— Гаси, — сказал варяг. — Он всё равно его не видит.
— Попробуем сегодня повернуть назад, — сказал наконец Орге. — На третьем уровне должны быть тёплые источники. За левой стенкой. Должны были быть. Но что-то я их не припомню по пути назад. Наверное, мы не туда свернули. Надо возвращаться. А если уж совсем припрёт, вернёмся в грибную пещеру.
— Нет уж, — заявил варяг, — к чёрту эти чёртовы грибы. Я умру, а жрать их не стану. Я ж не дурак какой-нибудь, я ж видел, из чего они растут. Да и не дело это — возвращаться. Может, мы сидим здесь в двух шагах от выхода и надо только за угол свернуть?
— Сворачивали уже.
— Всё равно, — упрямо набычился тот, — надо всегда идти вперёд. Любая сказка, любая история нас учит этому. Где это видано, чтоб отступать у самого конца!
Жуга помедлил. Встал и перебрался до девчонки.
Тил уже был там, сидел у её изголовья. В свете от стен лицо её казалось синевато-бледным, очень спокойным. Чертами лица девчушка чем-то походила на Гертруду. «Ещё б она на неё не походила», — грустно усмехнулся травник, поправляя на ней одеяло. Та зашевелилась, но не проснулась. Она нисколько не боялась темноты, людей, дракона. Мягко улыбалась, если с нею заговаривали, ничего не отвечала, только слушала так жадно, словно впитывала каждое словечко, каждый звук. Тил старался быть всё время с ней, как будто тоже чувствовал вину, как и Жуга. В своём молчании здесь оба были солидарны.
Кто-то подошёл и встал у травника за спиной. Жуга даже не стал оглядываться — по осторожным, чуть шаркавшим шагам он и так узнал дварага. Некоторое время Орге стоял неподвижно, потом тоже опустился на колени.
— Как она? — спросил неловко он.
— Нормально. Спит.
— Спит… — хмыкнул Орге. — Что ж, хорошо. Жаль только, я её не вижу. Хансен был хороший парень. Чересчур чудаковатый, конечно, но честный. Осторожничал, но никогда не трусил. Надеюсь, что девчонка из него получится не хуже. К слову сказать, ты уверен, что она девчонка? В смысле — настоящая девчонка?
— Уверен.
— Что ли, проверял? Под юбку лазил?
Жуга промолчал, и было в этом молчании что-то такое, от чего гном так и не решился продолжить разговор. Травник обернулся и встретился глазами с Арне. Мальчишка тоже нерешительно переминался рядом.
— Ну, а тебе чего? — угрюмо бросил Жуга. — Иди давай. Нечего тут… пялиться.
Мальчишка опустил глаза.
— Расскажешь мне о ней? — попросил он.
Теперь уже Тил поднял голову.
— Зачем тебе?
— Я… Я хотел… Ну, Хансен — он ведь был волшебник. А я хотел… к нему в ученики. Хотел попроситься… Только ты не думай, я не просто так. Я заплатил бы. Отработал…
— Поздно, — травник перевёл взгляд на девочку. — Это уже не Хансен.
— А кто?
— Не знаю. Энигмация. Загадка. Чистая поверхность.
Мальчишка стиснул кулаки.
— Всё равно я сделаюсь волшебником, — сказал он сдавленно. — Я не хочу просидеть на этом острове всю жизнь, я хочу знать больше! Я выучусь, найду учителя, я… я…
— Время покажет, — устало сказал Жуга. — Пошли к остальным.
— Идите, — сказал Телли. — Я потом.
Травник чувствовал себя разбитым и усталым. На то, чтобы сварить похлёбку из крупы и вяленого мяса, ушли почти все его силы — воду пришлось нагревать при помощи магии. Бой, долгий путь, перерасход магической энергии обернулись тяжестью в голове и ломотой в костях. Даже простые заклинания давались травнику с трудом. «Яд и пламя, — вновь подумал он. — Похоже, Герта была права, и эти чёртовы ограничения и вправду могут пригодиться».
