— Жизнь научила быть хитрым.
— Ну? — сказал колдун. — И долго мне так стоять?
— Зависит от того, чего и сколько ты скажешь.
— Чего ты хочешь?
— Правды. Последнее время мне слишком много лгали. Кто и зачем меня пасет?
— Пасет? — Маг Золтан поднял бровь.
— Хочешь, чтобы я выложил все по порядку? — Тот кивнул. — А голова у тебя не закружится?
— Это моя голова, — буркнул тот. — Давай, выкладывай, раз ты такой умный.
— Я… Бертольд! Стой где стоишь.
Монах замер, не закончив движения. Покосился на Жугу.
— Зачем ты так? Он же нам жизнь спас.
— Не знаешь, так не лезь. Он всю дорогу шел за нами, шел и выжидал. Чего? А, Золтан? И почему ты пришел на помощь в самый неподходящий момент? Потом вся эта болтовня… Зачем всучил мне этот меч, отправил нас на юг и увязался следом?
— Что еще? — осведомился Золтан.
— Да всякого полно. На троих хватит. Милош Деже сам приносит тебе меч своего погибшего сына. Чуть не на моих глазах зарезали боярина, а градоправитель лишь пожурил меня и отпустил. Наверняка ведь ты науськал, сам же говорил, что дварага тебе тоже доставили. Кто ты такой, что можешь градоначальнику приказывать? И… — Жуга поколебался, прежде чем сказать. — Ты слишком много знаешь. Откуда, черт возьми, тебе известно даже то, что я люблю гречку?!
— Чародею не зазорно много знать.
Жуга усмехнулся.
— Ты никакой не чародей, Золтан. Ученый — может быть, но уж точно, не маг. Думал, мне это будет трудно заметить?
Золтан молчал.
— Ни один нормальный маг не стал бы сражаться мечом, — продолжал меж тем Жуга, — им достаточно волшбы. Сам понимаешь — либо то, либо это. Мечом и магией дерутся только ведьмаки, а на ведьмака ты не похож, хотя горожане и боятся тебя до дрожи в коленках. И еще. Ни один волшебник в здравом уме не стал бы так играть с моим браслетом. И уж конечно никогда бы не сказал, что колдовство, мол, чепуха, так — прах и пепел… Так кто ты, Хагг? Кто дал тебе право так со мною поступать?
Хагг поднял голову.
— А ты умнее, чем я думал.
— Так кто же?
— Сигуранца Господаря.
— Черт… — Меч в руках травника дрогнул. — Тайная служба! В таком разе ты, наверное, важная птица там у себя. Зачем же взялся за такую работу?
— Это была моя ошибка. — Золтан, несмотря ни на что, оставался спокоен. — Все дело в мече: я не мог его доверить простому сыскарю. Тебя мы подозревали, как османского лазутчика — Кинкаш и его подельники работали на султана. Что поделаешь, в семье не без урода. Всем городам грозит осада. Ни в коем разе нельзя было допустить, чтобы подкопы продолжались. Мы хотели разобраться, кто и как ведет эту безумную охоту за мечом. Если в самом деле гномы — то мы одним выстрелом убивали двух зайцев: и двараги спокойны, и шпион устранен. Если же османские прихвостни… Ну, тут разговор особый. А ты запутал всех. Да и рубашка. Перемудрил ты с ней. Тот торговец, он ведь тоже был из них.
Травник ошарашенно молчал, совсем запутавшись в хитросплетениях золтановских рассуждений.
— Рубашка — это чего, какой-то знак? — спросил он наконец.
— Наверное. Турки ждали проводника, кого-то из парней Кинкаша, как и было уговорено, а нарвались на тебя. Тогда-то я окончательно уверился, что ты тут не при чем. А потом… потом было уже поздно что-либо менять. — Золтан вздохнул. — Меч пробудился. Убери клинок, Жуга. Мы уже давно в одной лодке.
Травник поколебался.
— Как же все таки тебя зовут? — сказал он, опуская меч.
— Мое прежнее имя тебя уже не устраивает?
— Нет, Зууб. Но если ты так хочешь…
Тот вздрогнул. Поднял голову.
— Похоже, что ты тоже слишком много знаешь.
— Чародею не зазорно много знать, — Жуга с третьего раза попал мечом в ножны и махнул рукой. — Ладно, залезай. Стену видишь?
Хагг, пригнувшись, влез в пещеру и в сомнении потер небритый подбородок.
— И это все?
Они стояли на границе темноты и света. Пламя факела потрескивало и трепетало, колеблемое током воздуха. Бертольд и Золтан переглянулись, увидев высеченные в камне стертые ступени.
— Лестница? Это тоже не доказательство. А ну, как это горцы промышляли?
Жуга нагнулся, всматриваясь в пол.
— Не похоже… Шварц, посвети-ка. Черт… Что-то тут не то.
Факел вдруг ярко вспыхнул, высветив неясную серую фигуру на фоне серой же стены, и погас. Три путника шарахнулись назад.
Гном вышел из темноты и замер недвижим, угрюмо глядя на людей.
* * *
Коренастый, крепко сбитый, гном перегораживал проход не хуже каменной стены. В руках его был топор, притом тяжелый — орудовать таким можно было лишь двумя руками, и по тому, как гном его держал, было видно, что обращаться с этой штукой он умеет. Жуга сразу понял, что шансов победить дварага в драке нету никаких — гном знал пещеру, как свои пять пальцев, биться с ним в узком коридоре мог только кто-нибудь один, а топор и сильная рука делали опасным даже неумелого противника. Жуга успел бы вынуть меч, но что с того? — ведь перед ним еще стоял Бертольд. Вдобавок… кто мог поручиться, что гном пришел сюда один?
Отступать было некуда.
Жуга почувствовал руку Золтана на своем плече.
— Давай, Жуга, — сказал негромко он. — Давай.
Гном молчал.
— Аой, тангар, — Жуга поднял руку, показав открытую ладонь. — Аой!
Ответа не было.
— Чего ты замолк? — прошипел ему Бертольд, не отводя глаз от гномьего топора.
— Я больше ничего по-ихнему не знаю! — раздраженно и со злобой прошептал в ответ Жуга.
— Чего сказал-то хоть?
— Поздоровался… вроде бы.
Они умолкли. Шло время. Солнце вскоре село, и снаружи становилось все темнее. Соответственно, темнело и в пещере. Пчелы почему-то их упорно не хотели замечать, хоть заговор — и травник это чувствовал — давно уже утратил свою силу. Браслет кололся на руке, камень на нем пульсировал неровным отблеском, почуяв чужую волшбу. Пещерного стража почти что уж не было видно, когда вдруг топор в руках дварага опустился.
— Ты, — он указал рукою на Жугу, — который с камнем. Подойди.
Жуга кивнул и сделал шаг вперед. Ему вдруг подумалось, что Золтан не ошибся в своих предположениях — голос у гнома и вправду был ужасно хриплым. Но в нем не чувствовалось возраста — так мог бы говорить простуженный старик, а мог бы и мальчишка, у которого ломается голос.
— Ты с мечом?
— Ты говоришь это так, будто ждал меня, двараг.
