— Когда бы профессия не обязывала меня спасать жизнь без оглядки на любые аргументы, ценою любых страданий, во имя всех, кто хорошо делает свое дело, от миссионеров до палачей, во имя дела, которое должно быть сделано, я сам бы как мужчина… Что я такое говорю?! Резать, и резать немедленно! — взвизгнул Грасе, не договорив свое стыдливое признание.
Что-то холодное и мокрое упало в ее декольте. Оказалось — слеза. Аранта сроду не плакала, а потому изумилась.
Считая, видимо, что голосование проведено и выиграно Рэндалл вынул из ножен на поясе посеребренный мизерикорд, как будто в самом деле исполнял долг короля перед солдатом, и возложил его Кеннету на грудь. Из рук короля. С его пояса. Какая честь! Мальчишка потянулся взглядом, как жаждущий к воде, когда мимо глаз его протекла узкая полоса абсолютно драгоценной стали с вытравленным на ней цветочным узором, и сердце его переполнилось.
— Я верил, что вы не оставите меня, государь. Пенсия — тьфу!
Аранта успела раньше. Кеннету надо было еще нашарить рукоятку и сжать на ней пальцы. К тому же, очарованный, он не торопился. Он, может, еще и прослезиться собирался напоследок. Она вырвала «орудие милосердия» буквально у него из рук.
Рэндалл поглядел на нее с интересом, Грасе — как будто она приняла на себя грех с его совести, Кеннет… нет, на Кеннета ей лучше было не смотреть.
Рэндалл сильнее ее, пусть так. Он многократно опытнее. И он шутя сомнет и отбросит ее подростковую магию. Однако она точно знает, когда она права. И она не боится того, чего, как правило, боятся такие большие, важные и сильные мужчины. Их страхи для нее — смешные и нелепые химеры. Никто при ней больше не умрет, как бы красиво это ни было обставлено. Она возьмет ответственность на себя.
— Кинжал из рук короля, — произнесла она тоном, который только Рэндалл догадался бы определить как издевательский. — Легкая и светлая смерть из рук короля. Драгоценный подарок и высокая честь. Ты уже не можешь умереть иначе, Кеннет аф Крейг, иначе ты оскорбишь честь, оказанную тебе королем. Верно я говорю?
Он завороженно кивнул, так обманчиво сладок был ее голос. Таковы в принципе большинство из ритуалов этого рода. Когда японский император посылает своему придворному шелковый шнурок, тот обязан удавиться именно на нем, а не на пояске от халата и не на чулке любовницы, хотя, как казалось бы, в деле важен результат. Аранта не подозревала о существовании Японии, но если бы она не была психологом, то не была бы и магичкой.
— Тогда я забираю себе этот нож вместе с заключенной в нем жизнью. Ты мой. Я беру на себя все, что с тобою будет сейчас и впредь. Вот так. Вот сюда.
Улыбаясь так, словно все это было детской игрой в «а ну-ка, отними», она погрузила кинжал в свое вызывающе низкое для столь раннего часа декольте. Она не могла рассчитывать совершенно точно, но угадала правильно: абсолютный девственник, Кеннет отвел глаза практически сразу, как острие коснулось ложбинки, и не посмел бы к ней притронуться, даже если бы мог встать и даже если бы она не была женщиной его короля. Хотя, судя по выражению лица, его воображение послушно следовало за острием на всем его пути… Ну так она и адресовалась к его воображению. Рэндалл вытряхнул бы из нее кинжал, да попутно и самое ее из платья одним движением брови, но на то он и Рэндалл. С острым лезвием на голой коже она чувствовала себя более чем неуютно. Придется, однако, приглядеть, чтобы на виду эта штука не валялась.
— Баба не будет решать за меня! — воскликнул Кеннет, опомнившись, и потянулся следом. Покраснев, в полном смятении остановил движение руки.
— Эта баба, — обиделась Аранта, — еще много чего много за кого намерена решать. Доктор Грасе, в операционную!
— Если бы ты знала, как я тебя ненавижу! — вспыхнул он.
— Никогда этого не узнаю, — отвечала Аранта с кажущимся спокойствием. — Я не умею ни читать твои мысли, ни чувствовать твою боль.
