Он снова поднес сложенные ладони ко рту, и двор огласился высоким, переливчатым свистом. Мятежники, приняв этот звук за сигнал к действию, в одно мгновение разлетелись по своим постам.
– Ну, пошли, браток, – сказал маг, хлопнув их предводителя по укрытому перьями плечу. Болотный крэг дернулся, словно его ударило током.
Они шли по узким дощатым коридорчикам, богатым покоям, увешанным разномастными гобеленами (один из них маг бесцеремонно содрал со стены и набросил себе на плечи), по анфиладам одинаковых светелок с косым окошком под самым потолком, все время то подымаясь на несколько ступенек вверх, то ныряя вниз по стертым доскам. Видно было, что каждый хозяин этого, с позволения сказать, замка старался прилепить к уже сложившемуся ансамблю еще несколько клетушек и галерей, не заботясь о смысле и доступе света. Рацее прорезанные окошки забивались досками, а наклонная крыша, как правило, позволяла застеклить лишь крошечный треугольник, выходящий в несуразный лабиринт таких же беспорядочно нагроможденных косых плоскостей. Маг все поглядывал на эти окошки, отчего поминутно спотыкался и поминал предка по материнской линии какой-то мифической птицы, на зеленом Джаспере неизвестной. Похоже было, что он пытается запомнить направление, в котором его вел хозяин дома, но безуспешно. Наконец после очередной лесенки, на сей раз витой, они очутились в тупичке, освещенном одиноким факелом, укрепленным над тазом с водой. На полу без всякой подстилки лежал кто-то укрытый плащом; небольших размеров крэг висел под потолком вниз головой, вцепившись когтями в какую-то скобу.
– Ты это что? – сурово спросил колдун, указывая на крэга. – Нехорошо. Грех. Дай-ка меч!
Джанибаст, как завороженный, протянул ему оружие. Чернокожий верзила потыркал острием в потолок, отчего сверху посыпалась труха и что-то напоминающее птичий помет. Он деловито расширил дыру, сгреб обвисшего крэга за шиворот и выбросил наружу, как тряпку. Новоявленное оконце поначалу затмилось – крэг оправлял крылья, – а потом доверчиво заголубело.
– Вот это по-нашенски, – удовлетворенно произнес колдун. – А теперь отыдь от свету, я твою кралечку малость побрею…
И он снова заржал мерзостно и до того заразительно, что хозяин апартаментов тоже залился нервным смехом. Между тем гость наклонился над лежащей – так и есть, крепко связана, рот заклеен липучей травой. Он, заслонившись топорщившимся на его плечах гобеленом, тихонько погладил женщину по голове и едва слышно шепнул: «Потерпи чуток…» Затем все с тем же грубым, по подозрительно монотонным хохотом взмахнул мечом и отхватил прядь черных волос, рассыпавшихся по полу.
– Во, гля! Во что мы учиним! – Он выдрал из своей прически махровый султан и водрузил отрезанный локон в самую его середину. – Гля, как полыхнет!
Полыхнуло будь здоров – пороховая закладка в перьях была сделана наспех, но умело. Колдун тут же выбросил огненный ком в потолочную дыру, и черный столб дыма свечкой полез вверх, ввинчиваясь в незамутненное доселе небо. Ориентир для дружинников был означен.
Джанибаст разинул рот – до него что-то начало доходить.
– Маши лапами, Бастов сын, рассылай дым по всем замкам, по королевским покоям! – вопил чернокожий пришелец, понемногу отступая и примериваясь рукой к незнакомому оружию – рукоять в четырехпалую ладонь ложилась неладно, да и клинок был тяжел, таким мечом только скотину забивать.
