— Прошу меня извинить, — раскланялся посередь салона огромный детина, странным образом сочетавший шутовство и свирепость в своем облике — в блекло-рыжих волосах, всклокоченных и слипшихся в сосульки, в веснушках на бледном мясисто-складчатом лице, в огромных зубах. — Ближайшие четверть часа мне хотелось бы обойтись без сюрпризов. Оцените жест моей доброй воли: я мог бы пристрелить не пульт, а тех, кто за ним сидит. Убедительно призываю вас всех к благоразумию.
Съежился и словно даже усох сосед справа, до сих пор не упускавший случая выразить свое недовольство соответствующим службам или хотя бы в воздух. Люди, как оказалось, обладают способностью уменьшаться в занимаемом объеме. Во всяком случае, Натали не заметила, чтобы кто-то из лежавших в проходе пискнул от боли, хотя ноги в огромных ботинках, черных, снабженных системами вакуумных присосов, не выбирали, куда ступить.
— Вот и славно, — продолжил гигант, утверждаясь посреди салона, недалеко от Натали и Брюса. — Теперь поговорим, Кармоди, тащи сюда связь.
Норм сидел на полу, сцепив руки за головой, как все мужчины, и выглядел очень спокойным. Очень. Род его занятий, догадалась Натали, предполагает ношение оружия. Другое дело, эваккомиссия наверняка не пропустила на посадку ничего функциональнее пластикового ножа. А пластиковый нож — слишком слабый аргумент против лучеметов, грамотно размещенных в ключевых точках и накрывающих весь салон.
Адъютант, или кем он там приходился пиратскому адмиралу, раскрыл перед своим командующим портативную деку и споро набрал код, инициирующий связь.
— Госпожа Дагни Таапсалу! — прогудел гигант в черном. — Еще раз доброго утречка! В прошлый наш разговор вы пренебрегли серьезностью моих намерений, так что то корыто пришлось расстрелять. Исключительно ради престижа слова МакДиармида, не более. Не стоит держать на меня обиду, тем более, я разрешил вам снять с него гражданских. Дайте картинку, черт вас побери! Я хочу видеть, кто шепчет вам на ухо!
В том, кто именно шепчет на ухо главе комитета ЧС, Натали почти не сомневалась. Учитывая необходимость координировать военно-космические силы, никого лучше Харальда Эстергази у Нереиды на подобный случай нет.
— Вот теперь ладно. — Он был почти добродушен. — Можете и на меня посмотреть. Кармоди, делом займись!
— Да, Мак. Э-э... Мак, а дети — это до скольки, хоть примерно?
— Бери всех моложе пятнадцати. Живее, у тебя на все минут десять. Итак, мадам, вам следует поверить, что мне известны все схемы штурма, по каковым может работать спецподразделение. Я предлагаю вам прекратить тщетные попытки повредить наши дюзы. Вы не представляете, что я устрою, если вы вынудите нас остаться. Да и вам, мадам, лучше этого не знать. Щит, которым я прикрылся, очень хрупок. Хрупче стеклянного. На каждом транспорте будут ваши дети. Вы ведь не хотите, чтобы они перешли в волновое состояние?
Лицо Кармоди выглядело так, словно его когда-то разрезали по линии глаз, а потом склеили заново, нахлобучив верх на низ и потеряв на этом пару сантиметров.
— ...неотапливаемый трюм, да что там — всего одна незаметная глазу дырочка в герметичной переборке. С другой стороны, будете благоразумны — получите их обратно по счету.
— Встань, — говорит Кармоди. — Иди.
Волна жалоб и слезных протестов сопровождала его движение по салону, в точности как она сопровождает смерть, когда та вырывает близких из любящих объятий. Те, к кому он приближался, затравленно замолкали, втянув головы в плечи в ожидании своей очереди, — авось, пронесет! — и более всего сейчас Натали ненавидела соседа справа. Ему-то ничто не угрожало.