— А мою? — вполголоса спросил Рэндалл. — Я имею в виду, когда ты меня штопала?
— Твою могу. Но не особенно.
— Я сам ее чувствовал… не особенно. Как будто ее поделили пополам. Ну и что ты с ним собираешься делать? Он вроде не кудрявый паж, да и на болонку не слишком похож.
— Возьму его к себе в секретари. Нож за корсажем лежал неудобно, и двигаться приходилось осторожно, опасаясь пораниться.
— В… я не ослышался? Зачем тебе секретарь? Ты думаешь, Кеннет аф Крейг, в точности как его уважаемый отец Крейг аф Конихан, способен прочитать что-то кроме конских какашек на дороге?
— Вот и выучимся вместе. Надо ж чем-то заняться по мирной поре.
— Ну, не рассчитывай особенно. Ты мне еще понадобишься. Однако скажи-ка мне, как это получилось, что ты поперла против меня?
— Ты был не прав, — просто сказала она.
— Ну и что?
— Ничего особенного, кроме того, что от нас зависела жизнь твоего офицера. Твоего доблестного офицера, между прочим. И было абсолютно не важно, чтобы он знал, какие у тебя мрачные и величественные мысли по этому поводу.
— Ну и что?! — возразил он с возрастающим нетерпением.
Она остановилась посреди зала, уронив руки.
— Это уже слишком, ты не находишь?
— Нахожу, — медленно согласился Рэндалл. — Это действительно слишком — с твоей стороны. Если ты приглядела его себе, чтобы с его помощью избавиться от волшебства, когда оно начнет тебя тяготить, и укрыться в шкуре частного лица, то запомни — я собираюсь сделать это сам. Тогда, когда сочту нужным.
И, не давая ей слова вставить, развернулся на каблуках и стремительно вышел за дверь. Такого бесплатного развлечения монашки, должно быть, сроду не видали.
— Значит, — обращаясь к двери, съехидничала Аранта, — до Эстензе я могу не беспокоиться? Там ведь битва предстоит, не так ли. На Венону Сариану дверью хлопай, хренов победитель… бури в стакане!
Она чувствовала себя холодной и абсолютно спокойной, когда Грасе выглянул из операционной.
— Может быть, миледи окажет честь ассистировать мне? Мне нужен кто-то… с вашим даром обезболивания,
Слезы пришли позже и текли по ее неподвижному лицу, так что даже Грасе недоуменно оглядывался.
— Да что с вами, в конце концов? Что вы такое делаете, от чего только хуже? Нарочно пациента мучаете? Наконец она сдалась.
— Попробуйте все-таки с водкой. Я… я не могу! Если бы рядом оказалась стена, Аранта не успокоилась бы, пока не разбила бы кулаки о равнодушный камень. Она любила человека, который ей не нравился. Кто ты такой, Кеннет аф Крейг, чтобы поссорить меня с богом?
Рэндалл стоял с другой стороны двери, успокаивая дыхание и смиряя неожиданный приступ злобы. Приревновать к практически безымянному мальчишке было глупо. Скорее следовало озаботиться влиянием, оказываемым на нее Грасе. Рэндаллу следовало бы помнить, что налагаемое заклятием Условие, как всякий запретный плод, станет лишь подогревать интерес Аранты к мужчинам, попадающимся ей на жизненном пути. Магия действует гораздо сильнее, когда балансируешь на лезвии бритвы, пьянеешь от искушения на самом острие иглы. Он никогда не чувствовал себя могущественнее, чем в тот момент, когда, опьяненный адреналином, мог потерять все. Логично было бы предположить, что и ее механизмы действуют схожим образом. Проклятие. Все их отношения с самого начала были построены таким образом, чтобы она всегда и во всем держала его сторону. То, что она выступит против и шутя, да еще с помощью корсажа, обыграет его… выключит питавшую его силы магию, ориентированную на победу, не оставив от нее и на донышке блюдца, не укладывалось в голове. Должно быть, философски признался он самому себе, это случилось потому, что он любил ее. И еще потому, что осталось слишком мало людей, без которых он не мог обходиться. С горестным сожалением он вдруг осознал, что с сегодняшнего дня может обходиться без Эверарда де Камбри.
