— Пока — нет, — задумчиво проговорил Юрг. — Но, может быть, им приказали оставаться там?
— Кто и зачем мог им приказать остаться на верную смерть?
Мона Сэниа обвела взглядом своих недавних спутников, молчаливо хмуривших лбы. Каждый раз, когда очередная группа возвращалась со Свахи, вся дружина слеталась в шатровый покой и не расходилась, пока не были выяснены все детали путешествия; Юрг называл это «разбором полетов».
— Вопрос остался открытым, — напомнил он. — Если был отдан приказ — то кем?
Как-то так сложилось, что на этих разборах командовал он.
— Постойте, — встрепенулся вдруг Борб, которого недаром прозвали «глядящий в корень». — Мы насчитали девять погибших. Но это значит, что был и десятый, который бежал, прихватив все оружие… И не исключено, кое-что еще.
— А ради чего? Пусть даже он был не командором дружины, а просто вожаком шайки грабителей — но чтобы послать своих сообщников на смерть? Это невероятно! — Мона Сэниа, у которой законы чести были в крови, не могла себе даже представить психологию такого подонка.
А если это была сволочь из жавровых болот? — предположил Юрг. — О, дьявол! Уж не сам ли Джанибаст стоял во главе? Такой тип вполне мог дождаться, когда его сообщники объединенными усилиями откопают какое-то сокровище, а потом прикончить их всех в лучших пиратских традициях и отбыть к себе в родовой хлев, единолично владея награбленным.
— А оружие? — не сдавалась принцесса. — Зачем он взял оружие?
— Ну, ты же помнишь — как раз тем летом он вздумал предъявлять нам всякие дурацкие ультиматумы… Его свора уже тогда готовилась к осаде, а в таком положении любой ствол и клинок на счету.
— Но и каждый боец, — осторожно вставил Эрм, никогда не перестававший чувствовать себя комендантом родового замка властительных Муров.
— И что за сокровище он мог найти, чтобы пожертвовать из-за него собственными людьми? — продолжала допытываться принцесса. — Золото? Его ценят только на Земле. Произведение искусства? Это в Джанибастовом-то свинюшнике? Может, неведомое нам оружие… Но тогда почему он не воспользовался им, когда наша дружина осаждала его замок?
— Слишком много вопросов, моя принцесса. И слишком много предположений можно будет допустить, отвечая на них. Может быть, они не смогли убежать, потому что… сошли с ума. От страха. Поэтому, подводя итог сегодняшнему разбору полетов, я резюмирую: на Свахе должно иметься еще немало загадочных вещей, представляющих для нас ценность, это — раз. Два — потерпев неудачу на Свахе (хотя надеюсь, что такового не случится), мы попытаемся пошарить в Джанибастовой берлоге — как говорится, чем черт не шутит. И три — я тебя больше на Сваху не пущу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Воцарившаяся тишина была сравнима разве что с гробовым безмолвием сталактитовой пещеры.
Наконец, ее нарушил подчеркнуто невыразительный голос принцессы:
— Всем выйти вон.
Никто не взялся бы оценить ту скорость, с которой верная дружина покинула шатровый корабль, по своему центральному положению и завидной вместительности служивший чем-то вроде конференц-зала их импровизированного замка, сооруженного из отслуживших свой век разнокалиберных корабликов.
Столь же неопределим был и промежуток времени, через который принцесса появилась на потемневших к ночи колокольчиках Бирюзового Дола:
— Я проголодалась. Об ужине никто не позаботился?
Безмятежный тон лучше любых слов свидетельствовал о том, что status quo ante bellum восстановлено.
Следом за ней на пороге, как ни в чем не бывало, возник и командор с механической бритвой-жужжалкой в руках:
— Эй, поесть-то дадут?
Значит, соглашение было достигнуто на паритетных началах. Во всяком случае, все в это поверили.
И только перед самым сном, перецеловав мирно посапывающих малышей и теперь задумчиво стаскивая сапоги, Юрг вдруг хлопнул себя по лбу:
— Постой-ка, мое твое величество, а как получилось, что мы не заметили их кораблей — ведь должны же они были на чем-то прибыть на Сваху!
— Вовсе нет. Во-первых, мой забывчивый супруг и повелитель, я просила тебя не величать меня этим дурацким титулом, а во-вторых, корабли нам необходимы только для самого первого полета. Кто хоть раз увидел эту долину, тот перенесется туда и обратно без кораблика.
Каюсь, я безмозглый осел, но у меня есть оправдание: стоит тебе улететь, как у меня надолго исчезают все мысли, кроме одной — чтобы ты снова оказалась рядом…
Сэнни, безуспешно пытавшаяся вытряхнуть бесчисленные шпильки из спутанных волос — ну до чего же трудно каждый раз упрятывать этакую гриву под капюшон походной куртки! — тихонечко вздохнула:
— Собственник.
— На том стою. Иди сюда…
— Тс-с-с… Ардинька еще здесь.
Он встряхнулся, выгибая спину, как кот, босиком подкрался к плотной жавровой занавеске, перекрывающей доступ в их укромную спаленку. Осторожно, как собравшийся напроказить мальчишка, выглянул:
— Арди? Ты ведь останешься?..
Их добровольная нянюшка, которую старательно охмурял неугомонный Флейж, подняла на него глаза, на полупрозрачном личике казавшиеся серыми северными озерами, и помотала головой; не так давно она догадалась (или невольно подслушала чью-то насмешливую реплику), что ее крупный неулыбчивый рот делает ее похожей на рыбу, и с тех пор она начала поджимать губы, что придавало ее лицу какое-то монашеское выражение.
Впрочем, Юрг простодушно не замечал ее бесхитростных стараний.
— Ах, да, — спохватился он; — у вас ведь второй праздник подряд намечается — Шамшиень же должна разрешиться!
Три дня назад старшая из островных царевен, Радамфань, принесла счастливому Алэлу долгожданного внука и наследника престола. Теперь очередь была за средней сестрой.
Юрг почтительно склонил голову, как делал всегда, здороваясь или прощаясь с младшей царевной — ни коснуться ее руки в дружеском пожатии, ни тем более похлопать по плечу ему никогда и в голову не приходило:
— Ну, тогда не смею удерживать. Флейж, сделай милость, проводи Ардиень. — В тоне командора не было и намека на приказ, скорее галантное (и, увы, дежурное) сожаление о том, что отсутствие врожденных способностей не позволяет сделать это ему собственной персоной.
Флейж, не дослушав даже конца фразы, вскочил — словно язык пламени взметнулся. В огненно-красном камзоле, рыжий, драчливый — Тибальд, да и только! — он по отношению к Ардиени вел себя так же почтительно, как и командор, хотя в адрес ее высокомерных старших сестриц не раз отпускал довольно соленые шуточки.
С тех пор как Ардиень вызвалась нянчить малышей, он добровольно стал ее неизменным провожатым, поскольку Алэлова дочка, как и все подданные островного короля, даром мгновенных перелетов не обладала.