Как они станут разрешать этот земельный спор? Да очень просто. Как они обычно решались в деревне: сходятся у околицы две стороны с дрекольем… Колонисты вызвали для защиты своих огородов авианосное соединение, не замедлившее встать в орбитальном пространстве Авалона против аналогичного по составу «Красного дракона» Земель. По четыре приданных крейсера, свора эсминцев и пчелиный рой мелочи. Снизу, с планеты, видны отсветы дюз на пласталевых брюхах военных кораблей.
Фрида объявила тревогу по схеме шесть. Это значит, экипажи боевых судов прибыли на места прохождения службы и неотлучно находятся на борту. Отпуска отменены. Командиры готовы в любой момент прыгнуть в заданный сектор. Прекращены отгрузки в адрес вероятного противника, гражданам Земель предложено покинуть территорию Новой Надежды. В ответ 30 на Лорелее арестовали находящиеся там торговые корабли «Катарина» и «Ольбек», что в одностороннем порядке нарушило пакт, сорок восемь лет назад подписанный на Оранже. К Лорелее немедленно выслано соединение под командованием вице-адмирала Варни: властям максимально вежливо предложено освободить корабли и оплатить упущенную из-за вынужденного простоя выгоду. Тем временем эскадра, возглавляемая Ванессой Оук Кэмпбелл, объявила себя каперами, вышла из гиперпространства на тихой окраине у Одетты, оголенной отсутствием соединения Варни, наставила пушки и принялась диктовать условия, поражающие своим цинизмом даже бывалых офицеров Галакт-пола.
Все это рассказывается за чайным столом тихим невыразительным голосом. В родительской спальне спит ребенок, девочка, завернутая в голубой плед. Натали молчит и бледнеет.
У меня там все!
Да вся эта ваша планета не стоит монетки, подброшенной, чтобы решить ее судьбу. Эти мужчины опять все испортили.
— Это война.
Натали не помнила, кто произнес эти слова, но они повисли в воздухе ее неубранной гостиной. И следующие.
— Ничто не случается настолько внезапно, чтобы это нельзя было предотвратить. Надо только вовремя вмешаться. Ты нужна нам.
— Я? — для пущей выразительности тычет себя пальцем в грудь. Внезапно леденеют ноги — неужто правда в доме так холодно? — и Натали поджимает их под себя. — Но… почему я? С чего вы взяли, что от меня будет прок?
— У тебя там все?
— А? Что?
— Что такое колония на Авалоне? Это двести пятьдесят человек, из которых полсотни подростков, еще полета детей разного возраста, от трех до четырнадцати, а прочие — люди сугубо мирных профессий. Только один человек способен о них позаботиться. Ты понимаешь, о ком я?
— Мой муж? Рассел? Но… «…и заодно пригляжу за пацаном». Меня опять обманули, да?
— Рассела предложили в экспедицию мы. — Когда говорит Ариадна, понимаешь, что вот она правда и есть. — Мы знали, что Фрида согласится. Чиновник СБ по вопросам новых территорий — человек разумный, он знает, что от наших предложений обычно исходит больше пользы, чем вреда.
— И что, по-вашему, должен там делать Рассел? Какая у него такая секретная миссия?
— Его миссия… — Ариадна пожевала губу, -…нет, это наша миссия. Надо спасти людей независимо от обстоятельств. Понимаешь? Кто бы ни начал стрелять первым, кто бы ни был виноват.
— И… — Глупо звучит, да, домохозяйки вообще глупы по определению, -…мне не стоило про это сказать?
— Об этом, дорогая, не сказали и твоему Расселу.
— Как это?! А что вы мне тут… Вы думаете, я могу его включить?
Ариадна посмотрела на нее с состраданием. Хотя, возможно, сострадала исключительно ее непонятливости.
— Рассел Норм сам знает, что он должен делать, его не надо включать. У него нет выбора.
Резкий ветер свищет вдоль по склону холма, голые ветки ив стучат в окна.
— Да, мне знакома эта фраза. Но там мой сын, и у него должен быть выбор, должен!
— Мы устроили сержанта Норма в экспедицию на всякий случай. Там множество людей, специалистов в своей профессии, мирные семьи. Случись что — это беспомощные жертвы обстоятельств. Кто-то должен быть среди них, понимаешь, из тех, кто может.
— И вот оно случилось. Вы пожертвуете им.
— Не мы. Мы только помогли сержанту Норму занять подобающее ему место. Он, видишь ли, уже давно дал на все вопросы жизни правильные ответы. Он будет спасать людей, невзирая ни на какие политические интересы, независимо от того, где он родился и какое у него гражданство. Он наш паладин, и нет никакой разницы, знает ли он об этом. Все, что он сделает, благословлено. Ты ведь знаешь, что Пантократор не играет в командные игры за власть. Пантократор служит только жизни. Если где-то глупые дети подрались в песочнице, надо присмотреть, чтобы они не покалечили друг друга совочками. Ты знаешь, что такое удар по планете из космоса?
— Я с Зиглинды, — Натали нервно высморкалась в бумажный платок. — Я знаю.
— Никто не ждет, что ты пойдешь и спасешь Галактику. Тебе предлагается войти в комиссию, которая полетит туда улаживать конфликт и встанет между белым и красным драконами, и бросит между ними платок. Возможно, ты принесешь пользу. Там, внизу — твои. Ты будешь очень стараться, чтобы дело обошлось без пальбы. Потому что если одни выстрелят, другие выстрелят в ответ. Любой ценой, слышишь, надо предотвратить галактическую бойню.
— Л-л-любой?
— Да.
Интересно, что сказала бы на это Адретт Эстергази?
Неинтересно. Я знаю.
— У меня маленький ребенок.
— Здесь с ней ничего не случится. Ты можешь назвать более безопасное место, нежели Пантократор?
Нет, не могу. Мы все спаслись только здесь, но оказалось, что спасение было временным. Оно длилось до тех пор, пока не пришло время спасать других.
Беседу прервал громкий отчаянный плач из родительской спальни. Натали, извинившись сквозь зубы, метнулась наверх, сгребла дочь вместе с одеялом и прижала к себе, будто защищая от всех циничных политиков мира. Айне приснилось страшное, она начала всхлипывать еще во сне, а очнувшись, обнаружила себя одну посреди огромной пустой кровати, сухую ветку, стучащую в окно — завтра же ее вырежу! — и выдала громкий басовитый рев.
Это еще не самое страшное, нет. Хуже, когда ребенок плачет тихонько, потому что даже плакать боится.
Если со мной, допустим, что-то случится, они не оставят ребенка. Воспитают из нее «нашего человека», дадут ей силу и научат правильно распоряжаться ею. Образование, конечно, тоже. Айна станет одним из самых уважаемых людей Галактики: еще бы, пантократорская монахиня. Неземное существо.
Ничего личного. Служить жизни как понятию, как слову. Как это возможно — спасать и лечить мир не для себя? И плакать она научится тихонько, чтобы никто не слышал. А может, они вообще не плачут. Психотехники у них всякие. Они не ищут света, они знают про него.
А это меньше.
