— Ну, мой. И вообще, отстань, я спать хочу.
В этот момент стрела стукнулась о грудь Горыныча, отскочила и упала на траву. Хмель окончательно вылетел из Правой головы.
— Подъём!!! — взревела она.
Левая голова резко вскинулась и возмущённо зашипела, треснувшись макушкой в потолок пещеры.
— Что, гроза?! — спросонья заметалась она.
— Хуже… Вон, гляди.
Увешанный железяками детина к тому времени уже спрыгнул на землю, схватил копьё и, прикрываясь круглым деревянным щитом, стал приближаться, выкрикивая всякие междометия. Змей испуганно попятился и замахал обеими лапами.
— Мужик! Эй, мужик, ты чё, малость того, а? — Левая голова хотела покрутить пальцем у виска, но в суматохе попала себе в глаз и охнула от боли.
— Чё надо-то? — визгливо крикнула Правая. В минуты волнения она обычно непроизвольно переходила на фальцет.
Человек остановился, осторожно высунул из-за щита бородатую физиономию и, выставив для верности копьё, спросил:
— Змей?
— Ну, Змей, — согласилась Средняя голова. — А что?
— А где бабуля?
— Я за неё.
— Слышь, мужик, — подытожила Левая, — тебе чего?
Вояка некоторое время лихорадочно соображал, что сказать дальше.
— Ты, эта, как его… — сдвинув на лоб шишак, он почесал в затылке и наконец нашёлся. — Это ты, стало быть, за Марью-царевну выкуп требоваешь?
— Чего-о?! — Глаза у Правой головы, потеснив глазные щитки, от удивления полезли на лоб. — Вы… выкуп?
Головы переглянулись.
— Да я третий месяц дома сижу! — взорвалась Средняя, и Змей, тяжело переваливаясь, затопал вперёд. — Какая Марья? Какая царевна? Охренел, мужик, да?
— Не подходи! — взвизгнул он, прикрываясь щитом. — Изувечу! Не трожь! А-а-а!
Он швырнул копьё, промазал и лихорадочно потянул из ножен у седла меч. Конь, испуганно заржав, взвился на дыбы, с силой ударил в землю копытами и, взбрыкивая, понёсся к лесу.
— Стой! — всполошился мужик. — Тпру, кому говорю! Отдай меч, волчья сыть! Травяной мешок!
Прихрамывая и потрясая кулаками, он некоторое время носился за конём, оглашая поляну всяческими обидными прозвищами, пока наконец не выдохся и не остановился посреди лужайки, тяжело дыша. Снял шишак и вытер пот.
Средняя голова деликатно кашлянула, напоминая о своём присутствии. Мужик вздрогнул и оглянулся.
— Пуганём? — тихо шепнула ей на ухо Правая.
— На што? — отозвалась та.
— Чтоб неповадно было… Давай, ляпни чё-нь’ть, ты же умеешь.
— Кха-ха-ха! — прочистила горло Средняя и взревела на весь лес первое, что пришло на ум: — Конь — на обед, молодец — на ужин!!!
Шишак с колокольным звоном лёг на место. Левая голова, прыснув, залезла под мышку и затряслась там от беззвучного смеха. Мужик побледнел и выхватил нож.
— A-а, ножичек! — ехидно протянула Правая, и обе головы облизнулись с показной жадностью.
— Ну-ну… Ножичком…
— …ножичком, значит…
— …меня бить собрался?
— Отлезь! — рявкнул молодец, сорвал голос и сипло добавил: — Убью!
Из леса послышалось дикое ржание коня — видно, плутая в потемках, он наткнулся на логово бабкиной избы, а та спросонья напинала бедной кляче и сама в жуткой панике удрала поглубже в чащобу.
— Ой, не могу! — донеслось из-под мышки, и утирающая слезы Левая голова вынырнула наружу. — Ох, потешил… Ты кто хоть будешь-то, а?
