Нет, пожалуй, не так.
Сегодня утром Серёгу вышибли с работы…
Впрочем, кажется, и это не совсем то.
Хорошо. Скажем так: сегодня утром Серёга с треском уволился со своей работы, предварительно подравшись с начальником и сломав себе мизинец на правой руке. В больнице ему наложили гипс, после чего Серёга долго шатался по городу, в итоге завернул ко мне и встретил в моём лице собрата по несчастью — я сегодня тоже увольнялся, причём почему-то тоже с треском и грохотом. Мирно со мной расставаться никто не хотел. Настроение было препаршивое, и мы не придумали ничего лучшего, кроме как пойти и выпить. Загипсованный палец у Серёги торчал самым глупым образом, как бы всё время намекая: «Не пора ли нам поддать?» Не могли же мы проигнорировать такой настойчивый призыв!
Царила осень, последние дни умирающего бабьего лета. Сверху мягко пригревало солнце, с Камы дул холодный ветер. В куртке было жарко, без куртки — холодно. Мы брели куда-то вниз по Сибирской, потом свернули на Ленина, к ЦУМу, прошли зачем-то вверх по Комсомольскому, потом полезли через парк и там на некоторое время осели на скамейке. Серёга тащил свою сумку, пыхтел и ругался, я, естественно, тоже был немного не в себе… Короче, к полудню в нас уже плескалось по литру «Седого Урала» и по сто — сорокаградусной, которую мы перехватили где-то на углу. Всё это привело к тому, что через полтора часа прогулки нас обоих вдруг прошибло на еду, или, как любит говорить Серёга — «вдарило на хавчик». К этому времени мы сделали круг и снова очутились возле гастронома. Куда и зашли.
Здесь-то Серёгу и потянуло на размышления.
— Ну, сам рассуди, — говорил он, хрустя пирогом и роняя крошки, — разве я не прав? Ты оглянись, оглянись на улице: обязательно увидишь рядом старуху, а то и двух. Хоть днём, хоть ночью. Ходят, понимаешь, подслушивают, подглядывают. Звонят куда-то всё время… Боюсь я их.
— Ты спятил, — констатировал я и для верности указал на Серёгу пальцем. — Чокнулся. «Секретных материалов» насмотрелся.
— Можно подумать, ты не насмотрелся…
— Я не смотрю телевизор, — гордо заявил я в ответ. — Не имею такой привычки. Лет десять назад бросил. Из армии пришёл — и бросил.
— К-как бросил? — не понял Кабан.
— Из окошка на асфальт… Сам не смотрю и тебе смотреть не советую. А то вон уже на бабушек скоро кидаться будешь.
Серёга заметно смутился, полез в карман за сигаретами, достал, посмотрел на них и положил обратно.
— Да я что, я ничего, — вздохнул он. Поднял виноватый взгляд. — Ты пойми, я же, в общем, против бабушек ничего не имею. У меня самого дома бабушка… Просто, вот едешь там, бывало, куда-нибудь или идёшь и видишь — одна навстречу, вторая рядом, третья обгоняет, все с авоськами, с сумками какими-то, с мою размером… Что они в них всё время тащат, в сумках-то? Пол-автобуса забито ими, и половина будто под копирку… Давай по пиву, а?
— Да иди ты…
Некоторое время мы стояли и в молчании цедили чай. Вокруг медленно суетился народ — в Перми всегда суетятся как-то медленно, я ни разу не видел, чтобы кто-то куда-то бежал, и сам не бегал, разве что на поезд. Серёга таращился в засиженное мухами окно, пинал под столом свою сумку и время от времени уныло вздыхал. Продолжалось это недолго, после чего молчание стало каким-то очень уж нарочитым.
— Поганое всё-таки место, этот ЦэГэ, — проговорил он наконец, вертя перед собою опустевший стакан. — Сколько я здесь крыс перетравил…
— Что ж тогда поганое?
— Да ещё больше осталось. Здесь такие катакомбы, их, наверное, ещё при царе копали.
После недавнего разговора, после этих глупых в общем-то слов я чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Не то чтобы я и в самом деле занервничал, но стал коситься на бабушек с подозрением.
Нет в центре Перми другого места, куда бы старики стекались в таком количестве, как в Центральный гастроном — здесь самая дешёвая и вместе с тем довольно неплохая выпечка. В кафетерии, правда, извечный общепитовский совковый кавардак, бумажки, мусор, мухи, лужи пролитого чая на столах… Бабушек, конечно, в очереди и сейчас было большинство, и все они были разные, но теперь я и в самом деле ловил себя на том, что есть среди них определённый такой тип старушек. Чистенькие, в неизменных выцветших драповых пальто с пришитыми не там где надо пуговицами, в платочках, с бледными, будто вываренными лицами, с какими-то рыбьими глазами, они и в самом деле попадаются так часто, что внимания на них уже не обращаешь: глянешь, а потом не вспомнишь лица.
Если мне по пьяни в голову западёт какая-нибудь мысль, то уж не вырвется, пока я её всесторонне не обдумаю. Уж так устроена моя голова. А такая мысль, как эта, на трезвую шляпу вообще не придёт, так что подумать над ней вдвойне стоило.
— А знаешь, может, ты не так уж и не прав, — поразмыслив, сказал я.
— Насчёт царя? — оживился Серёга.
— Нет, насчёт старух. Давай рассуждать логично. Если днём по улицам шляться, вот как мы сейчас или как ты со своей сумкой, то ведь большинство людей на работе. А старики на пенсии. Когда им ещё за покупками ходить-то, как не днём? Естественно, что их как бы больше.
— Да я не о том…
— Не перебивай! — поморщился я. — Дай закончить. Ты мне подал интересную мысль. Допустим, был бы ты пришельцем и занимался на Земле сбором информации… Как внедриться в общество людей, в самую гущу толпы и не вызвать подозрений?
— На летающей тарелке! — догадался Кабанчик и с подозрением посмотрел на своё блюдце, словно и впрямь ожидая, что оно сейчас поднимется и улетит.
— Слишком высоко.
— Со спутника, говорят, на Земле газету можно прочитать.
— Ну, всё равно высоко. Как ты с вертолёта изучишь, скажем, социум, обычаи, привычки?
— Может, они невидимки?
— Тогда чего ж их видно-то? — возразил я. — Нет, тарелки — это средство доставки. Транспорт. Информацию собирает что-то другое.
— Может, они маленькие? Как тараканы, например. Малдер искал тараканов.
— Ты, я вижу, совсем спятил в своей конторе, маньяк тараканный. Нет, даже при развитой технологии такой модуль должен быть довольно крупным и подвижным. И потом, с тараканом же ты не будешь разговаривать. Так ничего не изучишь. Но дело даже не в этом. Под человека маскироваться довольно опасно — такой «сборщик» должен выходить на улицу в любое время дня и ночи. Есть риск нарваться. На милицию, на хулиганов… девушке — на насильников. Или под машину попасть. Представляешь: загребут менты — и сорвано прикрытие.
— Да уж, это точно. — Серёга тревожно заёрзал. — Помню, я как-то вечером шёл пьяный, за сигаретами полез и ключи выронил. И спичек нет. А рядом «уазик» ментовский стоял. Я им и говорю: включите фары на минутку, ключей никак не найду. Так они меня втроём так отметелили!.. Потом в протоколе написали, суки, будто я к ним прикопался, что у них, мол, фары плохо светят… Слушай, а может, это собаки?
