Брюс как раз делал ходку с катком, утрамбовывая им песок и мелкий щебень, когда в зеркальце заднего вида обнаружил в своем следу неподвижное, надо думать — закатанное тело в испачканном спецкостюме. Воображение чуть не отправило младшего Эстергази на пенсию по инвалидности. Физиологически представилось в тошнотных подробностях: как сперва раскрошились мелкие косточки плюсны, после хрустнули выпуклые коленные суставы, дальше многотонный чугунный валик прокатился по животу, вминая в него все бесчисленные трубки систем, которые по традиции на поясе… Раздавил и… господи, он же еще должен быть жив, пока не хрустнула шея, а следом лопнула голова.
Крови вокруг скафандра не видно, но он ведь так и устроен, чтобы наружное оставалось снаружи, а внутреннее — внутри, даже если внутри один фарш, пронизанный острыми обломками кости.
Кто, как, и главное — когда ухитрился влезть под каток так, чтобы я не заметил?! Милосердный боже, почему я подумал про Товию?
Хорошо, догадался посмотреть на остальных веселящихся мерзавцев: стояли кучкой, и девчонки тоже, внимательно наблюдая… за ним, и это позволило додумать, кто тут истинная жертва, и быть готовым, когда сзади из-под гусениц поднялся, невозмутимо отряхиваясь, неистребимый комод.
Вот тут Брюс застопорил двигатели, спрыгнул наземь, обогнул корпус не торопясь и сгреб бы Андерса за грудки, как собирался вначале, но оставил эту идею. Не потому, что ему так скоро расхотелось превратить шутника во все то, чем бы он должен стать исходя из законов физики, а просто материал спецкостюма не ухватишь в горсть — соскользнет. Поступим проще: мой кулак — его шлем. Если по-другому не понимает.
Тут уже и до зрителей дошло, что время невмешательства кончилось: растащили обоих, комода — поперек пуза, а на Брюсовых плечах, к его собственному изумлению, повисло двое. И то он не сразу их почувствовал. У Андерса хватило совести признать свою неправоту. Заодно и показал, как он это сделал: между катком и корпусом УССМ есть зазор, занимаемый только сцепами — «тут у тебя слепое пятно». Если двигаешься быстро и хорошо представляешь себе габариты — «это важно, потому что если, пока подныриваешь, получишь сцепом по башке, шутка не удалась». То есть каток-то уже прошел, а распростертому телу остается только пропустить над собой низкое брюхо УССМ, что, в общем, тоже требует тренированной психики.
«А слабо?»
— Слабо, — ответил Брюс и в раздражении поляризовал шлем. — И в ротор пальцы совать — тоже. А если бы я задний ход дал? Придурок!
Андерс смиренно согласился.
Зато башня росла на глазах. Верхние кольца — а проектная высота кислородной башни двести метров! — ставили летающим краном, даже несколькими, поднимая секции на растянутых тросах. Ребята из Первого под руководством Морган свинчивают их болтами. Не остыв еще от «шутки», Брюс про себя решил, что лично к Морган он может относиться как угодно, но командир из нее хороший. По крайней мере можно не сомневаться, что дипломы по высотному монтажу у них уже в кармане.
Кран, разумеется, «детям» не доверяют, позволяют только смотреть, задрав головы и завистливо вздыхая: кран — это несколько репульсорных платформ, между ними на тросах подвешивается груз, поднимается и выравнивается буквально по сантиметру.
Места для установки башен подбирались специально: на открытых возвышенностях, во-первых, чтобы использовать энергию ветра, а во-вторых — чтобы потоки продуцированного кислорода распределялись естественным образом. Верхние кольца конструкции перфорированы, туда засасывается воздух. Внутри, в корпусе, происходит таинство превращения. Так себе таинство, на самом деле, потому что принципы работы башни проходят в старших классах средней школы. Основой процесса является катализатор, которым заполнен промежуток между двойными стенами. Ну и процесс отъема связанного кислорода требует энергии. Генератор у каждой башни автономный, свой, а процессом можно управлять с удаленного терминала. И правильно. Башни по всей планете стоят, проверять их не наездишься, а держать при каждой техника с семьей — слишком расточительно.
Через отверстия внизу выходит кислород, а побочный продукт процесса — концентрированные удобрения, главным образом азотные. Гранулированный полуфабрикат заполняет отведенные ему полости и связывает поступающий к нему азот из внешнего воздуха. Этот вот полуфабрикат и был основным грузом каравана, приведенного Новой Надеждой к Либеллину-IV, он и еще такой же полуфабрикат, из которого изготовят плодородную почву. Распределят его тонким слоем на опытных делянках — здесь тоже не обойдется без бульдозеров! — и заложат в него своего рода «бомбу», штамм быстроразмножающихся и самоликвидирующихся почвенных бактерий. Самоликвидация — обязательное условие, потому что «чистые звери, народ, эти твари: любую органику сожрут и переварят в считанные минуты». Для каждой планеты этот штамм свой, микробиологи конструируют его на месте, однако госпожа Монти не побоялась раскрыть секрет: есть несколько базовых форм, подогнать которые под конкретную биохимию — все равно, что подготовить к работе действующий механизм. Всякий раз изобретать его заново вовсе не требуется.
Тонкость не в соблюдении технологии, технологии как раз самые простые. Все процессы должны быть тщательно сбалансированы, потому что они обратимы. Кислород слишком активен, поэтому очень важно — им прочитали лекцию на этот счет — чтобы его концентрация вокруг башен не превышала критическую.
А ведь и правда, спросят у Брюса, каков он был, Либеллин-VI, и что ответит? Наверное, лучше всего ему запомнился ветер. Выросший на Нереиде, он вообще был неравнодушен к ветру. На голых взлобьях, где громоздились башни, похожие на шахматные туры, все гудело, а тросы растяжки, которыми двухсотметровые громады крепились, начиная от середины высоты, пели как струны. Оставаясь в кабине один, он располяризовывал шлем и открывал канал внешнего звука. Вкупе с вибрацией кабины дыхание планеты было как орган, и хотелось уже отделаться поскорее от искусственной защиты, иметь простую возможность утереть рукой потный лоб и почесать под лопаткой. Костюм отсекает весь внешний ультрафиолет, поэтому медики настаивают на обязательном солярии, но какой уж тут солярий, когда ты до душа еле дотаскиваешь ноги, не глядя ешь свой рисовый концентрат и валишься на койку как подрубленный. Никакие хождения и разговоры не тревожат твой сон.
Между тем, тело башни — пушка, из которой выстреливается в атмосферу трехатомный кислород. Создаваемый таким образом озоновый слой должен поглощать жесткое излучение горячей звезды Либеллин. Нам скажут, когда можно.
Однако полная сила двух парней, потребная, чтобы удержать его, озадачила Брюса. И то еще, что если бы он чуть сильнее хотел врезать Андерсу, — не удержали бы.
Он взрослел, тело его менялось. Хотелось рассмотреть себя подробнее, но не в общей же душевой украдкой протирать запотевшее зеркало и принимать выразительные позы в те куцые минуты, когда там толчется десяток парней, и все друг за дружкой приглядывают и шутят. Впрочем, и так Брюсу было достаточно ясно: свинцовая тяжесть в руках у него не только от усталости. Мышечная масса наросла оттого, что ему целый день приходится шерудить двумя рычагами, выпрыгивать из кабины, запрыгивать обратно, то и дело, торопясь, ворочать тяжелое железо. Эти рельефные кубики на брюшине обещали стать, пожалуй, ничуть не хуже, чем у отца, а плечи, может, еще и пошире.
