* * *
— Понимаешь, Вайда, — сплетая нервно пальцы рук, заговорил Жуга, — я не знаю, что сказать. Как первый раз посмотришь — вроде как, все хорошо. Но потом…
— Ты вечно ждешь каких-то неприятностей. Что ж удивительного в том, что ты их после этого находишь? Или же — они тебя находят. Сейчас-то что тебя гнетет?
— Пока что ничего. Но этот фургон…
— А что — фургон?
— Они же циркачи, Вайда. Музыканты, лицедеи… Ли, например, канатная танцовщица.
— Ли? А, та девчонка… Ну? и что?
Жуга поворотился к рифмачу.
— Чего им надо-то на юге? Здесь нет ни одного жилого места, все сбежали от войны. Есть, конечно, ярмарка у реки, но мы ведь оттуда и выехали… Чего здесь ищет Роджер?
Рифмач нахмурился. Поскреб в затылке.
— Да, странно. Я об этом как-то не подумал. Хотя, если посмотреть с другой стороны, здесь есть два-три замка, удержавшие осаду, да и дорога в обход реки ведет в Ноул-Сасэск.
— В Ноул-Сасэск есть более короткий путь.
— Кто знает? Может, Роджер просто мародеров боится. Это все, что тебя тревожит?
— Нет, не все. Эта девчонка… Понимаешь, Вайда, она ведунья. Читает прошлое, предсказывает будущее. И вот она…
— Эка невидаль! — негромко рассмеялся тот. — Встречал я таких, и не раз. Все делается очень просто — наговоришь с три короба, а сбудется ли, нет — поди потом, проверь. Я тоже так умею. Хочешь? Вот: завтра будет новый день! И только попробуй скажи, что я не прав.
— Нет, почему же, прав конечно, — травник улыбнулся. Взъерошил волосы рукой. — Но тут все честно. У нее на самом деле дар, это я тебе как травник говорю. Это похоже на то, как я угадываю имя или лезу в чей-то сон. Мне, правда, браслет помогает…
— Ну, даже если и так. Что с того?
— Линора не смогла сказать про меня ничего. Только предсказала… попросила, чтобы я поехал с ними. А я…
— И ты поехал, — закончил Вайда.
— Ну, — Жуга опустил взгляд и залился краской.
Рифмач поцокал языком и усмехнулся:
— Э, друг Жуга… Да ты, похоже, влюбился.
— Я? Нет… а впрочем, да… Наверно, да. Не знаю. Может быть. Она…
— Влюбился. Втрескался. По уши. Это я тебе как поэт говорю.
— Да помолчи ты! — рявкнул Жуга так, что Вайда подскочил на месте. — Дай же объяснить… — Он собрался с мыслями и продолжил: — Здесь что-то непонятное. Да, я хочу ее любить. Хочу ее, но…
— Ну, это-то как раз понятно… — вставил неуемный Вайда и осекся, перехватив испепеляющий взгляд травника.
— Мне продолжать, или не надо? — холодно осведомился тот. Поэт кивнул и постарался придать своему лицу серьезное выражение. — Так вот. Подумай сам: когда я успел в нее влюбиться-то? Ну, ладно бы — красавица, чтоб глаз не отвести, тогда понятно, или, положим, просто по сердцу пришлась, так ведь пацанка же еще, да я и знаю-то ее два дня всего! Да и не водилось за мной такого, чтобы девка — хлоп глазами, пальчиком поманила, я и лапки кверху. Девчонки — те, бывает, навоображают черт-чего, да и влюбляются за сутки, но чтоб я вот так… Ни в жисть не думал. — Он вздохнул и помотал головой. — Ну ладно. Пускай, влюбился. Но почему у меня такое чувство, что меня подталкивают к этому? Как будто все это… подстроено, что ли. Вот…
— Так ты любишь ее или нет?
— Не знаю.
— А она тебя?
— Не знаю.
— Дурак ты, Жуга, — покачал головой рифмач. — Ой, дурак…
Тот поднял голову.
