Мир и благодать воцарились за простым дощатым столом, единственным украшением которого были створки великолепных раковин-жемчужниц, заменяющие собой блюда и тарелки. Церемонности больше не было – сестры в четыре руки обихаживали консорта, король, орудуя костяной вилкой и грубоватым кинжалом, разделывал запеченного гуся – или какую-то другую водоплавающую птицу, а Харр щелкал орешки для Ардиени. Внезапно мона Сэниа вздрогнула и едва удержалась от пугливого восклицания: перед ее прибором неизвестно откуда появилось то пучеглазое шестиногое существо, которое привозила с собой в корзиночке королева Ушинь. Существо присело на задние конечности – теперь было видно, что они принадлежат отнюдь не насекомому, а некрупному зверьку вроде ласки, только средняя пара торчит коленками наружу. Перетянутое в талии, как у жужелицы, тельце было покрыто темно-бурым ворсом или шерсткой, а аккуратная мордочка с кончиком розового язычка ну никак не сочеталась с огромными фасеточными глазами, над которыми подрагивали два антенных завитка мотыльковых усиков. Существо протянуло нежную аккуратную лапку – совсем как благовоспитанная крыса – и взяло с ракушечной тарелки кусочек хлебной лепешки.
– Это один из наших свяничей, – сказала Ушинь. – Этого сладким не кормите, а то он последнее время что-то почесываться стал.
– А что за зверь? – спросил Харр. – Мышей-то хоть ловит?
Шамшиень, не сдержавшись, фыркнула.
– Сие не зверь, – наставительно заметила Радамфань, – а игрушка вечных богов. В домах он переносит и хранит их силы.
– Понятно. Домовой. – Юрг сам улыбнулся этой мирной допотопной ассоциации. – Нам бы в Бирюзовый Дол такого.
– Не вашего он племени, – неожиданно возразил Харр. – С вами-то ему, поди, тоскливо будет. Облиняет. Не давай ему зверя, королева!
Ушинь почему-то жалобно и просительно глянула на короля, словно напоминая ему о каком-то давешнем разговоре. Но Алэл едва заметно мотнул головой. Королева разочарованно повернулась к чернокожему певцу:
– Я все время думаю, как бы наградить тебя за твою доброту, милый человек…
– А ты отдай за меня одну из твоих дочек!
Сломанная вилка хрустнула в руке короля. Ушинь заморгала, и на ее серебряных ресничках показались слезы. Радамфань сделала глотательное движение и выпрямилась, словно при этом почувствовала в пищеводе полуметровую кость. Шамшиень презрительно выпятила и без того отвислую нижнюю губу. Ардиень впервые лучезарно улыбнулась. Юрг проклял бесчувственность менестрелевых ножищ, по которым он бешено и безуспешно пинал.
И только Подковный эрл продолжал невозмутимо жевать.
Наконец Ушинь справилась с собой:
– Прости нас за наше замешательство, дорогой гость, и не прими за обиду невольный отказ: это невозможно вовсе не потому, что ты, в отличие от твоего спутника, не королевской крови. Просто все три паши дочери уже замужем.
– Это еще за кем? – вопросил так и не угомонившийся Харр по-Харрада.
– За принцем Захео, Подковным эрлом Дымноструйных островов.
Дымноструйный консорт продолжал жевать.
XI. Обретенная мумия
Шоковое состояние, понемногу освободившее от напряжения хозяев, теперь наложило холодную лапу на гостей.
– Почему это вас удивляет? – мягко, чуть ли не извиняющимся тоном проговорил Алэл. – Первозданные острова должны иметь наследника, которому я мог бы передать свое умение повелевать всеми пятью стихиями. Без этого Первозданные острова остались бы беззащитными после моей смерти.
– А что, король, – бесцеремонно спросил Харр, – все пять стихий не могут сделать тебя бессмертным?
– Смерть – шестая стихия, которая мне не подвластна.
