Джек Макферсон, частый детектив, нащупал револьвер за пазухой, расплатился с газетчиком, засунул подмышку газету и отправился следом. Продавец остался сидеть, сложив руки на животе и подперев руками свою тяжелую, сонную голову».
Второй лист Пашкиной писанины был еще хуже. К третьему он, видимо, совершенно выбился из сил, и все строчки заполонил тривиальный мордобой с однообразными выражениями, типа «Это был такой мерзавец, и он давно хотел дать ему в морду, и он ему дал, потому что он был такой мерзавец». Всего страниц было восемь.
Я смог дочитать до четвертой.
— Ну, как? — ерзая от нетерпения на стуле, спросил Паша. Коля отложил последнюю страницу и уставился в потолок, пряча улыбку в бороде.
— Если на камбузе найдется лавровый венок, — сказал он, — то думаю, стоит послать за ним кого-нибудь.
— Ты на что намекаешь? — подозрительно спросил Паша.
— Я хочу сказать…
— Ерунда какая-то, — перебил его Витя. — Кто тебе это диктовал? Капитан Флинт? Что это за штука такая — пальто с зонтиком? Или, где это… Ага, вот: «лицо, окаймленное черной бородой», — вслух прочитал он и взглядом обвел наши лица. — Это как, по кругу, что ли?
Коля не выдержал и расхохотался самым неприличным образом. Пашка медленно побагровел, затем апеллировал ко мне:
— Ну, а ты что скажешь?
Несколько секунд я колебался, потом махнул рукой:
— Плохо. Что-то в этом, конечно, есть, но в целом — плохо. Еще работать и работать. Хотя вот тут… — я пошуршал страницами. — Скажи, ты здесь сознательно использовал прием ономатопоэйи?
— Автомато… чего?! — опешил тот и, помолчав с минуту, вдруг взорвался, словно бомба.
— Плохо, да?! — взъярился он. — Что вы понимаете! Это же детектив, де-тек-тив, понятно? Я… А вы… Шли бы вы на свой камбуз, там вам самое место… кулинары хреновы!
Отобрав у нас рукопись, он вытолкал всех в коридор и захлопнул дверь. Воцарилась тишина.
— Чувствительный автор, — невозмутимо заметил Виктор. — Как болезненно к критике относится! Чуть воротник мне не оторвал…
Коля предпочел промолчать, возможно потому, что воротник его тулупа как раз и был оторван Пашкиными стараниями.
Тем не менее (и надо отдать Пашке должное) весь следующий день он безвылазно просидел в каюте, остервенело стуча машинкой, и к вечеру вновь пригласил нас ознакомиться с очередным своим творением, ибо других читателей на корабле не было; Командора же начинающий литератор по-прежнему стеснялся. На первом листе красовалось название: «ПИРАТЫ МЛЕЧНОГО ПУТИ». Убедившись, что детектив «не идет», Пашка взял за образец фантастику, причем не что-нибудь, а «космическую оперу» самого низкого полета, напичканную лазерными перестрелками (плохо дело, подумал я), межзвездными пиратами, кражами кислородных запасов и блондинками в скафандрах. Главным героем и тут был какой-то мускулистый супермен, лишенный, как и следовало ожидать, всяких признаком мозгов, зато владеющий всеми видами оружия и весьма… гм… любвеобильный. Герой нашего времени, в общем.
— Ну? Ну? — подпрыгивая, как кукуруза на горячей сковородке, спрашивал Пашка, заглядывая нам через плечо. — Ну, так как?
Коля, не дочитав Пашкину писанину, сложил листки аккуратной стопочкой, поскреб в затылке, встал и направился к двери.
— Ты куда? — опешил Паша.
— На камбуз! — едко сказал тот и вышел, хлопнув дверью.
Глава 16
Гений проявляет себя. Как надо работать. Гигант мысли. Командорская библиотека. Последний роман Пашки Дурманова.
На третий день Олег, у которого выдалось свободное время, посетил наши вечерние чтения и тоже получил от Пашки комсомольскую путевку на камбуз, что, впрочем, неожиданностью не было. Сюрпризом стало другое — фантастика Паше тоже разонравилась.
Теперь он писал любовный роман!!!
Разумеется, его мы тоже забраковали; даже как-то неудобно стало перед Пашей. И все же он не сдался. Нас теперь он не пригласил, зато после трех дней напряженной работы поволок свое творение прямиком к Капитану.
Через некоторое время Игорь вышел на палубу и, завидев нас, подошел поближе. Глаза его восторженно блестели.
— Пашка-то, а? — заметил он, попыхивая трубкой. — Голова! Да… Кто бы мог подумать. Ишь ты…
— Неужели понравилось? — осторожно спросил Олег.
— Еще как! — воскликнул Игорь. — Вот дочитаю до конца и обязательно подкину вам прочесть — закачаетесь. Экая история! А Пашка молодец — не только напечатал, но и переплел, чтобы читать удобней было. Красота!
Оставив нас в полном недоумении и растерянности, Хозяин нахлобучил поплотнее треуголку и удалился, видимо, дочитывать. Скорого его возвращения ждать не стоило — Игорь читал книги медленно, со вкусом и обычно перед сном. Да что греха таить, скажем прямо — читать Игорь не любил. Тем более казалось подозрительным, что Пашкина стряпня так его увлекла.
— Он что, и в самом деле стал писать лучше? — спросил Олег.
— Хуже уже некуда, — мрачно заметил Витя и посмотрел на меня.
Молчание затягивалось.
— Что вы на меня так смотрите? — наконец не выдержал я. Можно подумать, что я чуть не погубил в зародыше вашего непризнанного гения. Ну?
— Молодому автору, — Витя многозначительно поднял палец, — нужна поддержка. А мы ругались только! Сам подумай, ты же у нас самый умный!
— Зато ты, как видно, дурак!
Олег растерянно переводил взгляд с меня на Витю и обратно.
— Может быть, не стоило… — неуверенно начал он.
— Хватит! — вскричал я. — Довольно! Можете считать меня идиотом, ослом, критиканом — кем угодно, но я все равно повторю — Пашка писал полную белиберду! Да! Пашка мог бы достичь успеха и сделать что-то путное… года через полтора! Но он не мог, слышите, не мог создать шедевр за три дня, тем более после такого старта, если это вообще можно назвать стартом. Это, скорее, фальстарт, да не один, а…
— Ладно, угомонись, — Витя покровительственно похлопал меня по плечу, от чего я слегка присел. — Обидно, когда тебя обходят другие, я понимаю. Молодым — дорога, старикам — почет, верно?
— Что?! — мой голос сорвался на фальцет. — Что ты сказал? Ты что, намекаешь, что мне пора на пенсию?!
Замахав кулаками, я ринулся защищать честь своего мундира, нанес Витьке несколько чувствительных ударов, получил оглушительный хук справа и с гудящей головой сел на палубу. Витька виновато пожал плечами.
— Извини. Я не хотел.
— А… э… — я пошарил вкруг себя в поисках опоры, ухватился за фальшборт и медленно встал. Удар отрезвил меня, и, поразмыслив, я пришел к выводу, что позволил себе лишнее. Я перевел дух и повернулся к Виктору.
— Извини, погорячился, — признал я. — Но все же ты не прав.
