Травник почувствовал, как в сердце что-то обрывается, и слезы боли и гнева невольно навернулись на глаза.
— Брат Леонард… — окликнул он и, не получив ответа, крикнул громче: — Брат Леонард!
— Не шуми, приятель!
Травник обернулся, вскидывая посох, и отступил вглубь пещеры.
Два стражника стояли, загораживая выход.
— А прав был Кришан-то, — ухмыльнулся один и сплюнул. — Приперся таки, голубок… Ну что, сам бросишь дубину, или силком отнять?
— А ты попробуй, — процедил травник сквозь зубы.
Стражник снова плюнул и потянул из ножен саблю.
— Кончаем его, — сказал он своему приятелю и шагнул вперед.
Посох в руках травника негромко щелкнул и ощетинился двумя лезвиями на концах. Сжатые губы тронула злая усмешка.
— Ну, — сказал он, — кто первый?
И швырнул в лицо стражнику бухту веревки.
* * *
— Вот он!
Травник бросил обшаривать карманы убитых стражников и поднял голову.
У входа в пещеру стояли Габор, Тодораш и Шандор. Голова последнего была обвязана тряпицей, по которой расплылось бурое пятно высохшей крови.
— А, это вы… — странник вытер руки и кивнул, вставая. Поднял посох. — Что же раньше не объявились. Или… следом шли?
— Я ж говорил! — Тодораш злобно ощерился и схватился за нож. — Он! Он навел на нас облаву! У, графский прихвостень…
— Не кипятись, — Шандор поднял руку. — Я видел, как он дрался, да и ты, кстати, тоже видел… Кто ты, Лис?
— Нет времени рассказывать, — угрюмо буркнул тот.
— Зачем они тебя преследуют?
— Я дважды убегал — такого не прощают.
— Вот как? Понятно…
— Ну, что же вы стоите? Бегите, прячьтесь… — Травник усмехнулся. — Сегодня даже граф, и тот выбрался из замка.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю… Уходите.
Шандор помолчал.
— Мы можем чем-то помочь?
— Опомнись, Шандор! — вскричал Тодораш. — Нас осталось-то семь человек, а ты…
— Заткнись, — Габор сказал это негромко, но Тодораш умолк мгновенно. — Твой брат сидит в тюрьме за то, что ты сбежал в леса, а ты… Как байки травить, так первый.
— Что Тамаш? — спросил травник.
— Нет больше Тамаша.
— Вот как… — Травник нахмурился. Смерил взглядом всех троих. — Что, вы и впрямь хотите мне помочь?
— Нам тоже некуда бежать. Что ты задумал?
С минуту травник молча размышлял.
— Вас семеро, — сказал он наконец. — Навряд ли в замке осталось больше десятка человек. Сможете туда попасть?
— Не знаю, — Габор пожал плечами. — А зачем?
— Пролезем, — уверенно сказал Шандор. — Я когда-то пролезал.
— Через окно? — улыбнулся травник.
— Через окно.
— Собирайте всех своих, — продолжал странник. — Да пошлите вон хотя бы его, — он кивнул на Тодороша, — в Хунендар. Пусть разыщет там кузнеца Збыха. Возьми у него молоток и самое лучшее зубило. А лучше — два молотка и два зубила.
— Так может, уж сразу — три? — предложил Тодораш.
— Нет, три, пожалуй, будет хуже, — усмехнулся травник. — Если спросит, кто мол просит и зачем, скажи, чтоб вспомнил Теплый Стан.
— Теплый Стан?
— Да. Беги прямо сейчас. Освободите пленников и уходите.
— А как же… погоня? — спросил тот. — Ты-то как?
Губы травника сжались, словно от боли.
— С ними я как-нибудь сам разберусь.
Шандор покачал головой. Посмотрел травнику в глаза.
— Ох Лис, темнишь ты что-то… — сказал он. — Видано ли дело, чтоб один, да против двух десятков. Что толку в замок лезть, коль они потом вернутся?
— Я справлюсь, — упрямо повторил тот.
— Да ты даже уследить не сможешь за ними! Тут не то что двух, тут сорока глаз не хватит!
— Сорока? Гм… — Травник усмехнулся с хитрецой и покосился куда-то наверх. — Что ж, это идея… Спасибо, Шандор. А теперь — идите. Идите, а то будет поздно.
Шандор молча кивнул и первым отправился вниз по тропе. Остальные поспешили за ним вослед. Травник остался один. Он огляделся, выволок убитых стражников, затем вошел в пещеру и принялся собирать рассыпанные травы. Замер вдруг.
— Все повторяется, — пробормотал он и облизал пересохшие губы. — Как будто время вспять пошло… Как будто снова деда Вазаха убили…
Он подобрал два стебля белены, сухой корень адамовой головы, растеребил головку чеснока. Пошарил по углам, набрал еще штук пять каких-то листьев и, уже спускаясь вниз по склону, заслышал вдалеке знакомый хриплый рев трубы.
Шла дикая охота.
* * *
Уже темнело, когда на поляну с камнями снова вышли двое.
С севера к поляне вышел человек.
С юга — волк.
Они стояли молча, не сближаясь. Наконец, травник шагнул вперед.
«Ты снова звал меня, — возник в его голове знакомый голос вожака. — Чего ты хочешь, Одиночка?»
Странник поднял взгляд.
— Мне нужна помощь, — сказал он. — Я приготовил все, но чувствую, что одному мне не справиться.
«Мое время на исходе, — был ответ. — Сегодня последняя ночь. Чем я могу помочь?»
— Убей, — сказал травник. — Хотя б двоих. Хоть одного.
Вожак долго молчал.
— Так ты поможешь мне?
«Хорошо, — последовал ответ. — Я буду там».
И он исчез.
Странник поднял взор и замер так.
Остатков колдовского зрения хватило, чтоб увидеть — его силы были здесь, зависли в воздухе над каменным столом тяжелым дымным облаком, крест-накрест скованные болью. Ни подступа к ним, ни ключа к заклятию у травника не было, да и быть не могло — доверенные камню в вечное хранение, они были недосягаемы, и требовалась недюжиная сила, чтоб сломать Печать.
Утратив дар владения словом, поэт становится калекой — слепым глухим созданием, безразличным к миру и к себе…
А кем тогда становится колдун?
Травник дважды глубоко вздохнул, собираясь с силами, и шагнул вперед. Взор его замер. По вискам заструился пот.
Иногда совсем не обязательно разбивать цепи для того, чтоб стать свободным…
Тихонько, словно нитку из клубка, он вытягивал обратно тонкий жгут колдовского огня. Тугая спутанная мощь противилась разрыву, корчилась, ходила ходуном. Снег плавился с шипением и треском. Парень закусил губу от боли. Все повторяется… Как в графской темнице хрустели суставы, срывая с руки ненавистное телу железо, так и сейчас корчилась в муках душа — плененное пламя живого костра средь кирпичной печи. Только не было для нее спасительного яда. Да и не помог бы он тут ничем.