– Братья! Защитники веры и крэгов, ко мне! – срывающимся голосом завопил Иссабастов родич, выхватывая длинный кинжал и бросаясь на гостя. Тот взмахнул мечом, целясь в горло, чтобы оборвать клич, но в этот миг сизоватый капюшон сорвался с головы болотного эрла и, точно короткое копье, опушенное перьями, ринулся на защиту хозяина, целясь пришельцу между глаз. Черная рука взметнулась, заслоняя лицо, и удар меча пришелся мимо цели.
Но дело было уже сделано – по задымленной крыше грохотали шаги, кто-то уже проваливался, пробив сапогами тонкий настил; голос Флейжа гаркнул:
– Харр, в сторону! – Чернокожий великан схватил на руки женщину, подивившись неожиданной тяжести обвисшего тела, и едва успел отскочить в проход, как в комнатенке стало так тесно, что уже было не разобрать, где свои, а где эрловы пособники.
Одной рукой прижимая к себе женщину, а другой делая отчаянные попытки размахнуться, чтобы пустить наконец в дело меч, Харр не выдержал и завопил:
– Бабу от меня возьмите!
Они так и появились на голубом лугу Игуаны – орущей, гогочущей кучей, валясь друг на дружку и заботясь только о том, чтобы на меч не напоролся кто-нибудь из соседей. Мона Сэниа с болью в сердце отметила, что наконец-то им выдалось то, что было в их жизни превыше всего – рыцарский подвиг, победоносный бой ради освобождения невинной жертвы… И надо же было случиться так, что их мечи оказались направленными против джасперян.
Она была принцессой этой страны, и в сердце у нее шевельнулся птичий кого-ток недоброго предчувствия. Но сейчас было не до смутных предощущений.
– В сторону, в сторону! – крикнула она, раздвигая горячие, пахнущие боем и чужой кровью тела.
Все послушно шарахнулись, образуя круг – в центре остался только коленопреклоненный Пы с женщиной на руках.
– Под крышу! – скомандовала принцесса, указывая на один из малых корабликов, предназначенных для дружины.
– А вся орава – в воду, – добавил Юрг, у которого тоже кошки на сердце скреблись – впервые его отряд одерживал победу без своего командора…
Пы неуклюже поднялся с колен и понес на вытянутых руках все еще спеленутое какими-то тряпками тело. Темные спутанные волосы волочились по неувядаемым колокольчикам, вбирая в себя пыльцу и нектар.
– Вели сервам подогреть вина. И воды для грелок, – распорядилась Сэнни. Юрг потрусил к стене, где безгласная прислуга уже успела соорудить что-то вроде походной кухни.
Уложив свою ношу на жестковатую, предназначенную для мужчин койку, Пы попятился и, не дожидаясь приказа, пугливо испарился – надо думать, вдогонку за уже плещущимися в море товарищами. Мона Сэниа разрезала стягивавшие все тело женщины путы вместе с одеждой, отлепила клейкий болотный лист от лица, молясь всем древним богам, чтобы растение не оказалось ядовитым. Миловидное личико, и ничего более. Вероятно, одна из случайных подружек – недаром при дворе поговаривали, что старая владелица замка Кюз окружает себя многочисленными компаньонками, которые чуть ли не втрое моложе ее – и все для того, чтобы единственный сын не порхал по всем окрестным владениям, к чему имел неудержимую склонность… На Джаспере она его уберегла.
Принцесса заботливо укрыла молодую женщину, стараясь не дотрагиваться до огромного, туго натянутого живота – и все же этого движения было достаточно, чтобы недавняя пленница открыла незрячие глаза. Вероятно, еще один незнакомый голос – а все они приносили только боль и ужас – так напугал ее, что она дернулась и, натягивая на себя покрывало, протяжно закричала.
– Не бойся, Касаулта, все позади, я принцесса Сэниа, и ты под моей защитой! – она попыталась произнести эти слова как можно сердечнее и мягче, но то ли ее тон не убедил несчастную, то ли она не расслышала за собственным воплем чужого голоса, но крик продолжался – было просто непонятно, когда она умудрялась переводить дыхание.
