— Молодчинка, — выдохнул я, склоняясь над телом Игната и засучивая рукава. — Ты молодчинка… Отдохни пока. Сейчас… моя очередь…
Сердце у парня не билось, пульс не прощупывался, запрокинутое лицо побледнело. Сколько он без сознания? Ладно, лучше об этом не думать. Видывали мы и не такое. Я торопливо содрал с него дурацкий плащ, хотел сам сбросить куртку, но вовремя вспомнил про браслет и цепь. На занятиях по первой помощи у меня всегда была пятёрка, девчонки шутили, что я делаю искусственное дыхание лучше всех в группе. Что там… Перебросить тело через колено, чтоб стошнило, надавить… Ох ты ж, сколько воды-то… Уже хорошо! Теперь положить на спину. Искусственное дыхание, непрямой массаж… Блин, ещё бы цепь не мешалась… Давай парень, дыши, зря, что ли мы тебя вытаскивали?!
Я не помню, сколько прошло времени, прежде чем тело под моими руками вздрогнуло. Игнат со свистом вдохнул воздух, дёрнулся, выгнулся дугой и повалился набок. Его вырвало, потом снова и снова.
Всё, отстранённо подумал я. В голове билась одна мысль: успели.
— Успели…
Парень кашлял и сгибался пополам, держась за горло. Я сидел и разглядывал его.
Игнат сильно изменился со времени нашей последней встречи. Нескладный подросток вырос, окреп, раздался в плечах. «В армию бы его», — мелькнула мысль. Там бы его научили жизни. Впрочем, лучше не надо: в нашу нынешнюю армию врагу попасть не пожелаешь.
— Ну чего, как ты? — спросил я, тронув его за плечо. — Дышать можешь? Пальцы целы?
— Что? — Взгляд парня сфокусировался на мне. В ночном сумраке было трудно что-то разглядеть. Он сильно щурился и часто кашлял. — Кто тут?.. Жан? Ты?
— Я. Скажи спасибо, что я тут оказался.
Игнат огляделся. Наверняка у него сейчас перед глазами всё двоилось и шло каруселью. Оно и к лучшему, наверное, — не сообразит, куда его забросило…
Сделать, что ли, ночь ещё темней? Нет, пожалуй, не надо.
— Это Инга тебе сказала, где я?
— Не совсем. — Я скривился. — Хотя и она тоже. Какого чёрта ты туда полез?
— Я… Я тебе потом объясню.
— Потом так потом. Ты нормально себя чувствуешь?
Игнат поморщился.
— Спину отбил… И горло болит…
— А ноги? Ноги целы? Идти можешь?
— Ноги? — Он встал. — Вроде да… Сколько времени?
— Времени нет, — сухо сказал я. — Слушай меня внимательно, два раза повторять не буду. Сейчас ты встанешь и пойдёшь отсюда. Примерно вон туда, — я махнул рукой, — через лес.
— На фига через лес-то? — Он бросил взгляд на тёмную стену деревьев. — Там что у тебя, машина, что ли?
— Нет там никакой машины, — устало сказал я. — Там и дороги-то нет. Но не бойся, не заблудишься. Вот она тебя выведет. — Я кивнул на Тануку. — Только не отпускай поводок.
Тут Сорока наконец увидел Тануку и рефлекторно сдал назад. Чёрная псина уже отдышалась и сидела неподвижно и, если б не глаза, была почти незаметна во тьме. Как я уже говорил, в здешнем облике она весьма и весьма впечатляла. Окажись я на месте Игната, я бы тоже струхнул. Так что парень ещё хорошо держался. Впрочем, шок, падение, адреналин — всё это притупляет восприятие…
— Господи… — проговорил он. — Жан, где ты её взял? Это твоя собака?
Значит, он ещё ничего не знает… Впрочем, может, оно и к лучшему. Пусть думает, что моя, потом разберётся. Только б Голос не вмешался — всё испортит…
— Сиди смирно, она не укусит. Да! К воде не подходи!
— А ты куда?
— Я сейчас… у меня тут дело одно…
Я ещё загодя облюбовал два камня — большой валун у самой кромки воды и другой, поменьше, с хороший кирпич. Положив на один цепь, я примерился и стал бить вторым.
Андрей с Танукой допустили ошибку, взяв обычную колодезную цепь, какая продаётся в хозяйственных магазинах. Звенья у неё заварены тяп-ляп, на растяжение ещё нормально держат, а на изгиб почти сразу лопаются. Хотя никто же не рассчитывал, что мне захочется освободиться, наоборот — все боялись, что мы потеряем друг дружку. Я не успел отбить себе и двух пальцев, а одно звено уже разошлось. Я постучал ещё немного, и вскоре от былых оков у меня на руке остался лишь заклёпанный браслет с тремя звеньями. Кожа под ним была разодрана в кровь. Игнат смотрел на меня как на сумасшедшего.
— Я не понимаю…
— Не понимаешь — молчи, — грубо перебил его я. Мне сейчас было не до нежностей — если не удастся их спровадить, всё может пойти прахом. Я протянул ему свободный конец цепи. — Вот, возьми. Хотя нет, стой, погоди. Ответь мне на пару вопросов. Ты знаешь такую девушку — Тануку?
— Тануку? Ну знаю.
— Любишь её?
Игнат растерянно заморгал, потом опустил глаза и, кажется, покраснел.
— Жан, ну ты ж не знаешь, чё говоришь-то…
— «Чё»?! — Терпение моё лопнуло. Я разозлился и схватил его за грудки. — Чё Гевара без самовара! Я тебе сейчас покажу «чё»! Кто вас только рожает таких, которые потом из-за девки с мостов бросаются! Тебе взрослеть надо! Жить, расти, на гитаре играть! Эх, где мои семнадцать лет, я б тебя, сукина сына… Отвечай: любишь её или нет? А? Сможешь быть с ней? Не отходить ни на шаг, беречь эту девку как сокровище, на цепи держать, если понадобится, как… как вот собаку эту! Сможешь? А?
Наверное, со стороны это выглядело нелепо, даже комично — я, ростом на голову ниже Игната, трясу его как тряпичную куклу, откуда только силы взялись. Собака не вмешивалась, сидела тихо на попе, как воспитанная девочка, хотя я б не удивился, если бы она порвала меня в клочья. Обалдевший, Сорока лишь вяло отбрыкивался.
— Жан, слушай, я не знаю! — взмолился он наконец. — Ну хорош меня трясти! Понимаешь… она… я же думал…
— Всё, молчи! — Я выпустил из рук его балахон и вытер пот со лба. — Больше ни слова, а то я тебе сейчас в морду дам. — Я подобрал с земли и протянул ему цепь, но потом передумал, для верности опоясал его и завязал узлом, благо длина позволяла. Игнат обалдело смотрел на меня, но не сопротивлялся. Я махнул рукой:
— Всё. Иди. Оба идите отсюда!
— Жан…
— Проваливай, я сказал! И не смотри на меня так, я знаю, что делаю. Просто так надо. Она тебя выведет. Держись за цепь и ничего не бойся. Услышишь бу… гхм! в смысле, услышишь, барабан стучит, — иди на звук.
— Какой барабан?!
— Не важно. Делай, что говорят! Ну!
Игнат молчал.
— А ты? — наконец спросил он.
— Я потом. Я сам вас найду.
Чёрная псина фыркнула, поднялась и сделала несколько шагов в сторону леса. Всё она понимает, подумал я. Как собака — всё понимает, только не говорит. Цепь натянулась. Игнат некоторое время продолжал стоять, закусив губу и глядя на меня, потом потупился, кивнул белёсой головой и двинулся за ней.
