— Подогрей вина! — крикнул я ему вслед. — Олег, встань у руля, а ты, Коля, иди отдыхать.
— Но я…
— Не спорь, — устало отмахнулся я, — ты стоял вахту, а не я. А я пока за больными пригляжу.
В голове гудело. После бессонной ночи глаза слипались. Притащив с помощью Виктора три кровати из кубрика, я установил их в капитанской каюте и расположился там. Разбуженный моей возней, Пашка высунул голову из-под одеяла и огляделся. После перенесенного ночью второго приступа он был бледен, под глазами набрякли синяки.
— Чего это ты тут? — хмуро осведомился он.
— Да так, прибираюсь… — буркнул я в ответ. — Ты лежи, не вставай.
— А… — Пашка сел на кровати, зябко поежился и, набросив на плечи одеяло, кивнул в сторону командорской кровати. — А это кто?
— Игорь.
— Игорь?! Ну-у? Заболел, что ли? Ха-ха, вот здорово!
Драпируясь в одеяло на манер плаща, он встал и, пошатываясь, двинулся к Хозяину.
— Смотри-ка! Действительно — Игорь! — изумился он, приподняв одеяло.
— Не надо его беспокоить. И вообще — ложись.
— Хо-хо-хо! — Пашкой овладело безудержное веселье. — Капитан свалился! — подпрыгивая, восклицал он. — Так ему и надо! А завтрак скоро подадут?
— Скоро, — я растворил новую порцию хинина, напоил Командора и протянул вторую чашку Паше.
— Лечишь? — с любопытством спросил он, прихлебывая вино. Неожиданно он резко изменился в лице, взобрался на кровать и, приняв горделивую позу, визгливо крикнул: — Банки ему! Банки!!! Будет знать, как меня к кровати привязывать! Дай, я сам…
— Перестань! — я попытался унять его. Вряд ли бы мне это удалось, не подоспей в этот момент Витя со сгущенкой, сухарями и вином. Вдвоем мы уложили буйного пациента обратно в кровать и укрыли одеялом. Бурные эмоции вызвали новый приступ лихорадки, и вскоре Паша затих.
— Как Игорь? — вытирая потный лоб, спросил Витя.
— Спит. Ума не приложу, что с ними делать.
— Что, что… — хмыкнул тот. — Лечить, разумеется. Иди отдохни, а я пока тут посижу.
Спустившись в кубрик, я сбросил ботинки и без сил повалился на кровать, как вдруг что-то заставило меня насторожиться. Через миг я понял, что слышу… стук зубов.
— Коля! — позвал я и, не получив ответа, отбросил одеяло. Сомнения рассеялись окончательно — обливаясь потом, Коля трясся в приступе лихорадки. — Ч-черт… — я почесал в затылке. — Еще один!
Перенеся больного к первым двум, мы уложили его на «дежурную» кровать, заставили проглотить ударную дозу хинина и вернулись на палубу.
— Итак, — заключил Олег, — нас осталось трое. Что теперь?
— Кровати надо из кубрика принести, — мрачно сказал Витя. Я кивнул, соглашаясь: в капитанской каюте аптечка, умывальник, да и штурвал рядом.
— Сколько? — спросил Олег. Витя недоумевающе посмотрел на него.
— Три, разумеется. И продукты не забудьте, а я пока полы вымою.
Больные бредили. Мы поили их вином, кормили сгущенкой и меняли компрессы. Притащив кровати, мы на всякий случай свернули паруса, и «Гончая» остановилась.
Опустился вечер. В углу капитанской каюты уже возвышалась изрядная горка консервных банок, коробка с сухарями и несколько ящиков с вином. Неожиданно я вспомнил, что мы забыли об оружии, и без промедления направился в погреб.
Было темно. Фонарик светил тусклым желтым светом — батарейки в нем уже основательно подсели. Я спустился по трапу и медленно побрел по коридору. Голова кружилась, ноги подкашивались.
