелось воскликнуть: «Горячо!» Чего только стоило одно нежелание руководства СВР
[1]
предоставлять Голикову какие бы то ни было материалы по этому делу. Вмешательства директора ФСБ оказалось недостаточно, пришлось обращаться за помощью к самому Рыбасу.
Материалы Голикову в конце концов предоставили, но ценным в них оказался лишь список личного состава. Материалы же о сути проводившихся работ были весьма отрывочны, разрозненны и не давали никакого понятия о том, чем в действительности занимался отдел. Так, эксперименты, мелочовка всякая, больше похожая на цирковые фокусы, но никак не на оперативную работу. То ли до серьезной работы отдел так и не добрался, то ли документация о серьезных делах была уничтожена.
А вот список личного состава – это было серьезно. Кадровых сотрудников в отделе было двое – Ракитин и Лобов. Лобов появился в отделе в девяносто девятом, в две тысячи втором уволился в запас, а в две тысячи третьем отдел был расформирован. Работы по этому направлению, как неперспективному, были прекращены. С Ракитиным Голикову было все ясно – ведь финальную точку в его судьбе Виталию довелось поставить лично. Следы же Лобова затерялись в безбрежном море запутанной и неорганизованной штатской жизни. Или же он сам постарался их запутать. С этим еще предстояло разбираться.
А вот вольнонаемных за все время работы отдела прошло через него около трех десятков. И все они были людьми с неординарными способностями, так называемые экстрасенсы. Но… Что интересно – с девяносто седьмого года в отделе остаются лишь четыре человека, включая и Ракитина. В девяносто девятом к ним присоединился тогда еще майор Лобов. Один из этих четверых – врач по профессии. Соловейчик Илья Аронович. Он уже в две тысячи третьем был пенсионного возраста. В десятом скончался от инсульта. Ни к чему не подкопаешься, смерть его выглядит вполне естественно. С Ракитиным все понятно. Лобов после увольнения исчез. Еще один вольнонаемный, Иванов Геннадий Александрович выбыл из списка в две тысячи втором году. Тогда же, в две тысячи втором, Ракитин и Лобов получают очередные звания. А также Ракитин, Лобов и Иванов награждаются правительственными наградами. Секретным указом, причем Иванов – посмертно.
Уже в который раз, пролистывая дело сначала до конца и наоборот, Виталий Голиков в этом месте замирает и делает стойку, как хороший охотничий пес. Похоже, здесь-то и зарыта собака… Ведь не награждают у нас почем зря секретными указами, ох не награждают… Тем более каких-то там безвестных вольнонаемных. И уж точно не за эксперименты и перемещения карандаша по столу с помощью какой-то неведомой силы. Ребята явно занимались чем-то серьезным. И не просто занимались, но и добились, судя по наградам, серьезного результата.
«Эх, маловато материальчика», – мысленно вздыхает подполковник Голиков. Вся надежда у него сейчас на Кузьмину Нину Федоровну. Ведь она пришла в отдел вскоре после его организации и проработала в нем до самого расформирования. Допросы прочих сотрудников, работавших в отделе до одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года, не принесли ничего интересного. Нину Федоровну Голиков оставил на закуску, решив предварительно пощупать ее связи с помощью «наружки». Чем черт не шутит – а вдруг вывела бы на исчезнувшего Лобова? Но результат получился прямо противоположным ожидаемому – чертова бабка, почуяв слежку, всполошилась и исчезла.
– Разреши, Виталий Иванович? – широко улыбаясь, в кабинет заглядывал один из его подчиненных.
– Заходи, Петр Васильевич. Садись.
Еще не успев опустить свой зад на стул, подчиненный нетерпеливо выпалил:
– Я нашел ее, Виталий Иванович. Она в Мытищах, в Третьей горбольнице, в семнадцатом отделении. Микроинсульт у нее. Через пару-тройку дней выпишут.
