Я сел и осмотрелся по сторонам. Оказывается, подо мной была травянистая лужайка, а рядом — ствол дерева. Вытянув руку, я прикоснулся к коре. И почувствовал, как от нее исходит какая-то энергия.
Потом я потрогал траву. Она выглядела безупречно ухоженной. Я отодвинул в сторону кусок дерна и осмотрел почву. Ее цвет дополнял оттенок травы. Никаких сорняков не было.
Сорвав травинку, я поднес ее к щеке. И тоже ощутил идущую от нее слабую энергию. Я вдохнул тонкий аромат, положил травинку в рот и стал жевать, как, бывало, делал это в детстве. Но никогда в детстве не приходилось мне пробовать такую траву.
Потом я заметил, что на земле нет теней. Я сидел под деревом, но не в его тени. Я этого не понимал и стал искать на небе солнце.
Его не было, Роберт. Был свет без солнца. Я в замешательстве осмотрелся. По мере того как мои глаза постепенно привыкали к свету, я стал всматриваться в сельский пейзаж. Никогда не видел подобного ландшафта: великолепная перспектива зеленых лужаек, цветов и деревьев. Я подумал, что Энн это понравилось бы.
И тогда я вспомнил. Энн ведь по-прежнему жива. А я? Я стоял, прижимая к твердому стволу дерева обе ладони. Впечатав подошвы ботинок в землю. Я был мертв; сомнений не оставалось. И все же я стоял здесь, воплощенный в теле с прежними ощущениями, имеющий прежний вид, и даже одетый, как при жизни. Стоял на этой вполне реальной земле на фоне вполне осязаемого пейзажа.
«И это смерть?» — подумал я.
Я перевел взгляд на свои руки: линии, рубчики, складки кожи, — потом внимательно осмотрел ладони. Как-то я проштудировал книгу по хиромантии, так, ради смеха, чтобы веселить народ на вечеринках. Так что свои ладони я изучил как следует.
Они оставались прежними. Линия жизни была все такой же длинной. Помню, как показывал ее Энн и говорил, что волноваться не стоит — я проживу долго. Будь мы вместе, мы могли сейчас посмеяться над этим.
Я повернул руки ладонями вниз и увидел, что кожа и ногти розовые. Во мне текла кровь. Мне пришлось встряхнуться, чтобы убедиться в том, что я не сплю. Я поднес правую руку к носу и рту и почувствовал, как из легких теплыми толчками выходит воздух. Прижав к груди два пальца, я нашел нужное место.
Сердцебиение, Роберт. Как и всегда.
Я резко повернулся, заметив рядом какое-то движение. На дерево опустилась необычная птица с серебристым оперением. Похоже, она совсем меня не боялась, сидя рядом. «Волшебное место», — подумал я.
Я пребывал в изумлении. «Если это сон, — говорил я себе, — надеюсь, я никогда не проснусь».
Я вздрогнул, увидев бегущее ко мне животное — собаку, как я понял. Первые несколько мгновений она не выражала никаких эмоций. Потом вдруг помчалась ко мне.
— Кэти! — закричал я.
Она мчалась ко мне, тоненько повизгивая от радости. Я уже много лет не слышал этого восторженного визга.
— Кэти… — прошептал я.
Я упал на колени, чувствуя, как из глаз полились слезы.
— Старушка Кэти.
И вот она уже рядом, в восторге прыгает, лижет мои руки. Я прижал ее к себе.
— Кэти, старушка Кэти. — Я едва мог говорить. Она вилась около меня, поскуливая от радости. — Кэти, это и правда ты? — бормотал я.
Я присмотрелся к ней поближе. Последний раз я видел ее в ветеринарной клинике. Ей сделали укол, и она лежала на левом боку с остановившимся взглядом. Лапы ее непроизвольно подергивались. Мы с Энн приехали к ней по звонку врача, а потом стояли у открытой клетки и гладили ее, чувствуя себя ошеломленными и беспомощными. На протяжении почти шестнадцати лет Кэти была нашим хорошим другом.
Сейчас она была той Кэти, которую я помнил со времени, когда подрастал Йен, — живой, полной энергии, с блестящими глазами и забавной, как будто улыбающейся мордочкой. Я с восторгом обнимал ее, думая о том, как была бы счастлива Энн ее увидеть, как счастливы были бы дети, особенно Йен. В тот день, когда она умерла, он был в школе. Вечером я застал его сидящим на постели с мокрыми от слез глазами. Они с Кэти вместе выросли, а ему не пришлось с ней даже попрощаться.
— Вот если бы он тебя сейчас увидел, — сказал я, прижимая ее к себе в восторге от нашей встречи. — Кэти, Кэти.
Я гладил ей голову и спину, чесал чудесные висячие уши. И ощущал прилив благодарности к силе — не важно какой, — приведшей Кэти ко мне.
Теперь я знал, что это замечательное место.
Трудно сказать, сколько времени мы там пробыли. Кэти лежала рядом со мной, устроив теплую голову у меня на коленях, время от времени потягиваясь и вздыхая от удовольствия. Я продолжал гладить ее, все еще находясь в блаженном состоянии. Мне так хотелось, чтобы Энн была с нами.
Прошло немало времени, прежде чем я заметил дом.
Странно, как мог я не обратить на него внимание раньше; он стоял всего лишь в сотне ярдов. Такой дом мы с Энн всегда планировали когда-нибудь построить: из дерева и камня, с огромными окнами и просторной террасой, с которой открывается вид на сельский ландшафт.
Меня немедленно к нему потянуло, сам не знаю почему. Поднявшись, я направился к нему, а Кэти вскочила и пошла рядом.
Дом стоял на поляне в обрамлении красивых деревьев — сосен, кленов и берез. Снаружи не было ни стены, ни забора. К своему удивлению, я заметил, что входной двери нет, а то, что я принял за окна, — только проемы. Я заметил также отсутствие труб и проводки, плавких предохранителей, водосточных желобов и телевизионных антенн. Дом в целом гармонировал с окружающим пространством. Мне в голову пришла мысль, что Фрэнк Ллойд Райт*
[1]
одобрил бы такое сооружение. Мне это показалось забавным, и я улыбнулся.
— По сути дела, он мог бы спроектировать такой дом, Кэти, — сказал я.
Собака взглянула на меня, и на долю секунды мне показалось, что она меня понимает.
Мы вошли в сад, расположенный рядом с домом. В центре красовался фонтан, сделанный из какого-то белого камня. Подойдя к нему, я опустил руки в кристально чистую воду. Она была прохладной и, так же как ствол дерева и травинка, излучала поток энергии. Я сделал глоток. Никогда не пробовал такой освежающей воды.
— Хочешь, Кэти? — спросил я, посмотрев на собаку.
Она не шевельнулась, но у меня возникло другое впечатление: что вода ей больше не нужна. Снова повернувшись к фонтану, я зачерпнул воду ладонями и плеснул себе в лицо. Невероятно, но капли сбегали с моих рук и лица, словно я был водонепроницаемым.
Удивляясь каждому новому сюрпризу этого места, я направился вместе с Кэти к цветочной клумбе и наклонился, чтобы понюхать цветы. У них был чудесный нежный аромат. Оттенки отличались радужным разнообразием и к тому же переливались. Я поднес ладони к золотистому цветку с желтой окаемкой и почувствовал покалывание от энергии, поднимающейся вверх по рукам. Я подносил ладони к одному цветку за другим. Каждый отдавал мне поток едва ощутимой энергии. Мое изумление еще больше усилилось, когда я понял, что цветы издают также тихие гармоничные звуки.
