— Так ты Жуга? — нетерпеливо повторил тот свой вопрос. Отрывистая, жесткая речь. Голос еще ломается, а гляди-ка — уже командовать привык…
Рыжеволосый кивнул.
— Это мое имя.
— Тогда у меня к тебе дело.
Жуга покачал головой.
— Не знаю, кто тебе и что про меня наболтал, но я не берусь ни за какие дела.
— Я заплачу тебе. Я видел, как ты дрался. Мне нужны такие люди.
— Многие дерутся лучше. На деньги ты наймешь кого угодно.
— Но ты умеешь колдовать.
Жуга пожал плечами.
— Я травник, только и всего.
Паренек помолчал. Чувствовалось, что ему трудно себя переломить, чтобы продолжить разговор с этим упрямым простолюдином.
— Радмил и Молинар не захотели мне помочь, — сказал он, поборов богаческую гордость, — а Золтан Хагг и вовсе отказался говорить со мной. Быть может, ты сумеешь.
Жуга покачал головой.
— Не знаю, кто такие. И Радмил, и Молинар, и Золтан Хагг.
— Волшебники из местных.
— А-а… — кивнул тот безразлично. — Тогда — тем более. Прости, боярский сын, не смогу тебе помочь.
— Но может, ты хоть выслушаешь меня?
Жуга помедлил.
— Нет.
— И все же знай — меня зовут Кинкаш. Кинкаш Деже. Я жду тебя под желтым колесом. Сегодня вечером.
Он развернулся и направился обратно.
Жуга нагнулся, поднял рыбу. Положил ее на прилавок. На западе пока еще негромко заворочалась гроза. Влана торопливо перекрестилась. Жуга посмотрел наверх. Налетевший ветер шевельнул его отросшие рыжие волосы, приоткрыл висок, белеющий косым давнишним шрамом.
— Как ни крути, а все пути ведут в корчму, — вздохнул он.
— А что там?
— Так, дела…
— Так мне прийти?
Жуга впервые улыбнулся.
— Да. Конечно, приходи. Я помогу.
Влана вздрогнула и промолчала.
* * *
Остаток дня гроза кружила над домами, словно коршун над цыплятами, все выбирая, где и как сподручней разразиться. Жуга успел за это время посетить обжорный ряд, где прикупил пирожков с требухой, и после перебрал почти что весь товар в трех лавках с травами и снадобьями. Купил он, впрочем, мало, все больше морщился, ругаясь втихомолку: торговцы травами здесь оказались сплошь, как на подбор, жулье и шарлатаны.
Под вечер грохнуло, потоком хлынул дождь. Корчма была полна народу. Шварц в вымокшей насквозь, но чистой рясе сидел на прежнем месте возле лестницы. Какой-то друг или знакомый, из состраданья, не иначе, угостил его пивком — на столе перед ним были полупустая кружка и длинный, дочиста обглоданный скелет сушеного рыбца. Отмытая в реке монашья борода изрядно распушилась, приобрела вполне приличный пепельный оттенок; Шварц вычесал из шевелюры жженые волосья, и теперь лишь опаленные брови напоминали о рассказаной им истории.
Влана тоже была здесь, помахала рукою, завидев Жугу. На лавке рядом с ней лежал рогожный куль, разрезанный в накидку. С рогожи капало.
Жуга присел за стол.
— Пьешь? — он кивнул монаху.
— Пью, — печально согласился тот. — Грешен есть. Моя вина.
— Это я его угостила, — поспешно вмешалась Влана. — Мы тут говорили…
— Дожили, — поворчал Жуга, снимая с плеч котомку, — монаху девка пива ставит… Давно сидите-то?
— Недавно. С полчаса, — ответил тот.
— Три кружки, стало быть, — отметил про себя Жуга. — Хозяин! Ладош! Эй!
Тот обернулся из-за стойки. Прищурился.
— Чего там?
— За этих я плачу. Только пива больше не надо.
— А что подать-то в таком разе? — Он подошел, вытирая передником руки, и остановился в ожидании. Жуга порылся в кошельке.
— Похлебки дай и каши. Гречневой. Большую миску.
— С рыбой?
— С мясом.
— И что ж, — он усмехнулся, — всухомятку, стало быть, все есть-то будете?
— Ну… а, ладно, черт с тобой, — Жуга махнул рукой, — давай неси и пива тоже.
— Сколько?
— Две кружки.
— Три, — сказала Влана.
— С вами по миру пойдешь, — усмехнулся Жуга. Повернулся к Ладошу. — Сколько там?
— Ну, ежели вам с пивом… Два на десять менок.
— Однако ж, дорого… На четверик. А на сдачу рыбки нам сообрази сушеной.
Хозяин ушел.
— Богато живешь, Лис, — с оттенком легкой зависти заметил брат Бертольд. — Работал зиму-то, небось?
— Всякое бывало.
— Лис? — девушка нахмурилась. — Почему Лис?
— Прозвали так, — Жуга пожал плечами. — А что, не похож?
— Нет. Вот разве, рыжий только.
— Спасибо хоть на том, — Жуга поворотился к Шварцу. — Ну, что, тебя не тронули сегодня?
— Благодаренье богу, нет, — ответил тот. Вздохнул.
В дымящем блюде принесли похлебку. Жуга вынул нож, достал из сумки и нарезал хлеба. Взялись за ложки.
— Мне бы хотелось осмотреть ту яму, — сказал Жуга, когда черед дошел до каши.
— Никак не можно, — брат Бертольд облизал ложку и сыто отдулся. Глотнул пивка и взялся за рыбца. — Монахи в келью нас не пустят, а если самому пробраться, тоже все едино — яма-то засыпана.
— Ну, а про тех двоих ты что-то вспомнил?
Шварц торопливо перекрестился рыбьим хвостиком.
— Спаси меня боже, вспоминать! Темно там было. Сильные, аки беси. Ростом малые — мне вот по сюда. А! вот еще — за бороду, я помню, ухватил того, с ножом. Рога еще там были у него…
— Хватит, — поморщился Жуга, — гляжу, еще кружка, так ты и про копыта вспомнишь. Н-да…
Монах растерянно примолк.
— Чего ж мне делать-то, Жуга? — спросил он наконец.
— Посмотрим утром. Я здесь комнату заказал, да вижу, что еще одну надо. Ты все еще не при деньгах? — Бертольд поспешно замотал головой. — Так, — Жуга нахмурился. — Ладно. Сниму я на ночь комнату тебе.
— Это что, мне одному опять?! — подпрыгнул тот. — Я не… я… да они ж меня…
— Да не ори ты. Я рядом буду, за стеной.
— Ну, да! Ты с девкой миловаться будешь, а я — всю ночь сиди, дрожи?
— Замолкни, — коротко сказал Жуга. — Не знаю, что ты натворил, и кто тебе за это хочет глотку перерезать, если не врешь. Чтоб тебе помочь, новой напасти дождаться надо.
— А я, получается, наживкой в таком разе буду?!
Жуга поднял взгляд и усмехнулся.