У других существ столько разнообразных интересов, а к ним — столько философских обоснований, что и общепринятая этика, и сострадание, и уж тем более элементарная доброта для них — категории совершенно излишние. Эта доброта так же беззащитна и столь же скудна смыслом, как любовь одной матери к одному сыну. Потерять посреди Галактики ребенка проще, чем забросить яркий мячик за соседский забор. А мысли об этом — точно гвозди в ладони.
— Он никуда не пойдет, — заявила она в ответ на приглашающий жест лучемета, обращенный к Брюсу, и посмотрела на Кармоди так свирепо, что тот невольно обернулся на шефа.
Рядовой смутился, но не двинулся с места, выжидаючи глядя на мать.
— Вы что, дамочка? — рычит Кармоди. — Не расслышали или, может, недопоняли?
Трубка с системой кристаллов, аккумулятором и спусковым крючком. Сущая ерунда в сравнении с огненными цветами, которые расцветают в вакууме. Она знает, она даже сама зажигала иные из них. Кармоди растерян и брызжет слюной, драгоценное время уходит, пассажиры нервно шикают. Особенная укоризна в глазах тех, кто уже выпустил детей из своих рук, молясь теперь, чтобы каждый шаг каждого вовлеченного в этот кошмар лица оказался верным. Даже Брюскина рожица выражает смятение. Ну, это понятно. Ему просто неудобно!
— Мадам! — Норм прикоснулся к ее плечу, и Кармоди не воспрепятствовал. — Будьте благоразумны, не лишайте вашего сына шанса. Все будет хорошо. Мы все сделаем правильно. Так?
Лошадей таким голосом успокаивать! Натали разом лишилась сил, словно их у нее позаимствовали. Хорошо бы — для дела.
— Угу, да не волнуйся ты так, мам! Я же там не один 6уду!
Брюс задрал голову, выпятил подбородок и проследовал на выход независимой походочкой, нарочито медленно — единственный доступный способ сопротивления. Натали, глядя ему в спину, чувствовала себя так, словно ее напрочь разгерметизировали. А Кармоди уже указывал лучеметом Мари и Игрейне.
— Я приду, — пообещал Норм. — Будьте умницей. С нами Игрейна.
Они с беленькой обменялись теплыми улыбками, а Брюска у выхода притормозил, поджидая обеих барышень. «Психология мальчиков», учебник для мам: вот если бы на нее напали, а я бы ее спас! Основы Безопасности Жизни Брюска, сколько Натали помнила, называл предметом для овец, и все его двойки были весьма демонстративны. И вот сейчас слишком многое зависит от того, что у него осталось в голове от раздела «Если вас взяли в заложники».
— Конечно, — охотно согласилась Мари. — А как же иначе. Если бы на свете был кто-то лучше вас, Норм, он был бы здесь вместо вас. Таких просто нет.
— Я пригляжу, — сказала Игрейна, выбираясь из кресла, такого безопасного и уютного.
Теперь, когда воздух, кажется, ушел весь, внутри себя Натали обнаружила моток колючей проволоки с ржавыми иглами. Кармоди нет-нет да и поглядывал на нее с пугливой ненавистью: он-то думал, что страшен, а тут чумовая мамаша дерзает не повиноваться. Рука его сомкнулась на сумке-колыбели. Из пеленок едва виднелось зажмуренное крохотное личико, и — вот незадача! — мать его крепко спала. Некому даже молить.
Как мы ей объясним? Кто сможет это сделать?!
— Оставь, — сказал Норм. — У прочих есть шанс, а этот умрет, если ему не согреть бутылочку.
— Приказ у меня! — Кармоди это почти провизжал. Видно было, что он ничего не понимает в детях, что он не любит их и даже боится, что душевное равновесие его хрупко и уже нарушено в предыдущем поединке с бабой, в котором победил не он, и он это помнит. Теперь даже можно угадать причину, по которой его комиссовали без выходного пособия. А МакДиармид с интересом наблюдал всю сцену со стороны.
