— Думаю, Макрицын бы тебя не поддержал. Особенно в том, что касается прописки, — ехидно усмехнулся председатель. — Но вопрос на самом деле непростой. Надо хорошо подумать, поговорить с господином Гнездо… С другой стороны, времени у нас на это нет. Через месяц или два, точно не знаю, будущий Вождь должен уже будет находиться в утробе. Поэтому в случае отказа Жанетты Геральдовны нам придется подыскивать другую кандидатуру, а это дело не одного дня. Я могу твердо пообещать только прописку в Москве.
Хвостогривову его предложение не устроило:
— Мало! Где же мне жить, по-вашему? На вокзале, что ли?
Слова дамы обескуражили Вараниева. Однако тем и отличается начальник от подчиненных, что в сложных ситуациях умеет принять оптимальное решение.
— Не считаю судьбоносную миссию — участие в рождении Вождя — подходящим инструментом для выбивания денег из партии, — пафосно заявил председатель. — Но учитывая исключительную важность вопроса, могу также пообещать должность заведующей отделом культмассовой работы партии и комнату в коммунальной квартире в пределах Садового кольца.
Услышав последнее, Шнейдерман вспомнил Еврухерия. Тот как в воду глядел, сказав однажды, что «дамочка из Костромы спит и видит, как бы найти богатенького Буратино на Арбате, прописаться на его жилплощади, а потом часть оттяпать или всю забрать».
— Тогда еще двести тысяч долларами, — объявила Хвостогривова.
— Договорились: двести тысяч долларов сразу после рождения Вождя, — согласился Вараниев. — Надеюсь, моего слова достаточно, тем более при свидетеле. Или вы письменный договор предпочли бы?
— Я привыкла доверять людям, — тихо ответила женщина.
— Отлично! Боб Иванович сообщит вам дальнейший порядок действий, — спокойным, ровным голосом произнес председатель.
Провожая Вараниева, Шнейдерман в коридоре спросил его полушепотом:
— Ты не погорячился? Она же тысяч на четыреста запросила, если все вместе сложить. Где возьмешь?
— У Ганьского! — отрезал Виктор Валентинович.
* * *
Жанетта Геральдовна была удовлетворена договоренностями с председателем. Она задержалась в Москве на неделю, на что второй человек в партии не имел ни малейшего желания возражать. Новых внезапных явлений Галочки не повторялось, Вараниев особо не тревожил, погода стояла хорошая — ничто не мешало Хвостогривовой и Шнейдерману полностью погрузиться в околопартийные дела. Они и погружались. Таковые «погружения» случались по несколько раз в день. Как известно, полезное занятие увлекает человека, и время пробегает незаметно. Если же занятие еще и приятное, а тем более любимое, время уже не пробегает — проносится. Именно поэтому неделя пронеслась как во сне, и Жанетта Геральдовна с превеликой неохотой села в скорый поезд до Костромы.
Боб Иванович одиноко стоял на перроне и смотрел в хвост состава, пока последний вагон не скрылся из виду.
Вараниев навестил Ганьского, сообщив ученому, что сестра с огромной радостью согласилась вынашивать и рожать ребенка.
— Очень хорошо, — закивал ученый. — В таком случае, по моим расчетам, подсадку плода необходимо будет осуществить не позднее, чем через четыре недели. Однако вам предстоит решить еще один вопрос, который совершенно непостижимым образом вылетел у меня из головы.
Председатель сосредоточенно посмотрел на Ганьского.
— Видите ли, друг мой, — начал Аполлон Юрьевич, — критически важно подыскать надежного гинеколога. Я могу создать и запустить в развитие эмбрион, в чем результаты проведенной мною в последние дни работы позволяют быть уверенным на девяносто пять процентов. Но перенести его в тело женщины мне не под силу по причине весьма простой: я не врач и никогда, следовательно, не имел никакого отношения к гинекологии. Не сомневаюсь, вам не составит особого труда привлечь грамотного специалиста, только не забывайте о тайне нашего мероприятия. Напоминаю: я бы предпочел полное отсутствие упоминания моего имени в данном контексте.
— Договорились, — согласился председатель.
— Отлично! — удовлетворенно произнес ученый. — Итак, пожалуйста, запомните, а лучше запишите дальнейший порядок действий.