– Пх, – фыркнул менестрель отнюдь не мелодично, – и всем-то подавай монарших отпрысков! А может, твоим царевнам простые рыбаки приглянулись?
Юрг пнул его так, что стол подпрыгнул.
– Мои дочери чтят заветы предков, – горделиво улыбнулся король, – и послушны добрым советам отца.
Ушинь едва слышно вздохнула.
– Ну а не случилось бы подходящего принца – что тогда? – не унимался несостоявшийся жених.
– Не знаю, – отрезал властитель заброшенного архипелага. – Такого еще с Первозданными не случалось. Правда, раньше, кроме царствующей, имелись две королевские ветви – еще и на Мелководье. Туда же и отдавали младших отпрысков нашего рода. Но с некоторых пор…
Он замолчал, что-то припоминая. Юрг невольно покачал головой; такие тесные скрещения судеб уже через десяток поколений могли дать плачевные результаты. И, похоже, дали.
– И… давно ли установился такой обычай? – спросил он осторожно.
– С тех пор как наши предки заселили Первозданные острова. Впрочем, лучше меня об этом поведает вам Радамфань. Прошу тебя, милая.
Последние слова короля, однако, относились не к старшей дочери, а к младшей – та проворно соскочила со своего места, подхватила кисточку и, приблизившись к Радамфани, легким росчерком обозначила на тыльной стороне ее ладони соблазнительные полуоткрытые уста – надо сказать, гораздо более привлекательные, чем у островной Клио. Затем она не вернулась на свой уголок стола, а присела на козью шкуру рядом со спящими малышами и, обхватив коленки руками, приготовилась слушать.
Хранительница преданий затерянных островов, по непонятной ошибке прозванных Лютыми, торжественно выпрямилась, словно заглотив очередную кость, и начала свое повествование. Как следовало из ее рассказа, отселение джасперян на пустынный архипелаг началось еще до наступления Темных Времен. Когда-то в древности все жители центрального континента, называемого сейчас Равниной Паладинов, одинаково поклонялись пяти богам, олицетворявшим пять извечных и изменчивых стихий – ими были огонь, вода, земля, воздух и живая плоть. Шестая стихия – смерть – находилась в подчинении незримого и неназываемого демона, который властвовал даже над богами, разрушая их создания. Кажется, существовал еще и какой-то неведомый дух, сейчас уже позабытый – Запредельный Херувим, которому подчинялось все то, что лежало за границей джасперианского неба. Долгие века он никоим образом не давал о себе знать, пока появление здесь пришельцев из иных миров (Радамфань почтительно склонила голову перед Юргом и Харром по-Харрадой, отдавая должное не столько самим гостям, сколько собственным легендам, через несколько веков нашедшим свое подтверждение), не напомнило еще раз о том, кому уже столько времени не возносили молитв.
Харр, похоже, чуть было не брякнул, что своим появлением здесь он-то обязан отнюдь не херувимам, а самым обычным соплеменникам уважаемой рассказчицы, и благодарственным молитвам он предпочел бы кувшин доброго вина, но укоризненный взгляд моны Сэниа подействовал на него гораздо результативнее, чем все пипки командора.
Радамфань между тем продолжала свой рассказ. Первоначально никто из обитателей зеленой планеты не умел мгновенно переноситься из одного места в другое, и совершенно непонятно, когда эта способность появилась. Одни считали это даром Запредельного Херувима, другие полагали, что тут вмешался безымянный демон, надеявшийся таким образом заставить жителей Джаспера переселиться в какой-нибудь другой мир. Поначалу смельчаки, подымавшиеся высоко в небо или даже за пределы его голубизны, погибали, задохнувшись прежде, чем успевали вернуться. Но разведение жавров позволило создавать легкие скафандры и неуязвимые корабли. Началась сказочная эпоха вселенских полетов, принесших Джасперу изрядную долю диковинок и. сокровищ – и ни с чем не сравнимое богатство знаний. Зеленый мир вступил в пору буйного цветения.
