– Конечно, все из-за этих проклятых собак. Вчера они пришли сюда пополнить запасы и взломали дверь. Когда они ушли, на пороге мы нашли тело нашего настоятеля. Они привязали его к хвосту лошади и таскали за собой! – При этом воспоминании монах действительно расплакался, но Готье прервал его:
– Тем более нам надо его увидеть! Я немного понимаю в медицине…
– Да? Тогда входите. Боже мой! Если бы оставалась хоть какая-то надежда, даже самая маленькая!
Посетители последовали за братом Обэром. Монастырь выглядел как после стихийного бедствия. Окна и двери были разбиты, на стенах виднелись черные дымящиеся потеки.
Но Катрин заметила немногое. Все ее помыслы были устремлены к старому другу. Мысль о том, что он умрет из-за того, что их дороги вновь пересеклись, была ей невыносима.
Сердце еще больше сжалось, когда она увидела его на узкой дощатой лежанке, покрытой соломой. Старое одеяло едва прикрывало изуродованное тело. Маленький кругленький монах, встав у изголовья на колени, накладывал на его распухшее лицо повязки из свежих трав. Ландри, не шевелясь, лежал с закрытыми глазами, руки со следами от веревок были скрещены на груди.
– О Боже, что с ним стало! – пробормотала Эрменгарда. – И, если я правильно понимаю, здесь больше нечем ему помочь.
– Грабители все забрали, – смущенно ответил Обэр, – даже запас корпии и мази брата Пласида. У нас нет ничего, кроме лесных трав!
Эрменгарда вышла и в сопровождении конюха и Беранже отправилась в Шатовиллен, пообещав привезти оттуда все необходимое для монастыря.
Катрин готова была тут же начать ухаживать за своим другом, но Готье потихоньку оттеснил ее в сторону.
– Позвольте мне это, госпожа Катрин! Я хочу его осмотреть. – И добавил: – Брат Пласид поможет мне, – на что тот одобрительно кивнул головой.
– Он будет жить?
– Он еще жив, а это немало. Кажется, он дышит без особых усилий, больше я пока ничего не могу сказать. Вы прекрасно знаете, что я сделаю все возможное, но, к сожалению, – добавил он, – у меня нет знаний, которыми обладают арабы и евреи.
Когда Готье вернулся, он был мрачнее тучи.
– Ну что?
– Трудно сказать. Я удивляюсь, если у него хоть одна косточка цела. Эти звери его не пощадили.
– Он в сознании?
– К счастью, нет. Так он меньше страдает. Но почему они это сделали? – воскликнул он в бешенстве. – И почему именно теперь? Прошло больше месяца, как он помог нам вырваться из рук Дворянчика.
– Вы считаете, они должны были замучить его еще раньше? – резко прервала его Катрин.
– Если следовать логике, это так. Не сердитесь, госпожа Катрин, попытайтесь меня понять. Я ищу разумное объяснение этому несчастью. Я думаю, не мы являемся причиной случившегося. Если бы де Сарбрюк хотел расквитаться с ним за наш побег, он убил бы его тотчас же, на месте.
– Вы хотите найти объяснение проявлению бессмысленной жестокости? – возмутилась Катрин. – Роберт де Сарбрюк – демон, мучающий и убивающий людей для собственного удовольствия.
– …но он до сих пор проявлял определенное уважение к церкви. Я имею в виду, что он воздерживался от убийства ее служителей, хотя, конечно, этим его уважение и ограничивалось. Если он решился так страшно отомстить слуге Божьему, значит, он сошел с ума, либо этому есть другое объяснение!
Катрин недоверчиво покачала головой. К этому времени во главе вереницы из мулов и нагруженных телег из замка вернулась Эрменгарда. Этих запасов хватило бы для целой деревни. Эрменгарда согласилась с Готье: пытка, которой был подвергнут Ландри, была чем-то вызвана.
– К сожалению, несчастный не в состоянии ответить на наш вопрос! – с грустью заключила она.
С отчаянной энергией Готье принялся выхаживать Ландри. Катрин и Беранже старались помочь. Эта борьба продолжалась до глубокой ночи. Монахи молились в разрушенной часовне о выздоровлении их любимого настоятеля. Постепенно надежда таяла. Дыхание раненого прерывалось, сменяясь страшными хрипами, которые доводили Катрин до слез. Воспаленная кожа на лице становилась мертвенно-бледной, как будто бы дыхание смерти коснулось его.
Несмотря на предпринятые усилия, новоявленному врачу не удалось пробудить хоть искорку жизни в измученном теле. К концу ночи стало ясно, что жизнь быстро уходила, в чудо больше не верилось. Целыми часами Катрин просиживала у изголовья больного друга. Она стояла на коленях, держала в руках его большую натруженную руку и молилась о нем от всего сердца.
Перед ее глазами промелькнуло детство, проведенное рядом. В Париже они были соседями. Она заново пережила игру в снежки и зимние катания по Сене, походы во все загадочные и манящие места большого города, куда их приводило детское любопытство. Катрин чувствовала, как со смертью Ландри в ней умирает маленькая девочка, какой она была когда-то. Никто больше не вспомнит и не поговорит с ней об этом, и эти воспоминания не вызовут больше улыбки…
– Все кончено, – прошептал Готье охрипшим голосом, отбрасывая в сторону настой, которым он постоянно смачивал сухие губы умирающего.
Страшный крик и рыдания вырвались из груди Катрин.
– Нет! Это несправедливо!
При звуке ее голоса Ландри вздохнул. Веки, которые, казалось, стали тяжелее гранита, задрожали и с трудом приподнялись, приоткрывая тусклые зрачки. Взгляд его упал на Катрин.
– Он жив! – прошептал Ландри и испустил дух. Все было кончено. Парижский юноша, рыцарь Великой Бургундской конницы, монах Шатовиллена отдал Богу свою простую и честную душу.
– Ландри! – шептала она сквозь слезы. – Ландри! Почему, Боже мой, почему?
Эрменгарда с силой подняла Катрин с колен, прижала к себе.
– Пришел его час, и он о нем никогда бы не пожалел!
– Он умер из-за меня!
– Нет, он умер по воле Божьей, а может быть, он и сам этого захотел. Такой душе, как у него, лишь мучения приносят избавление. Вы помнили лишь о ребенке, о юноше, но вы не знали мужчину и его неутолимой жажды совершенства. Я его знала. Он принимал от Бога самые страшные несчастья с благоговением. Он почил теперь, но он умер счастливым, так как его последний вздох уменьшил страдание, ободрил того, кого он любил, брат Ландри умер, но ваш супруг жив, и он был счастлив вам это сообщить. Боже мой, что с вами?
Катрин вырвалась из ее рук, в глазах ее застыл ужас.
– Арно жив? Но как, где? Он по-прежнему дружит с этим демоном Робертом? О! Эрменгарда, скажите же, что он был не с ним, что он не участвовал в этой пытке. Мысль о том, что он был одним из палачей моего бедного Ландри, мне невыносима!
– Не думайте так, госпожа Катрин! – прервал ее Беранже. – Вы лучше всех знаете сеньора Арно. Он грубый, жестокий, несдержанный, все что хотите, но он боится Бога и был всегда настоящим благочестивым рыцарем. Думайте о том, что он жив, и не ищите повода его ненавидеть.
