– А чего вышли из шайки? Здесь в одиночку долго не протянуть!
– У нас недавно сменилось руководство, так сказать… В результате небольшой внутренней разборки, сопровождаемой, как водится, перестрелкой. А с новым главарем я не сошелся по идеологическим соображениям, – охотно ответил старик.
– Ага, – Пашка на секунду задумался. – Так это за вами шла охота возле брода!
– У брода через Оку? – уточнил Нахамсон. – Да, наверное, за мной. Наш лагерь в трех километрах от него стоял. Только я в другую сторону пошел – дураку понятно, что первым делом они бы именно к реке меня искать кинулись.
– Я там двух ваших преследователей завалил. А чем вы им так насолили, что они за вами пошли?
– Да ничем! – усмехнулся старик. – Просто без меня те развалюхи, что они гордо именуют «боевыми машинами», не пробегают и пары дней – развалятся на ходу.
Пашка снова захохотал. Он слишком живо представил себе бредунов, вываливающихся на дорогу из распадающейся на части машины.
Тем временем Нахамсон внимательно разглядывал босые ноги Пашки. На его загорелом, цвета старой бронзы лице промелькнуло сочувствие.
– Эк вас, молодой человек… – только и сказал старик. – Вам теперь покой нужен, дня три отлежаться.
– А у меня всего несколько сухарей осталось и литр воды! – неожиданно для себя признался Пашка. – Долго не протяну.
– Ну, за убитых преследователей я у вас в долгу вроде как! – снова усмехнулся Нахамсон. Он вообще много улыбался – сразу было видно, что человек этот веселый и жизнерадостный, несмотря на возраст. – Я-то не с пустыми руками из шайки ушел. Подождите минутку, я схожу за рюкзаком.
Пашка снова напрягся – мало ли что, а вдруг этот смешной старикан просто разведывал обстановку и сейчас вернется с дюжими молодцами. Но страхи оказались напрасными – Нахамсон пришел один и приволок здоровенный рюкзак. Быстро и споро он разбил лагерь, поставил небольшую двухместную палатку, разжег костерок и подвесил над огнем котелок с водой. Пока вода закипала, Нахамсон соорудил и сунул в руку Пашке здоровенный бутерброд с салом. И Скорострел понял, что, пожалуй, песец временно отступил.
Промыв теплой кипяченой водой ранку на Пашкиной ноге, старик умело смазал ступню какой-то резко пахнущей мазью и плотно замотал в чистую портянку, извлеченную из бездонного рюкзака.
– Ну, молодой человек, теперь вам надо пару дней полежать! – объявил Нахамсон в финале.
– Спасибо, Анатолий Абрамович! – искренне сказал Пашка.
– Да что там! – отмахнулся старик. – Можете звать меня дядей Толей. Я как-то привык уже без отчества.
– А меня зовут Павел! – наконец-то представился бредун. – Позывной – Скорострел.
– Ой, какая интересная у вас клич… то есть позывной! – усмехнулся дядя Толя. – Как заслужили, не расскажете?
И битый восемнадцатилетний волчара Паша Скорострел, отчего-то проникшись к впервые увиденному человеку доверием, рассказал ему всю историю своей недолгой жизни.
Нахамсон реагировал на рассказ очень эмоционально: постоянно всплескивал руками, а иногда даже вскакивал и принимался ходить от палатки к костру.
– Да, Павел, я вижу, вы человек новой формации – таких в довоенные времена не было, – неожиданно заключил он в итоге. А когда Пашка удивленно воззрился на него, пояснил: – Другой бы на вашем месте давно сломался, а вы считаете все произошедшее чем-то обыденным.
В ответ Паша даже не нашелся, что сказать. Он действительно не видел чего-то выдающегося в своей жизни. Обычное дело ведь – как у всех.
Глава 4
На одном месте Пашка и Нахамсон провели три полных дня. Дядя Толя оказался прав – в этом направлении их никто не искал. Мазь ли помогла или что-то другое, но Пашкины ноги быстро зажили. Теперь он мог ходить самостоятельно, хотя и недолго. Все это время парень питался из запасов старика, и такое положение вещей его несколько напрягало. Он никак не мог понять, из-за чего Нахамсон безвозмездно помогает совершенно чужому человеку, и подсознательно ждал подвоха.
Поняв Пашкино беспокойство, Анатолий Абрамович решил разъяснить бредуну мотивы своего альтруизма.
– Видите ли, Павел, здесь поодиночке не выжить. И вы сами это прекрасно знаете. Нас сейчас двое, и мы сильнее одиночки не в два раза, как можно было предположить, а в десять раз! Признаюсь вам: мне никогда не нравилось жить по современным волчьим законам, постоянно скрываться, юлить, прятаться, но приходилось в силу необходимости. Мне показалось, что и вы самостоятельно пришли к осознанию порочности окружающего мира и переосмыслению своей жизни. Ведь так?
Паша был вынужден согласиться. Те мысли, что мучили его три дня назад, привели к изменению мировоззрения. Да и рассказы старика о довоенной жизни добавили сомнений. Теперь Скорострел не считал окружающую реальность нормальной – ему было с чем сравнивать.
– Вот видите – мы с вами сейчас придерживаемся практически одинаковых убеждений! – с воодушевлением воскликнул Нахамсон. – Так почему бы нам не объединиться? Поверьте, Павел, я хоть и пожилой, но обузой вам не буду! Да и мои технические умения нам еще пригодятся.
– Обуза в настоящий момент – скорее я! – хмыкнул Павел и призадумался. В общем-то, в предложении Нахамсона было здравое зерно. Вот только… – А какова ваша цель, дядя Толя? Не сиюминутная – выжить, а в более далекой перспективе?
– Я, Павел, хочу вернуться к цивилизации! – поджав губы, очень серьезно ответил Нахамсон. – В прямом и переносном смысле. Хочу по утрам принимать душ и чистить зубы, а также общаться с соседями, не желающими каждую секунду прострелить тебе голову из-за пустяка.
– И где вы хотите найти эту вашу цивилизацию? – заинтересовался парень. Паша, конечно, знал, что такое душ и утренняя чистка зубов – не такой уж он темный, родители рассказывали. Но представить себе некое место, где все жители поголовно соблюдают гигиену, не мог, не хватало воображения.
– По разным слухам, на территории России сохранился всего один анклав, где люди живут по-человечески, а не как мы. Это так называемая «Территория Красной Армии» на юге. Вот там я бы попросил гражданство, но всем подряд красноармейцы его не дают. Говорят, что они там на юге практически образ жизни и не меняли. Врут, наверное… Сомневаюсь, что такое сейчас возможно. Тем не менее с признаками цивилизации там гораздо лучше. Но! До них почти тысяча километров по прямой. Да и к нам, бредунам, там относятся, мягко говоря, прохладно, поголовно считая бандитами. К тому же, по слухам, форма правления в анклаве – деспотизм. Всеми делами заправляет военная хунта. Вот потому туда и не рвется никто.
Старик вскочил и начал прохаживаться: пять шагов в одну сторону, пять в другую. Была у него такая привычка – ходить, когда задумается. Паша молча следил за колебаниями этого «маятника», терпеливо дожидаясь продолжения.
– А вот я, Павел, счел вариант с Территорией Красной Армии вполне приемлемым! – только через пять минут продолжил Нахамсон. – Я ведь уже давно, несколько лет думаю о бегстве. Множество разных маршрутов в уме проложил. Но, к сожалению, так и не выбрал самый оптимальный. Выбираться с территорий, контролируемых бредунами, в цивилизованный анклав в одиночку – верная смерть.
