Можно только, чтобы это была не Морган? Я с ума сойду от бога, что указывает пальцем, распоряжаясь: это — сюда, это в мусор, а вы двое — на кухне сегодня дежурите.
* * *
Транспорт пронизал облака, белые сверху и темно-сизые с подбрюшья, пилот заложил круг, определяясь, где лучше сесть. Правак бросил взгляд вниз, не в силах совладать с чувством, что весь он — один великанский глаз, смотрящий на мир по касательной от линии горизонта.
Планетой должно овладеть: как человек военный он это понимал. Взять ее, чтобы не взяли другие. Чтобы не досталась вероятному противнику. Планета — любая! — это плацдарм. База. Чем больше у тебя баз, тем больше степеней свободы, шире сектор космоса, который ты контролируешь в случае вооруженного противостояния. Противник лишен возможности вывалиться из гипера где попало, по своему усмотрению. У Новой Надежды много баз. Любой их самый совершенный флот существует в пространстве, а пространством владеем мы. Пусть у нас намного меньше авианосцев, зато у нас намного больше точек, откуда наш АВ может высунуть свое хищное рыло. А потому мы не пройдем мимо любой самой завалящей планетки, если ее можно пристроить к делу.
Нет, он бы тут не остался.
Каменистая пустошь и клубы серой пыли по ней. Отсюда видно белый крестик крошки-«реполова», первой искры жизни, брошенной человечеством на Либеллин-VI. Рядом с ним человек в легком летном скафандре. Стоит, смотрит в небеса. За спиной у него «конверт», обозначенный ручными маячками, теми, что просто втыкаются в почву, излучая свет и радиоволну. На «конверте» в тучах пыли разгружается первый транспорт. Сбегают по аппарелям человечки в белых спецкостюмах, будто сошедшие с анимированной схемы-инструкции. Две руки, две ноги, шарик вместо головы… Следом выползают погрузчики. Один схематичный человечек, побольше других, отделяется от группы, идет к тому, самому первому. Они, наверное, говорят, а потом стоят и смотрят вместе. Рядом.
Другой человечек поменьше прочих бегает, суетится, машет руками и, видимо, кричит. В результате чуть в стороне от полосы надувается пузырь временного убежища. Тот, который большой, смотрит вверх и делает жест рукой — куда, мол, лучше. Пилот в ответ кивает сам себе: дескать, понял.
Все. Двигатели выключены, управление переведено на репульсорный узел. Посадка на брюхо, под брюхом неровные камни. В грузовом отсеке тяжелые машины. Сорвем их с места и, считай, прилетели.
Мы первые. Мы здесь.
В процессе посадки и сразу после нее правак занят и наружу не смотрит. Поэтому он не видит, как Большой указывает Первому на «барак», а Первый вроде бы сначала упирается, а после идет, куда велено. Другой остается наблюдать за выгрузкой. Это просто помрачение для ума, сколь богатую оттенками драму могут разыграть игрушечные человечки.
С того момента, как Брюс съехал по аппарели, угрожающе замахнувшись на планету отвалом своего Мамонта, и двинул в общем строю, все стало так, как должно быть. Вместе с другими, такими же, он делал одно большое общее дело, и оно поглощало его настолько, что другие мысли в голову не помещались.
Задача: пройти, снимая слой грунта, ориентируясь по лучу лазерного уровня, развернуться и пройти снова, пока дежурный геодезист не скажет — «хватит». Со стороны — так нет ничего проще. Бульдозер дрожит, напрягается под управляющей рукой, как буйвол, наваливается всем телом на гору, которую толкает впереди себя. Иной раз встанет, катки вертятся вхолостую, гусеница проскальзывает. Отойдешь назад, разгонишься… толчок, еще толчок… пошла, родимая! Ио-хо, я сильнее горы, значит, я больше горы! Это я вращаю всю эту заштатную планетенку, а захочу — вовсе срою ее. Эта сила, она искрит в плечах, я наклоняю голову и напрягаю шею, эй, гляньте, я бодаюсь с горой, и это до невозможности круто! О, я назову его Голиафом. Не хуже чьего-нибудь Грозного Германа. И, кажется, я начинаю понимать, что в этом находит Андерс.
