— Мне всё равно, — бесцветным голосом ответил тот.
— Дракон, Нора, — напомнил ей силач. — Без повозки нам его не спрятать.
— Его не надо прятать, — ответил Телли. — Он сам всё время прячется, чуть что услышит. Он умный, не смотри, что он дракон.
Арнольд помедлил, встал и двинулся к кустам. Проходя мимо травника, тронул его за плечо.
— Отойдём-ка, — сказал он негромко. — Поговорить надо.
В тридцати шагах от лагеря Арнольд остановился.
— Ну вот что, Лис, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Не знаю, где ты прятался, и что вы там задумали с мальчишкой, но в моей труппе всё решаю я, ты понял? Никогда мне не указывай, что делать, если не можешь объяснить. Я вытащил из города мальчишку и дракона, хотя ума не приложу, зачем. Олле погиб, я потерял всё, с меня хватит! Мне надоели эти загадки, как надоела та твоя дурацкая доска!
— Доска? — доселе слушавший спокойно, травник вскинул голову. — Доска с фигурками? — переспросил он, уточняя. — Она цела?
— Тьфу, дьявол… — Арнольд в сердцах сплюнул и растёр сапогом, затем схватил травника за рубаху и рывком притянул к себе. — Ты хоть что-то слышал из того, что я сказал, ты, лис засратый?! — прорычал он ему в лицо. — Ты заварил всю эту кашу… ты и расхлёбывай, а меня в свои дела не впутывай, ты понял?! Я пойду через болота, а ты можешь убираться ко всем чертям!
Тот покачал головой:
— Тогда, — сказал он, — Нора с тобой не пойдёт.
Кровь бросилась Арнольду в лицо и прежде чем Лис успел ещё что-нибудь сказать, кулаки Арнольда сжались и рука сама ударила травника в челюсть.
Травника отбросило назад; он рухнул на траву, затем медленно сел и поднял взгляд на силача.
— Доска, — медленно повторил он, словно бы и не было удара. — Где она?
По бороде его сбежала струйка крови. Арнольду почему-то стало вдруг не по себе. Он ожидал чего угодно — что травник будет возражать, заискивать или оправдываться, о чём-то говорить или вообще полезет в драку, но такого… Было что-то нереальное во всём случившемся. Этот холодный свет луны, неясный отблеск недалёкого костра и плеск воды никак не подходили под тревожный, даже чуть зловещий тон вопроса. Гнев испарился сам собою, Арнольд стоял над травником, соображая, что ему ответить, когда валежник захрустел под чьими-то шагами и на них из темноты вдруг выскочила Нора.
Девушке понадобился всего лишь один взгляд, чтобы понять, что здесь произошло.
— А ну, перестаньте! — она вклинилась между Арнольдом и лежащим травником. — С ума сошли? Чего вы не поделили?
Ничего не отвечая, травник встал и отряхнул рукав. Потрогал челюсть и растёр на пальцах кровь. Посмотрел на Арнольда и почему-то усмехнулся.
— Можешь ещё раз ударить, — сказал он, — но только всё равно через болота нам нельзя.
— Ладно, — сдался тот, — чёрт с тобой, пусть будет по-твоему — пойдём по длинной дороге. Но не думай, что я всё время буду уступать! В Цурбаагене мы расстанемся.
Тот кивнул, повернулся и без слов направился к костру.
— Не надо спорить, Арни, — сдавленно сказала Нора, глядя ему вслед. — Если он советует нам не идти через болота, значит, у него есть на то причина.
Арнольд с подозреньем покосился на девушку:
— Ты знаешь его?
— Да. По-настоящему его зовут Жуга. Мы были знакомы год назад… Я не хочу об этом вспоминать.
— Проклятый горец, — выругался тот. Каменное в своей неподвижности лицо силача исказила гримаса. — На твоём месте я не стал бы ему доверять… — проговорил он и осёкся под взглядом девушки.
— Однажды, — медленно, выделяя каждое слово, проговорила та, — он спас мне жизнь. И знаешь… я бы не советовала тебе с ним драться.
— Вот только не надо меня учить! — вспыхнул Арнольд. — Мне только твоих советов не хватало, кого бить, кого не бить!
— Как знаешь, — Нора холодно пожала плечами. — Я тебя предупредила.
* * *
У травника в поклаже, кроме котелка и одеяла оказались крупы, кофе и немного слипшихся в комок продолговатых финиковых ягод. В осеннем лесу отыскались грибы и кое-какие травы. В поставленный Жугой волосяной силок попался заяц. Покончив с ужином, все шестеро дождались темноты и вышли в путь.
— Опасно оставаться здесь, — сказал Жуга, когда его спросили о причинах такой спешки. — Под утро могут заявиться водовозы. Хорошо, если Марк, да и то — не надо бы… В общем, пойдём-ка лучше от греха подальше.
Вторая ночь застала всю компанию где-то на полдороги между городами. Здесь, в деревушке был вполне приличный постоялый двор со странноватым названием «Дым без трубы», но остановиться там на ночь они не рискнули. У травника отыскалось несколько серебряных монет, и Вильям, как менее приметный на вид, закупил еды на всех и сговорился с судомойкой насчёт объедков для дракона. Вернулся он, однако, всё такой же хмурый и до вечера не произнёс ни слова, несмотря на все попытки Норы как-нибудь его разговорить. На ночлег остановились возле затопленного карьера, где когда-то добывали глину. Арнольд ворчал, что расположились они слишком близко от деревни, но место было пустынное и безлюдное, лишь чуть поодаль темнели покосившиеся и без крыш хибары старого кирпичного завода, заброшенного после войны.
— Никто сюда не сунется, — сказал Жуга, располагаясь ко сну, — да и костёр из ямы не видать. Кто первым хочет караулить?
Вилли поднял голову.
— Можно я?
Арнольд нахмурился, но не стал возражать.
Вильям всё больше уходил в себя. Ничего не помогало, даже кружка пива, выпитая им в трактире, не принесла успокоения. Вот и сейчас он вызвался дежурить у костра лишь для того, чтобы дневная усталость заглушила гнетущее чувство вины. Спутники его давно уже уснули, а он всё лежал, глядя на огонь и в сотый раз перебирая в памяти всё, что случилось в башне Толстой Берты. Он проклинал всю эту глупую затею Арнольда с Телли и драконом, все эти уличные банды, возомнившие себя правителями города, сам этот город и себя впридачу. Он вновь и вновь гадал, что сделала с канатоходцем отравленная старым колдовством стрела Рудольфа, всё ещё чувствовал тот колкий холодок в затылке и своё, такое малое и такое неотвратимое движенье пальцев на курке. Даже свои глаза, столь точно взявшие прицел, он сейчас почти что ненавидел, равно как и Олле, сдуру прыгнувшего на стрелу. Вильяма не покидала мысль, что, может быть, сейчас его друг лежит, придавленный камнями, ещё живой, но истекающий кровью, или (что не лучше) — что он попал в плен. От этих мыслей становилось только хуже, в отчаяньи Вильям стонал и рвал зубами воротник плаща, пока наконец не забылся тревожным сном.
Очнулся он, почувствовав, как кто-то трясёт его за плечо, открыл глаза и не сразу понял, что происходит. В глазах рябило. Костёр почти погас, в неясном отблеске углей перед Вильямом в воздухе кружилось что-то тёмное, в корявых разводах. Бард не на шутку испугался, и уже хотел закричать, когда вдруг пёстрый круг сложился сам в себя, а за ним обнаружилась чья-то ухмыляющаяся физиономия.