Мысли свинцовыми чушками ворочались в голове. «Почему так холодно? Мы что, на полюсе? Нет, вроде в тропиках… Но почему же… так холодно?» В глазах двоилось. Неожиданно передо мной появилась маленькая пепельно-серая двуногая фигурка. Странно, но в тот момент я нисколько не удивился появлению привидения, лишь доверчиво протянул к нему руки и опустился на колени. «Призрак! — безразлично подумал я. — Белый… Нет, не призрак… Это Витя! Но почему он такой маленький? И почему так холодно? Зовут… меня? Или не меня? Я иду… Я сейчас иду…»
Глухо, как сквозь вату, донесся топот ног. Меня подхватили и куда-то понесли, потом кто-то заботливо укутал меня одеялом, поднес ко рту чашку, и я ощутил на губах горький привкус хинина.
— С-спасиб-бо… — еле слышно прошептал я и, уже проваливаясь во тьму беспамятства, услышал, как кто-то громко, встревоженно и тщетно зовет: «Олег! Скорее сюда! Олежка! Олег!!! Оле-ег!»
Было больно, холодно и жарко. Время утратило всякое значение. В коротких промежутках между приступами я дотягивался до предусмотрительно поставленных в изголовье кровати бутылей, где к вину была подмешана изрядная доля хинина, делал несколько глотков и без сил валился обратно на подушку. На соседних койках метались в жару и ознобе Витя и Олежка. Иногда в иллюминатор светило солнце, чаще — виднелось звездное небо. Сколько дней я провел в бреду, не берусь вспомнить. Наверное, дня три или чуть больше, и, проснувшись однажды утром, я с удивлением почувствовал себя вполне сносно.
Я лежал, не открывая глаз, наслаждаясь забытой уже ясностью мыслей и вслушиваясь в доносившиеся снаружи звуки, меня разбудившие.
— О великий Кру-Кру, властитель и ловец человеческих душ, — бормотал знакомый голос, — к твоим стопам припадаю я в момент тревоги и несчастья. Яви же нам свою милость, лишь на тебя уповаем мы в горести своей!
«Вот те раз! — подумал я. — Похоже, бред еще не кончился!»
Медленно я сел на кровати и потянулся за бутылкой.
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился Командор.
— Вставайте, дети мои! — торжественно изрек он, завидев меня. — Всевышний явил свою милость. Демон оставил ваши тела!
— А? — проснувшийся Витя недоуменно помотал головой и прикрыл глаза ладонью. — Это кто? — спросил он.
Игоря и в самом деле было трудно узнать — задрапированный в простыню, обшитую золотым галуном, босой, в совершенно потерявшей форму треуголке, он не был похож на себя. На груди его, на волосяной веревочке висела деревянная рогулька — навроде рогатки без резинки.
— Что все это значит? — Олег покосился на пустую командорскую кровать, затем — на Пашку, застывшего в благоговейном экстазе, глотнул вина и потряс головой. — Зачем ты нарядился в эти тряпки?
— Друзья! — Игорь сиял, как полная луна. — Раскройте свои души и следуйте за мной, ибо увидите вы свет божественный. Выходите на палубу!
Съев по банке сгущенки, мы выбрались из каюты и в недоумении остановились перед грот-мачтой. Игорь опустился на колени перед канатным ящиком, несколько раз поклонился, встал и, повернувшись к нам, воздел руки к небесам.
— Десять долгих дней лихорадка пожирала мой мозг, и не было мне покою ни светлым днем, ни темною ночью, — сказал он. — И настал день десятый, и взмолился я, и было мне знамение. И услышав глас божий, вышел я на палубу и познал Высшее Знание. И понял я, как заблуждались мы все эти годы, ибо — вот он, Хранитель истинной веры! В этом ларце обитает Тот, Кто Дает Исцеление — Несущий Высший Дух, Великий Господь Кру-Кру! И поклялся я служить ему, дети мои, и получил исцеление. И увидел я, что это хорошо.
