— Не похож, — прервала она меня. — Совсем не похож.
— Вы сказали, что похож.
— Нет, не говорила.
— Да, говорили.
— Я тогда ошибалась! — сердито произнесла она. Зарычав, Джинджер вновь оскалила зубы.
— Ладно, извините меня, — сказал я. Следовало быть более осторожным. — Я не хотел причинить вам беспокойство. Просто мне это показалось примечательным.
Она снова стала смотреть через стеклянную дверь.
— Не вижу ничего примечательного, — пробормотала она.
— Как же… мою жену зовут Энн. Детей зовут так же, как ваших.
Она снова повернулась ко мне.
— Кто сказал, что их так же зовут? — строго спросила она.
— А меня зовут Крис, — добавил я.
Она рванулась, в изумлении глядя на меня. На один миг в ее глазах что-то засветилось, пелена спала. Я почувствовал, как у меня подпрыгнуло сердце.
Это прошло так же быстро, как и возникло.
На меня нахлынула жгучая боль. «Черт бы побрал это мерзкое место!» — думал я. Меня трясло от гнева.
Я ощутил, как еще больше уплотняюсь.
«Хватит!» — решил я. Но мне было не остановиться. Вместо того чтобы ей помочь, я опускался до уровня ее мира.
«Нет, — уговаривал я себя. — Я не стану этого делать. Я здесь, чтобы вызволить ее из этого места, а не остаться с ней тут».
Она снова от меня отвернулась, глядя через тусклое стекло, продолжая распространять вокруг себя подавленное состояние, наподобие защитной оболочки.
— Не знаю, почему бы мне просто не выставить этот дом на продажу и не уехать, — сказала она. В ее голосе опять послышался горький юмор. — Но кто его купит? — продолжала она. — Самый лучший на свете агент по продаже не сможет его продать. — Она с отвращением покачала головой. — Самый лучший на свете агент не смог бы его даже отдать даром.
Теперь она закрыла глаза, опустив голову.
— Я все время вытираю мебель, — сказала она, — но пыль вновь садится. Так сухо, очень сухо. Уже очень давно не было ни капли дождя, и я…
Она умолкла. «И это тоже», — уныло подумал я. Разумеется, такой мир мог стать частью ада, предназначенного для Энн: редкие дожди и засохшая зелень.
— Не выношу грязи и беспорядка, — произнесла она прерывающимся голосом. — Но все, что вижу вокруг, — это грязь и беспорядок.
Я опять рванулся вперед, и Джинджер изготовилась к прыжку.
— Черт возьми, разве не видите, что я лишь хочу помочь? — сказал я, повысив голос.
Энн в страхе отскочила от меня, и я ощутил сильные угрызения совести. Джинджер с ворчанием направилась ко мне, и я быстро подался назад.
— Ладно, ладно, — пробубнил я, подняв ладони перед собой.
— Джинджер, — строго произнесла Энн. Собака остановилась и взглянула на нее.
От этой неудачи мой рассудок словно оцепенел. Все мои усилия пошли прахом. Теперь вот этот промах. Я знал только, что в тот момент оказался еще дальше от Энн, чем вначале. Как ясно я теперь представлял, что имел в виду Альберт.
Этот уровень был жестокой и коварной ловушкой.
— Люди берут почитать книги и не возвращают, — продолжала Энн, словно ничего не произошло. — Пропали мои лучшие украшения. Нигде не могу их найти. Исчезла лучшая одежда.
Я уставился на нее, не имея ни малейшего представления о том, что сказать или сделать. Она опять от меня пряталась, цепляясь за подробности своего существования и не желая правильно их истолковать.
— Не знаю также, кто взял эти шахматные фигуры, — сказала она.
— Моя жена заказала для меня такой же шахматный набор, — сказал я ей. — На Рождество. Его сделал мастер по имени Александр.
Энн вздрогнула.
— Почему вы никак не оставите меня в покое? Я потерял над собой контроль.
— Ты должна знать, зачем я здесь, — сказал я. — Ты должна знать, кто я такой.
Опять этот безумный взгляд; пелена с ее глаз спала.
— Энн, — позвал я.
Протянув руку, я до нее дотронулся.
Она задохнулась, словно мои пальцы ее обожгли. Вдруг я почувствовал, как мне в руку с силой вонзаются зубы Джинджер. Я закричал и попробовал высвободиться, но собака сильней сжала челюсти, и я протащил ее за собой по ковровому покрытию.
— Джинджер! — заорал я.
Мой крик прозвучал одновременно с криком Энн. Собака немедленно выпустила мою руку и вернулась к Энн, дрожа от волнения.
Подняв руку, я взглянул на нее. Да, боль здесь определенно существовала. И кровь. Я смотрел, как она медленно сочится из мест укусов.
«Потусторонний мир», — думал я. Это казалось насмешкой.
Нет плоти, но есть боль и кровь.
ЕСТЬ ТОЛЬКО СМЕРТЬ!
Я поднял глаза и увидел, что Энн плачет. Она шла по комнате, пошатываясь, и по ее щекам катились слезы. Я смотрел, как она повалилась на диван, прижав к глазам левую руку.
Теперь боль в руке казалась ничтожной по сравнению с накатившим на меня новым приступом отчаяния. Я снова машинально направился к Энн, но резко остановился, когда Джинджер подалась в мою сторону. Теперь в ее рычании слышался яростный хрип, говорящий о сильном возбуждении. Я поспешно отступил назад, а Энн подняла на меня глаза. На ее лице отразился ужасный гнев.
— Вы уйдете наконец? — выкрикнула она.
Я медленно отступал назад, наблюдая за Джинджер. Когда она улеглась на пол в напряженной позе, я остановился. Оглянувшись, я увидел, что стою около банкетки перед фортепиано. Попятившись назад, я медленно на нее опустился, не сводя взгляда с собаки.
— Мне нужен Крис, — рыдая, пробормотала Энн. Я уставился на нее, чувствуя себя совершенно беспомощным.
— Я хочу, чтобы он вернулся. Он нужен мне, — молвила она. — Где он? О Господи, где он?
Я судорожно сглотнул. В горле пересохло; было больно. Рука болела от укуса. Возможно, я снова был живым. Этот уровень невероятно близок к жизни. И все же страшно далек — присутствуют лишь мучительные ощущения, никаких положительных эмоций.
— Расскажите мне о нем, — услышал я собственный голос.
Не знаю, зачем я это сказал. Теперь мне приходилось напрягаться. С каждым проходящим мгновением следующее усилие давалось с трудом.
Она продолжала рыдать.
— Как он выглядел? — спросил я.
И снова я понимал, что затеваю. Не знал только, получится ли. С чего бы вдруг? Раньше не получалось.
И все-таки я продолжал.
— Он был высоким? — спросил я.
Она судорожно вздохнула, вытирая слезы со щек.