Тем временем у наполовину опустевшего котелка уже вовсю шёл разговор.
— Вот ты мне говоришь, что надо возвращаться, гном, — варяг после еды немного подобрел. — А ведь любое сказание, любая сага учит нас, что храбрые идут вперёд.
— Кто знает, — Орге пожал плечами, ощупью нашарил одеяло, набросил его себе на плечи и привалился к стене. — Если можешь отыскать дорогу, так иди. А я другого способа не знаю. Может быть. Тебе видней.
— Всё это христианские штучки, — не унимался варяг. — От тебя, двараг, я их не ожидал. Обычно это ихние попы выискивают всякие лазейки, только б обмануть.
— А чем тебе не нравится христианский бог? — спросил вдруг Арне.
— Не знаю. Как-то он мне не по душе. На словах-то, вроде, добрый, а по делам — всё норовит прибить кого-нибудь. И все ученики его такие же. И нет бы чтоб в открытую, как исстари, а как змеи — исподтишка всех остальных друг против друга растравляют, чтоб никто не догадался. А сами в стороне. И жертвы булками приносят. А ещё детей купают в ледяной воде.
— Так ведь грех же первородный…
— А нефиг было яблоки таскать!
— Да ты историй много ли слыхал? — вслух усомнился Арне. — Ты и читать-то не умеешь.
— А на хрена читать? Вон, проповедники всё время приплывают, сами рассказывают всякую всячину про белого Христа, знай только уши раскрывай. А иной раз викинги привозят рабов христиан, так те тоже поболтать не прочь. Много знают. А как-то раз — ну, помнишь ведь наверное — один такой вот проповедник-старикашка, видимо, совсем уж полный идиот, добрался до Гайрфугласкера, принял там сослепу пингвинов за людей и принялся их крестить. Когда за ним приплыли, он уже пол-острова крестил. Вот смеху было! Сам после этого суди: хорош ли бог, у которого такие слуги?
— Ну так расскажи тогда свою какую-нибудь историю, — бесцветным голосом сказал вдруг травник. — Твоя-то в таком разе, наверное, интересней будет.
Яльмар с некоторым недоумением покосился на него, затем оглядел остальных своих спутников.
— Вы что, правда хотите послушать?
Гном не ответил. Тил пожал плечами. Герта и дракошка спали. Жуга махнул рукой: рассказывай, мол, всё равно делать нечего. Варяг воспринял общее молчание как знак согласия, — Ну, хорошо, — сказал он. — Хорошо. Я расскажу вам историю про двух братьев. Про двух братьев и того, кто скрыл лицо. Слушайте.
Он уселся поудобней у стены, прикрыл глаза и начал свой рассказ.
— То был холодный год. Осеннее море с грохотом сотрясало гранитные скалы. Ветер подхватывал брызги и нёс над ущельями фиордов, над каменными перевалами, мимо снеговых шапок вершин. И даже орлы, гнездившиеся на неприступных утёсах, с трудом могли разглядеть далеко в море маленькую рыбацкую лодку. Шторм давно сломал мачту, сорвал парус и утащил куда-то в низкие тучи. Двое мореходов сперва пытались грести, но тяжёлые волны выхватывали весла из рук, да и силы кончились быстро — ведь старшему из гребцов едва минуло десять зим, а младшему и того менее — восемь. Это были Агнар и Гайррёд, сыновья Храудунга, одного из самых знаменитых вождей Северных Стран. Буря уносила их лодку от родного берега прочь. Братья едва успевали вычерпывать холодную воду, хлеставшую через борта. «Держись, Гайррёд!» — крикнул тогда старший брат младшему. — «Мы же викинги! Дымные очаги и тёплые постели — это не для мужчин!» Сам Агнар был доброго и весёлого нрава: все ждали, что он сделается хорошим вождём, справедливым и щедрым. Отцовские воины охотно пойдут за ним, когда он подрастёт.
