Но таким доверенным лицом может быть и человек. Почему нет? А рыбасоиды прячутся среди людей низкого звания. Тогда для того, чтобы найти Рыбаса-Веттермана, друзьям необходимо вычислить то самое доверенное лицо. Связано это доверенное лицо с покушением на Михайлу Митряева? Возможно, да. Скорее всего, да. Ведь он, в смысле лицо, видел, как быстро добился Михайла расположения царевича и вполне благосклонного отношения тех же Никиты Романовича и Басманова-старшего. Стремление убрать Михайлу кажется вполне логичным.
И здесь сразу же вспоминается, что в поисках убийцы обыскали весь дворец, кроме… Кроме царицыного терема. И в эту же строку ложатся слова Марфы Фуниковой о некоем черном маге, живущем у царицы. Она же, помнится, говорила и о других мужчинах, обитающих в тереме. Может быть, это злой бабий наговор. А может быть, и правда чистейшей воды. Никто же туда, в терем, не суется. Ведь туда без царицыного разрешения имеет доступ лишь Никита Романович. А он небольшой любитель туда ходить, ибо как ни встреть он молодую царицу, так обязательно засыплет она его своими просьбами и требованиями.
Вот и получается, что в царицыном тереме абсолютно бесконтрольно может происходить все что угодно. Может вышеупомянутый маг быть тем самым доверенным лицом? Еще как. Может он быть рыбасоидом? Запросто. Тогда цепочка от Веттермана до Никиты Романовича складывается следующим образом: Веттерман, черный маг, царица Мария, Никита Романович. Или – Мария, ее брат Михайла Черкасский, Никита Романович. Второй вариант предпочтительней. Князь Черкасский постоянно трется возле Никиты Романовича. Вот тебе и пригляд.
Может Рыбас-Веттерман поддерживать с этим магом связь на расстоянии? Человек с «истинно научным» подходом к действительности не раздумывая ответил бы: «Нет». Валентин, уже несколько лет активно участвующий в создании того, что академики РАН именуют лженаукой, уверенно ответил на этот вопрос: «Да». Его же друзья, люди шестнадцатого века, никогда и не сомневались, что колдуны, черные маги и прочая нечисть умеют общаться друг с другом на расстоянии.
В пользу того, что доверенное лицо пастора Веттермана прячется в царицыных покоях, свидетельствовала и дурман-трава, попавшая к царевичу Ивану через Петьку Басманова. То, что наркота идет именно оттуда, Валентин видел своими глазами. Да и Марфа об этом же говорила. Вполне, кстати, объяснимая реакция «черного мага» на активность земских посланников. Они пытаются приручить царевича по-своему, а «черный маг» по-своему.
– Так что, друзья, как ни крути, – подытожил беседу Валентин, – все сходится на царицыном тереме. Там находятся наши главные враги. И от того, как быстро мы туда сумеем попасть, зависит успех нашего дела.
– Не мы, а ты, Михайла, – поправил его дон Альба. – Мы лишь можем тебе в этом помогать. Скажи только – как?
– Слушай, Минь, ты, помнится, после встречи с царицей говорил, что она обещала тебе показать свои колдовские штучки. Кабалу эту самую…
– Каббалу… – поправил его Валентин.
– Все едино. Ты, кстати, тогда еще говорил, что из всех опричных она на нас зла больше всех. Так что все сходится. У нее надо искать ниточку к Веттерману. Просись к ней в гости – пусть учит тебя этой каббале, а там дальше будет видно.
Итак, решение было принято, и Валентин даже попробовал попасть в терем, действуя напролом, без предварительной подготовки. Он просто подошел ко входу, ведущему на женскую половину, и попросил охранниц передать царице просьбу принять его. Охранницы вызвали свою разводящую, та еще кого-то, кому Валентин и передал свою просьбу. После получасового ожидания он получил ответ от царицы – ей не о чем разговаривать с земским послом. Подобная реакция лишь убедила Валентина в том, что его главные враги, не считая Веттермана-Рыбаса, живут за этой дверью. И теперь предстояло потрудиться, чтобы если уж и не самим попасть в этот чертов терем, то хотя бы завести там своего осведомителя.