— Вот и Роджер меня тоже в дураки норовит записать. С чего бы, а?
И он умолк.
Вайда вздохнул и плотнее закутался в плащ. Поежился.
— Что-то холодно сегодня… С тех самых пор согреться не могу, как ты меня из ямы вытащил. Как будто бы всегда стою в тени. Дороговато дался мне тот Теплый Стан. Может, хоть летом оттаю?
— Оттаешь, если вспоминать поменьше будешь. Это в памяти ты мерзнешь, не взаправду, — сказал Жуга. — Пройдет.
— Я ведь и искал тебя, чтоб поблагодарить. Не успел тогда — уж очень ты быстро ушел. Да, изменился ты, — задумчиво проговорил рифмач. — Мечом, гляжу, обзавелся, хромать перестал. В одном только прежним остался — повсюду сам себе преграды строишь.
Травник хмыкнул и пожал плечами. Посмотрел на Вайду.
— Может, просто другие их не видят?
* * *
— Сидишь?
Вот теперь Жуга вздрогнул.
Горбун возник на берегу как будто ниоткуда. Слух у травника был — острее некуда, и все же Роджер ухитрился подойти бесшумно.
— Ну сиди, сиди, — кивнул он, сам, однако, не садясь. — Много высидишь.
— Зачем пришел?
— Поговорить нам надо, рыжий. О тебе.
Он вынул трубку и кисет, стукнул кресалом и раздул трут. Закурил и после паузы продолжил:
— Ли требует, чтоб ты ехал с нами и дальше.
— А ты, как бы, против?
— О, как ты заговорил! — усмехнулся тот, попыхивая трубкой. — Да… Я против. И дело даже не в том, что это просто очередная девчоночья блажь. И не в том, что ты мне нравишься. Просто я надеялся, что в этот раз все обойдется. Но видно, все влюбленные дураки. И ты тоже.
— Как…
— Только слепой не догадается. Да ты не обижайся. Ты знаешь, чем отличается обычный человек от дурака? Обычный человек мечтает, чтоб его возлюбленная упала в реку, и он бы ее спас. А дурак… — он затянулся, — …дурак мечтает, чтоб она никогда не упала в реку. Таких не любят, Лис. Ты уходи. Так надо. Нельзя вам вместе. Ты умеешь плакать, ты скоро умрешь. Так что — уходи, пока еще можешь уйти.
— Так это ты, стало быть, обо мне заботишься? — криво улыбнулся Жуга. — Зря. Давай, гони меня. Я пойду вслед за вами.
— Не советую. Два дня, Жуга. Два дня ты можешь ехать с нами. Потом наши дороги разойдутся. Здесь у меня свои дела. Ты понял?
— Нет.
— Тебе же хуже. И не надейся на свой меч — в этих делах он тебе не защита.
Роджер выколотил трубку о башмак и встал.
— Ладно. Кто не обломался, тем еще предстоит. Идем кашу есть.
И сказавши так, он повернулся и ушел.
Меж тем уже заметно стемнело. И впрямь пора было идти к костру. Жуга подался вперед и потянул за рукоять меча. Хриз мягко вышел из земли, поблескивая серебристым лезвием. Ржавчина исчезла. Лис скалился с клейма.
— Ну что, доволен? — проворчал угрюмо травник. — И ты туда же. Спрятался. Выставил меня перед девчонкой дураком… Тебе-то это все зачем?
Клинок молчал.
Жуга задрал рубаху, нащупывая в сумраке узкую прорезь ножен, и выругался, порезав палец. Похолодел невольно: так можно и живот себе распороть! Хриз как всегда под вечер начинал чудить — то было его время. Капли крови упали на землю, и почти тотчас же полыхнул в браслете черный камень. Травник нахмурился: «Да что вы все, сговорились что ли?»— встал, направился к кустам, прислушался и вдруг замедлил шаг. Остановился, глядя в темноту.
