Обшитая золотистыми досочками светелка, по углам толстые нити, натянутые меж полом и потолком; у дальней стены низенькое ложе, а по полу — сплошное тряпье бесформенными кучками, над которыми бесшумно парили голубые светляки. Мона Сэниа обратила к своей проводнице недоуменный взгляд, но та, оттолкнув ее, нырнула в комнатку и, припав к полу, запричитала:
— Опять навострилась бежать, болезная, а куда побежишь, ежели цепка держит?
Свет сквозь оконце, заставленное горшками с зеленью, проникал скудно, и только хорошенько приглядевшись можно было различить, что на полу простерлось щуплое полудетское тело, прикрытое тряпками.
— Вот как уйду, так замотается всей одежкой, что под руку попадет, и норовит пятки намылить. Все тоскует да младенчиком своим бредит, будто жив он.
— Постой, Махида, так это…
— Тс-с-с! Не велено даже имени вслух произносить. Вымолил ее Иофф у амантов; они, свою корысть блюдя, и отдали ее под зарок, чтоб жила она в дому токмо для погляда, будто истукан окамененный. Хорошо я рядом крутилась, выходить ее вызвалась, возвернуть ее красоту несказанную. Только какая тут краса, коли цепкой зелененой к полу приковали, теперь как помрет, придется доску вырезать да так с оковой и хоронить.
— Слушай, давай ее хоть на постель отнесем!
Погодь. Я на тую нужду тебя позвала, что один только Гарпогаров меч мог бы путы ее разрубить. У тебя, кажись, такой же — ослобони подружку мою, яви милость!
— Да о чем ты говоришь, тут и меча не потребуется.
Она торопливо вытащила из-за пояса свой миниатюрный, специально для нее изготовленный десинтор, наклонилась над лежащей, брезгливо отодвинута в сторонку тряпки, чтобы не вспыхнули. Зелененое ножное запястье, к которому была примкнута цепь, свободно охватывало истончившуюся щиколотку, настолько узенькую, что казалась выточенной из кости. Инстинктивно страшась дотронуться до такого безжизненно-холодного на вид тела, мона Сэниа оттянула скользкую цепочку и, переведя калибратор на самый тонкий луч, полоснула им по кольцу. Маленькая молния сверкнула в полутьме, и голубые светляки, шарахнувшись вверх, влипли в потолок.
Махида бесстрашно подсунула руку чуть не под самый разряд, дернула цепь — кольцо послушно развалилось надвое. Она без малейшего усилия подхватила на руки беспамятную подружку, понесла на постель, благодарно бормоча:
— Щас тебя выведу, погоди чуток, только водицей ее сбрызну…
— О том не заботься, сама дорогу найду, — успокоила ее принцесса. — А как с делами своими разберусь, приду снова. Лекаря приведу искусного.
— Лекарь ей не надобен, — горестно покачивая головой, возразила Махида. — Жизнью она истекает, все от тоски по младенчику своему загубленному…
— Да жив ее маленький, жив! — не выдержала принцесса. — Так и скажи ей, когда очнется. Орет за двоих, сосет молоко за четверых, зубешки уже прорезались
Что-то замелькало вверху — светляки с пронзительным жужжанием выметывались в окошко. А Махида, потрясенная, отмахивалась, как от наваждения — не верила.
— Мы ж ни одной ночи спокойно проспать не могли, пока его в отдельную горницу не выставили, — для пущей убедительности добавила принцесса. — Харр говорит, Эзерисом его нарекли…
— Харр? Говорит?
— И этот жив-здоров. Такие вот дела.
— Где?! — Махида рванулась к ней так. что загудели-зазвенели струны, натянутые по углам.
— Если я не ошибаюсь, в данный момент он направляется в свои родные края. — Она не могла вдаваться в подробности, и так времени было потеряно сверх всякой меры. — И все, все на сегодня. Вернусь — расскажу, что смогу. И о вас позабочусь.
Она бросилась к двери, задернула за собой бисерную занавеску и только тогда, сделав еще один шаг, перенеслась для начала совсем недалеко, под лестницу Харрова жилища. Теперь оставалось привести себя в надлежащий вид: стащить куртку, завернуть в нее меч и одним движением переправить все это на Игуану, в заветное свое место на пустынном восточном мысу. Потом она вытянула из груды накраденного Махидушкой добра длинный шарф, обмотала вокруг пояса и надежно запрятала под него десинтор. Если маггиры заартачатся, можно будет вместо предъявления своих полномочий пальнуть в потолок сигнальным разрядом, зрелище впечатляющее.
Хотя нет, еще примут за нападение. Что же придумать? Ау, неслышимый мой? Что-то и на этой земле от него подсказки не дождешься. А, была, не была, дело секундное…
Еще шаг, и из подлестничного мрака она перенеслась прямо на обласканную солнышком вершину Алэлова холма. Маленький король, присев на корточки, сосредоточенно следил за тем, как пяток явно несовершеннолетних свяничей, елозя на брюхе, полировали собственной шелковой шерсткой овальную лазуритовую пластину.
— Прости мою назойливость, о мудрый властитель, — чертовски неловко просить обратно то, что было отдано без всяких оговорок, — но не позволишь ли мне на недолгое время взять у тебя ракушечный талисман? Он сейчас у тебя не в работе, а я верну его через несколько минут, честное слово!
Алэл отечески улыбнулся видя, что ее смущение неподдельно:
— Он — твой.
— Благодарю! — И, замирая от страха, что время безнадежно упущено, ринулась туда, где должна была быть уже давно: в укромный грот, оставленный ею вчерашним вечером… Или утром? Совсем запуталась в этой постоянно круговерти дня и ночи.
Ее тело вошло в душистую темноту, как в теплое море; на миг ей даже померещилось блаженное состояние невесомости. Незримая пряная сказочность колдовских владений так и манила опуститься на дно, забыться хотя бы на краткое время, чтобы изгнать из себя остатки воздуха рокотанова жилища, где все было напитано миазмами медленного умирания.
Она встряхнулась, машинально оправила мятое платье и ринулась прочь из своего потаенного грота, раздвигая лицом и грудью ласковые вьюнки. Сад, так поразивший ее при солнечном свете, в ослепительном ночном сиянии был и вовсе неописуем. Настоянный серебром воздух был недвижен, и все-таки каждый лист трепетал, отбрасывая зеркальные блики; затаившиеся днем и остающиеся невидимыми и сейчас, крылатые обитатели лиственных зарослей сливали свои трели, щебет, воркование и трескотню в гармоничный гул, словно каждый отдельный звук был придирчиво подобран гениальным дирижером. Все это завораживало… словно ее не хотели выпустить отсюда.
Так и есть; но пока — по-доброму. Так что поторапливайся.
Она и без того торопилась: безошибочно находя дорогу, выбежала в срединный проход, освещенный заметно тусклее и оглашаемый только звоном неистребимых чуть ли не на всех планетах Вселенной цикад. Коридорчик, по которому вчера уходили налево маггиры, был и вовсе затененным (опоздала, все разошлись, ищи теперь хозяев по всем закоулкам!), но она, не сдерживая шага, упрямо двигалась дальше, выставив перед собой руку и досадуя, что не догадалась обломать какую-нибудь светящуюся ветку. Внезапно ее пальцы натолкнулись на гладкую поверхность. Тупик?