— Я запомню, — уверенно заявил Виктор Валентинович.
— Не возражаю, — добродушно откликнулся Ганьский. — Первое — найти гинеколога. Мой вам совет: не старайтесь подыскивать специалиста в платных больницах, лучше в клиниках медицинских институтов. И врач не должен быть женщиной, на чем я категорически настаиваю.
— Почему так? — удивился Вараниев.
— А вы не догадываетесь? — спросил ученый.
— А, понятно, — с усмешкой ответил председатель. — Сбабой нельзя связываться — разболтает.
— Совершенно верно. Только я ненавижу этот дурацкий синоним. Почему «баба»? Я уж почти не верю, что когда-нибудь в народе приживется слово «дама» или «барышня». Ну, хотя бы «женщина», в конце концов. Разве не звучит? Вы, уважаемый, имеете представление о том, откуда данное слово в обиход вошло?
— Точно не знаю. А вообще, сколько помню себя, постоянно и слышу «баба». Между своими, конечно, — объяснил Вараниев. — А как в деревню поеду, так там по-другому-то и не говорят.
— Извините, ну а дражайшую половину свою вы как называть предпочитаете в кругу друзей со товарищами? — неожиданно для председателя поинтересовался Ганьский.
— По правде сказать, так и зову, — признался собеседник.
— Последний вопрос, если позволите. И великодушно простите за любопытство: ваша жена какого происхождения?
— Деревенская она, — признался Виктор Валентинович.
— Понятно, — в раздумье произнес Ганьский. — Знаете, а по сути-то вы правы. Если сделать скидку на время, конечно. Раньше на Руси женщин из низших сословий так и называли — «баба». Но есть одно очень важное обстоятельство: только тех, что успели замуж выйти. Впрочем, я увлекся. Ради бога, не принимайте мой экскурс в прошлое как личный выпад против вас, Виктор Валентинович. Но иногда, ей-богу, так хочется культуры речи!
— Я и не думал обижаться, — успокоил собеседника Вараниев.
— Не сомневаюсь, вы — умный человек и все правильно понимаете. Итак, прошу простить меня за повторение, врачом непременно должен быть мужчина. Вы, уважаемый Виктор Валентинович, правильно отметили фактор женского языка как весьма существенный критерий выбора. Но есть еще один, не менее важный, нюанс. И даже не пытайтесь догадаться какой!
— Не буду пытаться, — согласился Вараниев.
— Видите ли, в медицине зачастую именно пол определяет область интересов и те вершины, которых достигает специалист. Официальной статистики, к сожалению, нет, но мои изыскания выявили весьма отчетливую корреляцию между полом, специализацией и ее последствиями среди врачей. Так вот, самое большое количество инфарктов бывает у хирургов. Странности в поведении часто наблюдаются у психиатров, эпидемиологи великолепно знают географию… Но — ближе к теме. Достоверно установлен такой факт: среди мужчин-гинекологов самое большое количество разводов. Называю причину: для сильного пола гинекология в первую очередь не работа, а хобби. Любое же хобби, так или иначе имеющее отношение к женщинам, чрезвычайно опасно для благополучия семейной жизни. Однако в контексте нашего с вами дела нас интересуют не социальные аспекты характеристики гинеколога, а профессиональные. В этой связи могу с уверенностью заявить: только когда работа является не просто работой, а предметом увлечения, можно говорить об истинном профессионализме. Ведь увлечение требует углубленного изучения темы, знаний, близких к максимально возможным. Мужчина-гинеколог потрясающе внимателен, сосредоточен и, не побоюсь сказать, целеустремлен. Кстати, по данным статистики, женщина-гинеколог тратит в среднем семь минут на один осмотр, в то время как мужчина-гинеколог — более пятидесяти. Может быть, у него квалификация ниже или зрение хуже? Ни в коей мере! Все определяется степенью интереса. Как результат, багаж знаний непрерывно пополняется. А параллельно формируется и облик человека. Да, да! Еще будучи студентом, я начал свои изыскания и был поражен этим феноменом. И постепенно пришел к убеждению: каждый образованный человек, способный к элементарному сравнительному анализу, безошибочно определит в толпе мужчину-гинеколога.
