Ужин прошел в радостном возбуждении. Все строили планы, как распорядятся своей долей сокровищ. Особенно усердствовал Паша, мечтавший приобрести комплекс тренажеров и по возвращении домой открыть платный спортзал. Спать мы легли далеко за полночь, да и то не без приключений.
В кают-кампании я застал Пашу, который с интересом разглядывал большие — в человеческий рост — часы эбенового дерева, стоявшие в углу. Стрелки на циферблате почему-то показывали без трех минут пять и судорожно дергались, хотя вчера я собственноручно устанавливал на них точное время.
— А, это ты, Дим, — обернулся Паша, заслышав шаги. — Не спится?
— Да вот, завернул на огонек. А ты что тут делаешь?
Пашка задумчиво подкрутил ус и нахмурился.
— Понимаешь, — начал он, — решил я вчера часы отремонтировать. Полез внутрь, отломил там какую-то хреновнику, так теперь вот остановить не могу… Спешат к тому же. Может, чего присоветуешь?
— Ну-ну, — усмехнулся я. — Мало отломил, наверное.
— Ты думаешь? — заинтересованно спросил тот. — А что, очень даже может быть…
Открыв дверцу, он снова полез в часы.
Внутри лакированного деревянного ящика что-то заскрежетало, шестерни пришли в движение, и не успел Пашка опомниться, как ему защемило ус.
— Ай! Пусти! — завертелся он. — Пусти, кому говорю! На помощь!
Ущемлением усов дело не кончилось — часы начали бить. Бить в прямом смысле слова — тяжелый молоток медленно поднимался и раз за разом с силой рушился на бритый купол Пашкиной головы, волею случая оказавшейся у него на пути.
— Ай-яй-яй! О, черт! — вопил незадачливый часовщик. — Мать, мать! Спасите! Больно же!
Стряхнув оцепенение, я метнулся к письменному столу и лихорадочно зашарил в ворохе бумаг, разыскивая ножницы. Ножницы, как всегда в таких случаях, оказались в самом низу. Пока я до них добирался, пока вытащил, пока добежал до Пашки, все было уже кончено, и вернувшись в холл, я застал там следующую картину: около распахнутого настежь ящика часов, на полу, раскинув руки, лежал Паша. Один его ус был заметно короче другого, а на голове от затылка ко лбу выстроились в ряд четыре здоровенные шишки. Там, где должна была располагаться пятая, был глаз, и ее заменял огромный зелено-лиловый синяк квадратной формы. Часы злорадно тикали. Мысленно я поздравил Пашку, что он не полез чинить их в полночь — двенадцати ударов его череп, пожалуй, не выдержал бы. Сбегав за водой, я привел боцмана в чувство и отправился спать, но в коридоре почти сразу столкнулся с Командором.
— Эй, Дима! — окликнул он меня. — Не знаешь, кто на складе мешок с мукой разодрал?
— Понятия не имею, — я пожал плечами. — А что?
— Да так, ничего.
В охапке Игорь тащил здоровенный фанерный ящик. В тесноте корабельного коридора еле удалось разминуться. «White Indian Rice» — успел прочесть я на ящике, прежде чем Хозяин скрылся за поворотом.
Олег при моем появлении поднял голову с подушки.
— Не нравится мне эта жемчужная лихорадка, — заявил он в сонном недовольстве. — Какое сегодня число?
— Тринадцатое, — ответил я и, подумав, добавил. — Пятница.
— Вот как? — Олег поднял бровь. — Плохо.
— Я не суеверен.
— Я тоже, — нахмурился он, — но с Игорем ни в чем нельзя быть уверенным. Кстати, ты не находишь, что часы сегодня били как-то странно?
— Нахожу. Хотя, впрочем, ничего особенного — просто Пашка их почистил.
Глава 21
Второй день жемчужной ловли. «Остров сокровищ». Пашкина робинзонада и ее последствия. Скорость убегания корабля. Последняя воля Командора.
Следующий день выдался ясный и солнечный. Дул легкий, ровный юго-западный ветер. Проснувшись пораньше, мы спустили на воду шлюпку и без долгих проволочек отправились на промысел. Хмурый и невыспавшийся Пашка в этот раз остался на корабле нести вахту.
Добыча в этот день, казалось, сама шла в руки. До полудня мы уже надрали с полтысячи раковин, и Капитан счел возможным объявить перерыв. Высыпав драгоценных моллюсков на солнцепек, мы не торопясь поели и, вздремнув часок-другой под сенью пальм, снова вышли в лагуну. Но лишь только я собрался нырнуть, Витя похлопал меня по плечу:
— Смотри.
— Что? — обернулся я.
Надо сказать, что в окрестностях острова тут и там торчали из воды многочисленные верхушки коралловых рифов — отчасти из-за этого мы не смогли подойти к острову вплотную. Сейчас Витька указывал на один такой островок, где примостилась согбенная человеческая фигура. Посовещавшись, позвали Игоря. Тот был всецело поглощен подсчетом сегодняшней добычи и, когда мы его окликнули, попытался захлопнуть дверцу сейфа и одновременно — запихнуть в него жемчуг. После нескольких неудачных попыток это ему удалось, и он повернулся к нам, дуя на отбитые пальцы.
— Чего вам?
Человек на скале его заинтересовал, и мы подгребли поближе. С каждым гребком островок приближался, и вскоре таинственного «водяного» уже можно было разглядеть во всех подробностях.
Это был Паша.
Промокший до нитки, он восседал на макушке камня, обхватив колени руками в позе Аленушки с картины Васнецова. Рядом торчали из воды какие-то железяки.
— Гм! — изумился Игорь, рассматривая его в бинокль. — Ты как сюда попал, горе луковое?
— Да я это… как его… — замялся «Робинзон» и покосился на груду чугуна подле своих ног. — Вот, якорь нашел.
— Якорь? — переспросил Игорь. — Отлично! Где и как?
Как вскоре выяснилось, едва мы отчалили, Пашка позавтракал, прибрал на корабле и вскоре уже мучился бездельем. Кроме того, его снедало чувство вины за содеянное. Решив обозреть горизонт, он влез на мачту и оттуда, с высоты птичьего полета вдруг увидел наш якорь. Стремясь сделать нам сюрприз, он прихватил бухту троса и прыгнул за борт. Зацепив находку, Паша отплыл на ближайший риф, вытянул якорь туда же и теперь дожидался нас.
— Молодец, — просиял Командор и огляделся. — А где корабль?
Наш друг горестно вздохнул и мотнул головой в сторону моря.
— Видите точку вон там, на горизонте? Он не…
— Ну, вижу, — нетерпеливо перебил его Хозяин. — А корабль-то где? Или ты вопрос не понял?
— Что тут непонятного! — вздохнул Паша. — Это наша бригантина. Ее унесло с отливом. Я… Я ничего не мог сделать…
Мы умолкли, потрясенные. Корабль без якоря — это еще можно было как-то пережить. Но якорь без корабля — это уже не лезло ни в какие ворота!
Командор побледнел, затем пошел всеми оттенками красного цвета — от розового до малинового. Потом на него вдруг напала неудержимая икота. Дрожащей рукой нашарив под лавкой флягу с водой, он сделал несколько торопливых глотков и лишь после этого обрел дар речи.
