— А, кошмары, — Пашка закивал. — Мне тоже, представляешь, недавно сон приснился — будто вышел я на улицу, а там вокруг одни лишь буратины. Много-много буратинов, прикидываешь? Во! Вот это кошмар, так кошмар… Чего пришел-то?
— Можно посмотреть? — я потянулся к исписанным листам.
— Э-ээ… нет, — замялся Паша, поспешно пододвигая рукопись к себе.
— Но, Паша, ты уже пятый день пишешь! Вся команда от любопытства сгорает. Или ты сперва Игорю покажешь?
— Ну… э-ээ… скорее, наоборот — сперва вам. Вы вот что, Паша оглянулся и заговорщически зашептал. — Сегодня вечером заходите. Только чтобы Игорь не узнал, ладно?
Снаружи заскрипел трап под чьими-то тяжелыми шагами. Дверь распахнулась, и на пороге показался Командор.
— Привет, Паша, — окликнул он. — Когда книга будет? А ты чего тут делаешь?
Последний вопрос был адресован мне, и, прежде чем я успел ответить, Игорь уже выставил меня в коридор, посоветовав не мешать и вообще — идти на камбуз помогать готовить завтрак, и мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.
Глава 15
Месторождение провизии. Командорские камзолы. Крыса выходит на след. Пашкин опус при ближайшем рассмотрении.
— Давай сюда… Осторожнее.
— Сбоку, сбоку придерживай.
— Ух, тяжелый…
— Разворачивай. Да не так, идиот! Осторожнее! А-аа!!!
— Берегись!!!
Тяжелый, обитый железными полосами ящик выскользнул у меня из рук, пребольно стукнул по плечу и с грохотом рухнул на ступеньки трапа. Жесть лопнула, фанерная крышка с треском отлетела, и консервные банки стальным градом посыпались вниз. Олег еле успел отскочить.
Грохот стих, и в отверстии люка показалась кудлатая Витькина голова.
— Все-таки уронили, — хмуро констатировал он, после чего голова исчезла и появились босые коричневые ступни чудовищного размера. Еще мгновение, и Витька спрыгнул вниз, впотьмах едва не севши мне на шею.
Одна из банок, проржавевшая сильнее остальных, лопнула, и по палубе растеклась бледно-желтая лужа сгущенного молока. Витька ступил в нее ногой и выругался, поскользнувшись. Я поспешно подобрал банку и поставил, чтобы молоко не вытекало зря.
— Олег, ты жив? — окликнул Витя.
— В порядке, — отозвался тот. — Что там внутри?
— Сгущенка.
Кое-как запихав банки обратно в ящик, мы ухватились за него и вновь потащили наверх. Поиск провизии приносил свои плоды. Пожалуй, стоит рассказать о том, как все это началось.
Камбуз, куда, как вы помните, сослал меня Предводитель, уже был занят Виктором. Вдвоем мы соорудили незамысловатое блюдо из риса, рыбы и каких-то специй, поставили его тушиться на огонь и сели отдохнуть. Как-то незаметно разговор перешел на еду.
— Черт-те что творится, — потирая небритый подбородок, сетовал мой долговязый напарник. — Рис! Один только рис! На завтрак, на обед, на ужин. Рыба с рисом, креветки с рисом, рис с рисом! Так и помереть недолго.
— Да ну, брось. Японцы вон всю жизнь рис едят, да еще и живут, говорят, подольше нас. Не веришь — у Олега спроси.
— У японцев рост — метр с кепкой, а мне полноценное питание нужно.
— Ну что ж… пока ничего нет — будем есть рис.
— А крыса?
— И кры… какая крыса?
Витя посмотрел на меня со странным выражением в глазах.
— Хозяйская крыса. Здоровый такой крысюк, с хвостом. Шныряет туда-сюда, ни черта не боится. Он-то чем питается?
— А, этот! Тем же, что и… гм… Об этом я как-то не думал.
Единственный ящик с рисом находился на камбузе, и добраться крысюку до него не было никакой возможности. Со склада Игорь его выжил, картошка в ресторане тоже давно уже иссякла. Где же он подъедается? Теперь уже я поскреб подбородок, снял и скомкал фартук и повернулся к Виктору.
— Вставай, пошли.
— Куда? К Капитану?
— К Капитану. Пока крысюк все не съел.
Игорь оживился, но к предложению обыскать корабль отнесся с изрядной долей скепсиса.
— Забытые продукты? — переспросил он. — Глупости какие. Если бы и было что, то я бы об этом знал. А впрочем, ищите — вреда от этого не будет.
Несколько часов упорных поисков выявили запрятанные в разных местах бог знает кем два мешка заплесневелых сухарей, мешок сушеного картофеля, большущий ящик сухофруктов и двенадцать суповых брикетов, а под ворохом старых пробковых поясов на складе обнаружился ящик со сгущенкой, который мы сейчас как раз вот и вытаскивали. Запрятали мы его туда в самом начале плавания, после чего благополучно о нем забыли. Однако наибольший сюрприз преподнес нам капитанский гардероб — порванные, испачканные или прожженные костюмы Игорь вешал в шкаф и больше не трогал. Меж тем в каждом были объемистые карманы и, смею вас заверить, не пустые. В одном из наиболее «урожайных» камзолов, помнится, нашлись шесть сухарей, одиннадцать пакетиков сухого кофе с молоком, затвердевших до крепости кирпича, две банки сардин и початая плоская бутылка коньяку. Сгущенку, коньяк и прочие предметы роскоши Игорь запихал в сундук с намерением выдавать по праздникам. Одну банку отнесли Пашке. При этом я вспомнил о его приглашении.
Поздним вечером, в обстановке строжайшей конспирации Виктор, Коля и я прокрались в Пашкину каюту. Олег стоял на вахте и прийти не смог.
— А, проходите, проходите! — Паша засуетился, задвигал стулья, рассаживая нас поудобнее. Рукопись разобрали по листочкам. С трудом дождавшись своей очереди, я схватил первую страницу и углубился в чтение.
Вот что там было:
«Февральским пасмурным утром января 1839 года на улицах Нью-Йорка царила ужастная жара. Прохожих было мало, все попрятались по домам, и одинокая фигура, шедшая по тротуару, привлекала всеобщее внимание. Джек Макферсон неторопливо шагал сквозь сумрачный свет телеграфных столбов, одетый во всегдашнее свое серое и драповое пальто с зонтиком невероятной величины, крытым синей метерией и с ручкой, толстой, как дубина. Его широкие плечи, уверенный шаг и круглое загорелое лицо, окаймленное черной бородой, наводили мысли, что он хорошо питается и много времени проводит в спортзале. Пройдя квартала два, он подошел к газетчику купить газету, и, развернув, почти что сразу же уткнулся носом в странное объявление, напечатанное сзаду жирными черными буквами.
— Лопни мои глаза! — воскликнул Макферсон. — Старый Чеппель все таки отбросил коньки!
Газетчик изумленно поднял глаза. Макферсон обернулся и успел увидеть, как за угол повернул автомобиль „Лорен-Дитрих“, на заднем диванчике каторого сидела девушка с пожилым мужчиной в розовом платье и собачкой на коленях.
— Якорь мне в корму, каков мерзавец! — пробормотал сквозь зубы Джек, глядя ему в след. — Это же старый развратник Бен Уилсон собственной персоной. Не иначе, как он что-то замышляет!
