Он замолчал и больше они об этом не говорили, но Жуга заметил, что с той ночи варяг стал относиться к маленькому эльфу с гораздо большим уважением.
Незаметно мысли травника переместились с Вильяма на Хансена, а после — на полуночного стрелка. В последние несколько ночей Жуга спал беспокойно. У травника и без того был чуткий сон, а холод, качка и ощущение опасности заставляли просыпаться от малейшего скрипа. А уж шорохов и скрипов на корабле было предостаточно, чтобы не спать всю ночь. Впрочем, в глубине души он сомневался, что враг рискнёт напасть на корабле — это было бы слишком уж заметно. Кай был фигурой противника, но он был вне подозрений, Жуга почему-то чувствовал, что может ему доверять. Опасней был другой, который играл за охотника.
Жуга медленно нашарил взглядом сперва Хельга, потом Винцента. В отличие от него оба выглядели бодро, добросовестно стояли свою вахту днём и оглушительно храпели по ночам. Если кто из них и был убийцей, у него было редкостное самообладание.
— О чём задумался? — спросил его Тил.
Жуга усмехнулся.
— Если честно: о том, как поймать волосатика.
— Волосатика? — брови Хансена удивлённо поднялись. — Ты хочешь сказать — безволосого?
— Ну, в общем, да. Не идёт из головы история про всю эту семейку богов.
— Богов? Каких богов?
Жуга в нескольких словах пересказал ему свою беседу с Ашедуком. Тот рассеяно выслушал и задумался. Плотнее запахнулся в плащ и сунул руки под себя, пытаясь их согреть. Жуга не без удовлетворения заметил, что за последнее время Хансен несколько раздался в плечах от работы за вёслами и с каждым днём всё больше походил на настоящего, нормального парня, разве что борода у него пока не росла. Сам Жуга не рисковал бриться при таком холоде и постоянной качке и постепенно зарастал неряшливой рыжей щетиной, которая его изрядно раздражала.
— Что толку спорить, — проговорил наконец Хансен, — даже если это было, то давно прошло. Людям часто требуется кто-то, кто бы был умнее и сильнее их. Самих богов, то, как они выглядят и что они делают, понять нельзя. А все их похождения, вся их «божественная» сущность — всего лишь тень, удобная для понимания форма, в которую их облекает человек, чтоб брать потом пример… Или же, наоборот — не брать.
— Ашедук не человек.
— Ну, всё равно, — досадливо отмахнулся Хансен. — Удобная форма, в которую их облекает человек, гном или какой-нибудь рыжий придурок, который вообразил себя невесть кем и теперь от этого страдает. Это ты хотел услышать?
— Хм-м, — сказал травник. — Хм-м…
И умолк.
Когда они заговорили снова, речь пошла уже о том, кто в них стрелял.
— Проколот козелок? — хмыкнул Хансен, бросая короткий взгляд в сторону Винцента. — Странно… Я как-то не обратил на это внимания. Хотя загадка нетрудна: козелок любят прокалывать себе пираты на Средиземном море. Возможно, он итальянец, этот ван Хейден, и зовут его, скорей всего, не Винцент, а Винченцо. А кольцо осталось от браслета на галерах, откуда он сбежал или освободился после срока. Вы видели, как он работает веслом? Он может сутками грести. А как он тархоню ест? У них там в Италии есть похожая штука — макароны. Так что, всё одно к одному.
— Да он всё что хочешь сожрёт, — буркнул Тил, слушавший до этого молча.
— Ещё бы! Посидели бы вы пару лет на бобовой баланде, посмотрел бы я тогда на вас!
Жуга потёр шрам на виске. Закашлялся, плотнее запахнул свою куртку.
— Да, с таким весёлым прошлым он вполне мог в нас стрельнуть, — с некоторой неохотой, как показалось Тилу, признал он. — Но это было бы уж слишком очевидно. К тому же он почти не видит на один глаз. Арбалет не для него.
— Он запросто мог тебе соврать, будто не видит, — резонно возразил на это Тил. — К тому же, у него прицельная рука.
— Прицельная рука? — Жуга заинтересованно поднял голову. — Это как?
— Он стреляет навскидку. Даже не щурит глаз.
— Я тоже так могу.
— Но он попадает. А ты — нет. Помнишь ночь, когда мы изловили пикта? Винцент бы подпустил тебя поближе и не промахнулся бы. Это Хельг.
— А что, Хельг стреляет хуже Винцента?
— Конечно! Викинги презирают стрелы, считают их оружием трусов. Сам посуди — они захватили с собой всего один арбалет, да и тот, наверное, случайно. Где ему было научиться? Какой он стрелок после этого?
— Н-да… Оба могли стрелять.
— И оба могли промазать.
На этом месте спор как-то внезапно утих.
— Значит, мы ни к чему не пришли, — подвёл итог Жуга.
— Значит, ни к чему, — вздохнул Тил.
Они переглянулись.
— А может, просто поговорить с обоими? Так, невзначай.
Хансен покачал головой:
— Они наверняка ничего не скажут. Ни тот, ни другой.
— Кто знает, — хмыкнул Телли, — может быть, стрелявший выдаст себя тем, о чём промолчит.
Жуга задумался.
— Не так глупо, как кажется на первый взгляд, — признал он наконец. — Но я за это не возьмусь. Какие-то они спокойные оба, что Хельг, что Винцент, словно бы и впрямь знать ничего не знают. Убийцы так себя не ведут, если стрелял кто-то из них, он был бы сейчас настороже, следил за нами, что ли… Не знаю, как вам, а мне всё это чертовски напоминает эту самую… пиесу Вильяма. И задача та же — как не наказать невинного. По-моему, мы совсем уже запутались, кто друг, кто враг, кто просто так. Кстати, Тил, что там нового на доске?
Телли нахмурился и молча потянул из мешка игральную доску. Жуга уселся поудобнее. Соображалось туго — у него с утра сегодня снова разболелась голова. Он с силой потёр ладонью лоб, виски, вздохнул и покачал головой.
— Этот выстрел у меня уже в печёнках сидит, — признался он. — Ночами не сплю. Может, чёрт с ним, а? Может, мы и впрямь обознались? Может, мы вообще не правы?
Хансен пожал плечами:
— На логику не всегда можно положиться. Хотя в одном ты прав — убийцы так себя не ведут.
За холодами и тяжёлой работой они давно уже не вспоминали об игре, и это натолкнуло травника на определённые размышления. Жуга не раз настаивал на том, чтоб поделиться с Хансеном их догадками, но Тил был непреклонен. Тем не менее даже он счёл разумным рассказать Хансену про ход дракона, про ладью и все другие странности игры.
— Ладья? — Хансен нахмурился. — Я сразу не могу сказать, мне надо подумать. А что до дракона… Ты ничего мне не рассказывал про пустыню.
— Мне это тогда не казалось важным, — уклонился от ответа Тил. — Так что ты думаешь?
— Ты знаешь, что такое рокировка?
— Рокировка? — Телли поднял бровь.
— В обыкновенных шахматах так называется королевский прыжок. Быть может, в АэнАрде дракону тоже разрешается делать что-то подобное, хотя бы раз за всю игру. Я не знаю всех правил.