Интересно, что в этом нашел бы отец?
Андерс, к слову, мало, что идет во главе уступа, так еще успевает выпасать все стадо. Окликает, суется с советами под руку. Справедливости ради следует сказать, что он действительно знает как лучше.
— Второй и третий, машинам стоп. Водители ко мне. Остальным продолжать.
Послушно, но неохотно заглушив двигатель, Брюс вылез из кабины — ноги затекли, зад сплющило! — и кое-как поковылял к машине Андерса. Товия уже там, он ближе.
Нет, разумеется, механизмы не превратят поверхность в стол. По дороге пришлось перебираться через оставленные гусеницами борозды и мягкие бортики отваленных пород, в которые проваливаешься по колено. Андерс дождался друзей, спрыгнул с гусеницы, и все вместе поперлись еще дальше, где возле своего Мамонта под прикрытием немалой кучки почвогрунта стесненно тусовались девушки.
— Это… как вам удалось?!
— Они не знают, — хмыкнул комод. — Они никогда не знают, как? Они вроде бы ничего и не делали, да? Оно само погнулось.
Загнулся вниз толкатель грейдерной лопаты, пласталевый штырь толщиной с Брюса. Лезвие перекосило, кромка его пропахала в ровняемой поверхности глубокую некрасивую рытвину, что, разумеется, вовсе не способствовало исполнению поставленной задачи. Выглядело это именно на «как вам удалось?», и еще на «и вот что теперь с этим делать?».
— Собирать камни, — невозмутимо распорядился комод. — Нет, это не идиома. Сейчас я покажу вам фокус. Сдвинуться можете?
Аби неопределенно пожала плечами, а Китри молча полезла в кабину. Туша УССМа мелко затряслась, дернулась вперед, но штык увяз, прогиб толкателя под нагрузкой только увеличился, и Андерс, воздевши руки, заорал, чтобы она немедленно, нет — НЕМЕДЛЕННО! — прекратила и вообще валила оттуда, он сам…
В наушники вторгся голос Норма с вопросом: что тут у вас и не надо ли чего?
— Сами справимся, — огрызнулся Андерс. — Брюс — в кабину! Скажу «на волос», сдвинешься на волос, понял? Ты, — это Товии, — будешь класть камни, куда скажу. Да, и надо что-то мягкое — подложить.
Послали Абигайль за обрывками упаковки к «бараку». Пока она бегала — смешно и неловко в рабочем спецкостюме — лопату подняли и вручную развернули штырь на резьбе прогибом вниз. Брюс кое-как задним ходом выбрался из колеи.
— А взлететь? — несмело намекнул он.
— А смысл? Обойдемся! Хех, по каждой ерунде репульсор включать — только батарею сажать… Вот сюда камушки, под прогиб. Ага, теперь мяконькое сверху, чтобы не поцарапать казенное имущество.
Голос Норма в наушниках напомнил о существовании графика работ, каковой график, разумеется, не догма, но хотя бы около него держаться стоило б, а лично он видит посреди поля четыре Мамонта, которые никуда не идут. Андерс смиренно ответил: «Я знаю, чиф, решаем проблему своими силами», а шлем спецкостюма помешал разглядеть выражение его лица. Выражение лица к делу не пришьешь.
— Вниз!
Брюс поспешно потянул на себя рычаг управления ножом. Толкатель пошел вниз, уперся в камни… кабина вздрогнула, нос задрался, и Брюс не сразу даже сообразил, в чем тут дело. Ах вот оно что: бульдозер приподнялся, опершись на изгиб, как на локоть. Внизу трещало и скрежетало, камни рассыпались в пыль, и что-то там опасно и невидимо проседало. Рывками.
