– Кто же тебе, шалому, ворота-то ночью отворит?
– А мы – через стену.
– А ворочаться как будешь?
– Вот рассветет, ты нам подмогу и пришлешь. Кто в живых будет, тот найдет, как вернуться.
Иддс некоторое время глядел на Харра, по-бычьи наклонив голову и уперев в него кошачьи светящиеся глаза, потом резко махнул рукой – подскочил страж; амант начал шептать ему на ухо – ясно, что не по сомнительности, а в силу привычки. Посланный умчался, спотыкаясь в темноте, и тихрианский рыцарь снова подумал, что придется ему самому взяться за боевые учения и погонять амантовых молодцов в хвост и в гриву, по бездорожью да по темному времени. Если, конечно, лихая судьба не прищучит.
Гонец уже возвращался, тяжело топоча, – тащил за спиной связку не то дротиков, не то толстых стрел (хотя луков что-то ни у кого не наблюдалось). За ним трюхала дюжина служивых, тоже кое с чем. Видно, не богаты были боевые припасы в беззаботном городе.
– Ну, ежели через стену, то давай здесь, – скомандовал Иддс, подбирая с земли оброненный кем-то щит и перебрасывая его Харру. Тот хотел было возразит", что непривычная тяжесть ему только помешает, но вовремя сообразил, что препираться сейчас не стоит. Между тем по амантову приказу несколько стражей пригнули спины и прикрыли их щитами; сверху взгромоздились еще двое, образовав нехитрую лестницу. Харр махнул рукой, подражая повелительному жесту аманта, и дюжина отборных бойцов (надо думать, небоязливых, как он просил) принялась карабкаться по щитам, забираясь на стену и не слишком шумно сигая вниз. Харр придирчиво оглядывал каждого, насколько позволяла темнота. Один из последних показался ему что-то чересчур щуплым и низкорослым; Харр перехватил его поперек живота – глаза бешеного котенка так и сверкнули, точно прокалывая насквозь.
– Эй, Иддс, придержи-ка мальца! – крикнул он, отшвыривая мальчишку прямо в руки аманту; тот поймал его, пригнул и зажал между ног. – А я пошел. Эй, служивые, крепче щиты держите!
Он полез наверх; сел на ребре стены, свесив ноги наружу, прислушался: где-то далеко слева послышалось смачное «плюх!», а справа короткий всхрап, похоже, для кого-то последний. Он уже хотел было спрыгнуть в темноту, как сзади раздался голос аманта – неуверенный, чуть ли не оробевший:
– Слышь-ка, певчий рыцарь (помнит, шельмец!), а правду твоя девка сказала, что это ты лихую звезду притушил?
Харр задрал голову, оглядывая ночное небо, – и верно, на том месте, где несколько дней назад злобно лучилось новоявленное ночное светило, теперь кротко мерцала крупная изжелта-зеленая звезда, не более страшная, чем полевой лютик.
– Так ты все-таки чародей? – совсем тихо донесся из-за спины голос предводителя городской стражи.
Харру даже жалко его стало. Ну не крутить же ему мозги посреди побоища, в самом деле!
– Да плюнул я на нее, и вся недолга! – засмеялся он. – И вот еще что: руки береги.
Он спрыгнул вниз, зорко поглядывая по сторонам: не затеплится ли падальщик-указчик, выявляя притаившегося врага. Нет, прав был амант, первыши-торопыги воинами были никудышными и позволили себя перебить без лишних хлопот. Тем больше оснований было у немногочисленного отряда поспешать к месту их переправы. Хлюпая по непролазной грязи станового предместья, Харр старался не отстать от своих ратников, уверенно пролагающих свой путь по ночному лабиринту; его спасали только длинные ноги. Наконец скопище глиняных хибар и разных кружков тесно посаженных деревьев уступило место непролазным прибрежным кустам, через которые продиралась к воздушной лестнице узкая, полузатопленная недавними ливнями тропинка. Харр чувствовал, что они на верном пути; уже раза два впереди, в голове его отряда; слышался лязг оружия и вскрики – это на скорую руку убирали встречных. Но вот, обгоняя цепочку воинов, над их головами пронеслась пара жужжащих пирлей, и одновременно с шумом полноводно разлившегося ручья Харр уловил шум нешуточной схватки.
Оттолкнув шагавшего впереди, он выскочил на прибрежный песок, еще в прыжке безошибочно нацеливая меч на выползающего из воды подкоряжника, над головой которого ошалело крутилась еще совсем махонькая пирлюшка.
– Посторонись, милая, как бы не зашибить… – тут уж пришлось позабыть о своей нелюбви к кровушке – ударил так, что снес полголовы.
Зеленая пирлюшка круто взмыла вверх, и Харр, подняв голову, углядел пять или шесть подкоряжников, норовисто скользящих вниз по лестнице, – вернее, видны были не они, а остервенело нападающие на них светляки; им даже удалось напугать одного из налетчиков настолько, что тот разжал руки и с приглушенным воем полетел прямо в воду – видно, пирль угодила ему прямо в глаз. Но остальные, достигнув нижней перекладины, успевали откачнуться и перепрыгнуть на песок, но их принимали на мечи или давили щитами; кто-то немилосердно завыл, как могут кричать только те, кому попали в живот. Харр крикнул:
– Не кончать! Пусть повоет.
Ратники попались бывалые, поняли с ходу – еще паре-другой выпустили кишки, и берег огласился такими воплями, что спускающиеся невольно замедлили свое движение.
– У кого запасные копья, дротье – быстро втыкайте в песок да в воду зайдите, дно цепкое, удержит! – крикнул Харр. – Да в стороны подайтесь, они одной лесенкой не обойдутся!
Ратные опять сообразили – налегая по двое, втискивали негнущиеся древки копий в вязкую почву, кто-то возился на мелководье разлившейся речушки.
– Есть еще место, где могут спуститься?
– Не, – уверенно подал голос кто-то постарше, – вверху край осыпчивый, только тут твердо; а ежели возьмут подалее, то в колючую ежумниху угораздят, из нее не выбраться, гад слизнячий зажалит.
– Полагаешь, точно дорогу знают?
– Да не иначе, как кто-то беглый из нашего же стана направляет… Чу, пирли-матицы ворога кажут!
Откуда только взялась – разномастная светящаяся стая мерцающим потоком устремилась ввысь, к подножию невидимого отсюда Успенного леса; похоже было, что подходили основные силы противника.
– Эй, кто успеет – подрубай сзади себя кусты, чтоб отскочить можно было! – крикнул Харр, запоздало радуясь, что из его людей не полег еще ни один.
Но дело было уже сделано – берег и мелководье ощетинились смертоносными остриями, беспорядочно натырканными на добрых двадцать шагов влево и вправо. Харр рубанул за собой ветви, попрыгал на них, уминая, – не так чтоб очень-то ладно, но сойдет. И тут же услыхал змеиный шелест; сверху разом слетели, разворачиваясь, упругие травяные веревки.
– Затаись! – скомандовал Харр. – Без приказа не бить!
По веревкам спускались умело – сразу видно, не чета первым-то скороспешникам! Зависли над водой, оглядывая берег, но мельтешащие вокруг них пирли не позволили бы им хоть что-то рассмотреть даже тогда, когда вовсю сияла лихая звезда. Не заметив засады и, видно, предположив, что истошные крики – следствие переломанных рук и ног, как бывает при неумелом прыжке, они разом раскачались и по громкому «хэк!» – видно, командир был в первой партии – попрыгали на светлеющий песчаный берег.
