— Ну, наконец-то! — вскричал тот, бросаясь навстречу. — Живы! А это кто? Эк, девка немощная… ее искали-то, что ль?
— Ее, — кивнул Реслав.
Олег сунул факел Жуге.
— Эх, бабы, бабы… Все беды из-за них. Дай-ка я…
Он осторожно подхватил Ганку, поднял ее, словно пушинку и понес, не переставая говорить.
— Я весь замок обегал, вас разыскивая. Здесь вход завалило, еле раскидал… Че гремело-то там?
— Так… сволочь одну прибили.
— А-аа… Ничего себе — прибили! Вся халабуда, вон, раскололась, вдребезги и пополам.
— Гости-то где?
— Смеешься? — повернул голову Олег. — Едва башня рушиться начала — только их и видели! Пан Пелевешич со всей челядью первый удрал. Один я только остался.
— Не забоялся?
— А чего мне бояться?
Жуга с Реславом переглянулись, усмехнулись понимающе.
За воротами обнаружилась беспризорная лошадь. Свели на двор, запрягли в одну из телег. Ганну уложили на свернутые одеяла, укутали потеплее, принесли воды. Жуга отыскал в повозке у музыкантов их котомки, бросил на телегу. Запасливый Олег пробежался вдоль столов, набил мешок снедью. Зачерпнул напоследок ковш из бочонка.
Двинулись в путь.
Ночь была прохладная, звездная. Поскрипывали колеса. Олег вызвался править. Ганка лежала, глядя на Реслава, улыбалась грустно. Балаж молчал, насупившись — казалось, о нем все забыли. Жуга сидел сзади, глядя на удалявшийся замок, гладил задумчиво Сажека. Котенок все еще вздрагивал, косился по сторонам, затем перелез через мешки и подобрался Ганне под руку.
— Ах! — удивилась та от неожиданности. — Кошка!
— Это кот, — с улыбкой поправил ее Жуга.
— Как его зовут?
— Сажек.
— Сажек… — она погладила котенка. Тот замуркал, заурчал, свернулся у нее под боком. Уснул.
Повозка проехала еще несколько верст, и полуразрушенный замок, словно страшный сон растворился в ночи.
* * *
Реслав проснулся рано, когда было еще темно. На ночлег стали близ реки, от воды тянуло холодком. Над росистой травой стлался густой туман. Где-то вдалеке куковала кукушка. Постель Жуги была пуста.
Реслав встал, прошел мимо шалаша, который вчера соорудили для Ганки чтобы не дуло, и направился к реке. Олег и Балаж спали, забравшись под телегу. Реслав прошел еще немного, и вскоре впереди замаячил неясный серый силуэт.
Жуга сидел на берегу, скрестив ноги, смотрел на бегущую воду.
— Ты, Реслав? — спросил он, заслышав шаги.
— Я. — Реслав сел рядом, помолчал. — Чего не спишь?
— Кукушку слушаю, — отозвался тот.
— Ну и сколько накуковала?
— Считать устал. Как там Ганка? Спит?
— Спит.
Жуга вытащил из воды котелок с остывшим отваром:
— Я вот тут ей приготовил… силы поддержать.
Помолчали.
— Я, Жуга, вот что тебе хочу сказать, — начал наконец Реслав. — Наговоры твои… в общем… цвет…
— Я знаю, — кивнул Жуга. — Я не различаю красное и зеленое. Мне многому придется учиться заново… А ты, Реслав, по-прежнему думаешь магию изучать?
Тот задумался.
— Не знаю… Хочется, конечно, но как вспомню Тотлиса, так прямо оторопь берет. Столько лет учиться, чтобы потом превратиться в такое вот… Хотя, может, он и раньше был такой. Подлец, он и без магии подлец… Знаешь, Олег с утра в Марген собирается.
— А вы? — спросил Жуга.
Реслав потупился:
— В Чедовуху, наверное… А ты — разве нет?
Жуга помолчал.
— Знаешь, Реслав, — наконец сказал он. — Меня ведь что раньше погоняло? Ненависть, злоба… месть… А теперь все ушло. Мары больше нет… Пусто как-то. Я ведь даже имени своего не знаю, так, прозвище — Жуга… Только жизнь и осталась, а я… не знаю, что с ней делать. Дорог на свете много, попробую отыскать свою.
— А как же…
— Ганка спит? — перебил его Жуга.
— Спит… — растерянно ответил Реслав.
— Так вот, сделай все, чтобы она спокойно спала. Любит она тебя, понял, дурень? Так-то…
Кукушка неожиданно смолкла. Жуга мотнул вихрастой головой, засмеялся тихо.
— Чего смеешься? — набычился Реслав.
— Я уж думал, не остановится она… Ишь, сколько накуковала. Ну, пойдем, Реслав, — солнце встает.
* * *
После завтрака Олег запряг лошадь, выехал на дорогу. За лесом уже виднелись островерхие шпили Маргена.
— Ну, прощаться будем? — подытожил он. — Пора мне. Лошадь я верну, знаю я ее — Витольда-рябого кобыла. Кто со мной в Марген?
Реслав пожал плечами, посмотрел на Ганну. Та уже была не так бледна, как раньше, улыбалась. Если бы не рубашка ниже колен, да чересчур заметная грудь, коротко остриженную Ганку можно было бы принять за мальчишку.
— Езжай, — сказала она. Подошла, взяла Олега за руку. — Спасибо тебе. Будешь в Чедовухе — заходи. Отца моего Довбушем зовут.
Олег замялся, засопел. Проворчал: «Эх, бабы…» — залез на телегу, тронул вожжи. Помахал рукой: «Прощайте!» — и вскоре скрылся за поворотом.
— Чай, и нам в путь пора, — сказал Балаж.
Ганна молчала. Подняла руку к плечу, по привычке поискала косу. Покосилась на Жугу. Тот улыбнулся.
— Реслав?
Реслав замялся, потупился неловко.
— Я… это… — он посмотрел на Ганну, покраснел. — Может быть, все таки пойдешь с нами в Чедовуху, а, Жуга? Довбуша проведаем… Пошли, а?
Жуга помолчал.
— Ты иди, Реслав, — наконец сказал он, — а мне там делать нечего. Да и в горы возвращаться тоже не хочу. Довбушу мой поклон… Пусть не серчает на меня.
Повисло неловкое молчание.
— Куда ж ты теперь?
Жуга пожал плечами:
— Куда-нибудь… Голова да руки везде пригодятся, — он полез за пазуху, вытащил Сажека. Протянул Ганке. — Возьми, Ганна. Он хороший. Пусть живет… — он поглядел на Реслава и закончил: — …у вас.
Ганна потупилась смущенно, зарделась. Посмотрела на Реслава, улыбнулась:
— Спасибо, Жуга…
Балаж молчал. Выражение лица у него было самое кислое.
— Тут, неподалеку, город есть, — сказал после недолгого молчания Реслав. — Вечно с его жителями что-то приключается. Может, там для тебя какое-нибудь дело найдется?
— Может быть… Как он называется?
— Гаммельн.
Жуга покивал задумчиво, посмотрел вдаль:
— Пожалуй, я загляну туда…