Мужик отступил на шаг и взмахнул ножом.
— Ну, хватит, хватит, — примирительно сказала Средняя голова. — Ты это брось. Пошутили и будет. Я ведь, по правде сказать, и не крал никого. И чего ты сюда припёрся, никак в толк не возьму… Э-э… как там тебя?
— Иван, — хмуро сказал тот. — Можно — Ваня.
— И чего ж ты, Ваня, по лесам шляешься? Дело пытаешь аль от дела лытаешь?
— От дела лытаю… — грустно вздохнул он, почесал в затылке и, сорвав с головы шишак, так в сердцах им шваркнул оземь, что тот погнулся. — А, пропадай моя телега, все четыре колеса! Понимаешь, э-э… Змей… Ты ведь Змей?
— Да Змей, Змей…
— Понимаешь, Змей, все ходят по свету, хотят чего-то, славы себе ищут. Войн уж почитай лет пять никаких нет, а мне прославиться во как надо! Мечта у меня, понимаешь, на княжеской дочке жениться… Ну вот, понимаешь… и решил, понимаешь… это… А, да и так все ясно… Отпустил бы ты меня, а?
— Да я вроде тебя не держу… Вот только не суйся сюда больше, лады? Заповедное место. Ищи себе славы в других краях. Конь твой, кстати, где-то рядом бегает. Волков бабка поизвела, к утру покличешь — прискачет. Лошади нашего духу боятся.
— Эт’точно… — угрюмо закивал Иван, замялся, смущённо огляделся по сторонам и, понизив голос, заговорщически зашептал: — Слышь, друг! А может, ты мне кого присоветуешь? Я б его ухлопал — глядишь, и мне слава, и тебе польза. Бабу-Ягу там или Кощея Бессмертного. А?
— Ягу не трожь, — сердито сказала Средняя голова. — Да и если Змеев где увидишь — тоже не лезь. А не то под землёй найду да там и оставлю. А Кощей помер намедни.
— Ишь ты! — поразился горе-вояка. — Как ето? Как ето помер? Не могёт такого быть! Он же бессмертный!
— Ни лешего ты не смыслишь в наших колдовских делах. Кощей — он и есть Кощей. Сволота одна. Из вас он вышел, из людей. Ал… хи… Тьфу! Ал-хи-ми-ей да магией всякого колдовства поднабрался. Вреднючий был — страсть! Сущий бес. Его окрестная нежить так и прозвала: «Кощей — Бес Смертный». Помер он. Над златом зачах. Опыты какие-то с ним делал, ну и траванулся. А жаль — ты б мог его уложить… ежели, конечно, сам бы жив остался.
— А вот Соловей-разбойник… его как? Можно?
— А! Вот его можно, можно! — оживилась Левая голова, вспомнив, что оный вражина хозяйничает как раз в местах отдыха Скарапеи Аспидовны, и две другие головы согласно закивали. — Ентот гад, Соловей-хан со своими головорезами третий год в Муромских лесах никому проходу не даёт. Режет всех. Ты его излови, коли не добрались ещё до душегуба, — и дело с концом!
— Ага… Ну, звиняй. А то я ведь что? Я ведь, когда слух пошёл, что ты Марью увёл, я и решил её того… спасти. — Мужик вздохнул. — А вишь, как вышло. Оговор, видать. Так что, извиняй, Змей Тугарин, ежели что не так…
— Тугарин? — хором переспросили головы и переглянулись.
— Ты чё, мужик, совсем с ума сошёл? — осведомилась Правая. — Ты посмотри на меня: какой я тебе Тугарин?
Богатырь совсем опешил и теперь переводил взгляд с одной головы на другую.
— А… разве… нет?
— Конечно нет! Тугарин, он только по прозванью змей. А я — Горыныч! Горыныч я! Ты, когда через реку проезжал, указатель видел али не видел? Ясно ж написано — «р. Горынь». Какой я после этого Тугарин?