А через несколько дней вернулся из Ярославля Силка. Кроме подарка царевичу привез он и несколько возов материалов, необходимых для постройки воздушного шара. За работу, сулящую небывалый результат, все земское посольство ухватилось с невиданным энтузиазмом, тем более что в слободе начались хлопоты по подготовке к празднованию четырнадцатилетия царевича. Валентин с трудом себе представлял, что они, обитатели слободы, могут по этому поводу придумать, кроме обычной грандиозной пьянки, называемой здесь царским пиром. Ну богослужение какое-нибудь чрезвычайно долгое… Но подобные штуки Иван и раньше иногда устраивал. И это были именно штуки, фокусы избалованного подростка и его окружения, а никакие не богослужения, ибо нормального попа в слободу и калачом не заманишь. Что уж тут говорить о церковных деятелях более высокого ранга. Что еще они могли придумать? Готовился, правда, парад опричной дружины, и дон Альба по просьбе Басманова-старшего теперь целыми днями пропадал на главной слободской площади, занимаясь с воинами строевой.
Все остальные земские, пользуясь образовавшейся паузой в несении своих обязанностей при дворе (даже свою любимицу Василису царевич, озабоченный подготовкой к празднеству, перестал к себе приглашать), строили воздушный шар. Валентин кроил чрезвычайно плотный, но тонкий и легкий шелк на лепестки, а женщины, промазывая стыки рыбьим клеем, тщательно сшивали их шелковой нитью. Сила вязал сетку из прочной веревки, а Ероха с помощью Третьяка и Добрея выкладывал во дворе особую печь с воздуховодами. Мастеровые же Третьяк и Добрей занимались изготовлением горелки с ручными мехами и специальной емкости для хранения масла. В готовую печь заранее заложили березовые дрова, предварительно протомленные в горячем масле, и растопку, а к одному из воздуховодов подсоединили кузнечные меха. Теперь печь можно было в любой момент разжечь за мгновение, а еще через мгновение она уже могла подавать горячий воздух в оболочку шара. Через неделю работы воздушный шар и стартовая площадка для него были готовы, за исключением одной немаловажной детали – пассажирской корзины. Но обязанность по подготовке ивняка для корзины и ее плетению полностью легла на мастеровых, ибо наконец-то наступил торжественный день четырнадцатилетия царевича, празднуемый всей слободой.
Праздник начался с короткой заутрени в слободском храме, не вместившем в себя всех желающих, толпящихся на площади. Народ, прибывший из окрестных сел и деревень, томился, ожидая царевича за воротами слободы. По окончании службы царевич вышел из храма в сопровождении опричных «рыцарей», и народ, собравшийся на площади, громогласным ревом приветствовал его. Ивану подвели коня, он сел на него и, сопровождаемый своей свитой, направился за ворота – показаться собравшимся. Там он получил еще одну порцию здравиц и славословий, а на площади уже строилась посотенно опричная дружина.
Вернувшись обратно, царевич занял свое место среди приближенных, выстроившихся у дворцового крыльца. Пришлых внутрь слободы не пустили во избежание каких-либо неприятностей. Всю прошедшую неделю в слободу пропускали только возы с продуктами да скоморохов. И те и другие подвергались жесточайшей проверке – отбиралось лишь самое лучшее, остальное заворачивалось обратно.
Загремела музыка, начался парад. Теперь воины опричной дружины маршировали не хуже тех выдрессированных Валентином и доном Альбой ярославских парней, продемонстрировавших образец строевого искусства в первый день прибытия земского посольства в слободу. Опричные сотни под приветственные крики зрителей прошли перед царевичем раз, другой – и выстроились наконец на площади. Царевич похвалил своих воинов и велел выдать каждому из них по рублю. Началась раздача денег воинам. В это же время царевы слуги принялись горстями швырять мелочь и в толпу зрителей, глазевших на происходящее. Не забыли и тех, кто остался за воротами слободы. На них сыпали мелочь прямо сверху, со стены.
