— Конечно! Счастье не бывает платным и зависит только от занимаемой должности, — объяснял наставник.
— А как же тогда женщины счастливы будут? — удивлялся Велик.
— Логичный вопрос. Есть «счастье» и есть «женское счастье». Совершенно разные понятия! И вообще вы пользуетесь совсем не теми масштабами. Машина, деньги… У нас, коммунистов, вождь имеет все машины и все деньги! Вам не приходилось слышать песню вождя коммунистической партии: «Все вокруг народное — все вокруг мое»?
— Нет, не слышал такую, — честно отвечал Велик. — Акак же остальные?
— Остальным — вы даете. Их немного, — сообщил Восторгайло.
— Почему же немного? Сто тридцать миллионов! — удивился юный Лемин.
— Остальные — это ваши соратники, — поправил учитель.
— А сто тридцать миллионов? — спросил ученик, при этом действительно не уловивший ход мысли Петра Никаноровича.
Тот терпеливо объяснял, что есть что:
— Это оставшиеся. Им распределяют лишнее.
— А если не хватит на всех? — не унимался Велик.
— Могу вас заверить: на всех определенно не хватит.
— Тогда народ за мной не пойдет, — резонно предположил будущий Вождь. На что получил исчерпывающий ответ:
— Пойдет! Народ всегда идет за теми, кто обещает много.
— Так они потом выступать начнут, — предположил Лемин. Но Восторгайло вновь оказался на высоте:
— Обязательно начнут! Но ничего страшного, мы быстро успокоим недовольных. Есть много способов. Наиболее эффективные, по моему мнению, — профилактика в психиатрической больнице с использованием электрошока в сочетании с дроперидолом, а также содержание в тюрьме за антигосударственную деятельность.
— Какая же тут антигосударственная деятельность, если кому-то, может быть, жрать нечего будет? — резонно задал вопрос Велик.
Восторгайло призадумался. Потом откинулся в кресле, забросил ногу за ногу и пояснил:
— Если продуктов хватать не будет, мы найдем виновных. Просто так не может не хватать продуктов. Если их не хватает, значит, кто-то виноват. Хочу вам, молодой человек, сказать, что объявление виновных действует на народ очень успокаивающе. Более того, народ сам их искать принимается. Очень много виновных было найдено, например, в тридцатые годы. Особенно в тридцать седьмом…
Год назад, неожиданно для Вараниева, Велик категорически заявил, что уже не маленький, а потому к Ганьскому будет ездить самостоятельно. Никакие доводы председателя не смогли переубедить «внука».
— Да я так сроду ни с одной девкой не познакомлюсь! Мне шестнадцать лет, а ты меня все за руку водишь! Какая дура захочет с таким встречаться? — возмущался Велик.
Деваться было некуда. Как результат, последний год юноша посещал Ганьского самостоятельно. Перед тем как это случилось в первый раз, председатель имел долгий разговор с Аполлоном Юрьевичем, призывая ученого не вести с пациентом никаких разговоров о политике. И Ганьский не вел. Большую часть времени, уходившего на общение, ученый слушал рассказы и размышления подростка, отвечал на вопросы. Велик, многократно предупрежденный Вараниевым не говорить о коммунистической партии, ни разу не затронул эту тему. Однако его позиция без труда угадывалась по разговору. Ганьский не придавал серьезного значения словам будущего Вождя, но некоторые высказывания пробуждали в нем ненависть к творению собственных рук.
— Аполлон, как ты считаешь, в нашей стране от всех, кто работает, польза?
— Думаю, не от всех, — ответил ученый. — Например, чрезмерно много чиновников. Когда их количество достигает критической массы, начинается хаос.
— Что такое «хаос»?
Ганьский объяснил.
— Аполлон, а вот от ученых, ото всех польза есть?
— Пожалуй, нет. Даже уверен, что не ото всех, ведь лично знаю бесполезных.
— Хорошо, что знаешь. Когда мы к власти придем, покажешь их нам.
— Зачем? — удивился Аполлон Юрьевич настолько, что шприц, приготовленный для забора крови, вывалился из его рук.
— Понимаешь, Аполлон, когда окажется, что народу жрать нечего, надо же будет виновных отыскать.
— Можно полюбопытствовать, что с ними случится после того, как вы их отыщете? — Ганьский был потрясен словами Велика.
— Мы их посадим или электрошоком в больнице накажем.
Ученому сделалось плохо, закружилась голова. «Сомнений нет, вот она, коммунистическая сущность: несогласных — в больницах электрошоком убеждать или в лагеря сажать, — с горечью подумал Ганьский, — неужели это случится? И я приложил к этому руку!»
— Но ведь если от ученого пользы нет, отсюда не следует, что он виноват в появлении голода, — подавляя эмоции, возразил Аполлон Юрьевич.
— Почему? Если он жрет, а пользы не приносит, значит, жрет чужое!
— И ты будешь определять, есть польза или нет, виноват или не виноват?
— Не я один. С товарищами, — отчеканил будущий Вождь.
— Скажи мне, Велимир, как ты думаешь, а от меня есть польза? — провокационно спросил Ганьский.
— Знаешь, Аполлон, если честно, то черт тебя знает. Дед говорит, что без твоих витаминов мне нельзя. Значит, польза от тебя есть. А поглядеть по-другому, так в аптеках всяких витаминов сколько хочешь. Что, подобрать нужные нельзя?
— Есть такие, что подобрать нельзя.
— Ну, выходит, ты пока полезен, — сделал вывод Велик.
— И на том спасибо, Велимир, — печально произнес Ганьский.
— Аполлон, а что будет, если я перестану к тебе ходить?
— Если ты имеешь в виду, что случится с твоим здоровьем, то упрощенно ситуацию можно описать таким образом: у тебя не хватает того витамина, — с ходу придумывал Ганьский, — который отвечает за состояние кожи. Если мы не будем тебе его вводить, кожа очень быстро станет дряблой, сморщенной, и уже через три или четыре месяца ты будешь похож на старичка. С тобой ни одна, даже самая некрасивая девушка познакомиться не захочет.
Мысли о прекращении лечения у будущего Вождя пропали.
По окончании школы Велик категорически отказался продолжать образование, чем немало огорчил председателя. Вараниев осознавал, что в теперешнем виде у «внука» нет шансов заставить массы поверить в себя и увлечь за собой. Виктор-то Валентинович планировал устроить подростка на факультет логической риторики и ораторского мастерства в Институт вербальных профессий и, услышав категоричное «нет», сильно расстроился.
Однако в жизни Вараниева были и радостные минуты, связанные с будущим Вождем. И в первую очередь грело сердце председателя согласие Велика постоянно общаться с Восторгайло. Положительное влияние Петра Никаноровича на развитие «внука» было очевидно. Прежде всего изменилась речь юноши: нецензурные слова из его лексикона исчезли, в обиходе появились сложные предложения с применением прилагательных, Велик стал пытаться рассуждать, используя факты, и вступать в дискуссии, обладая аргументами.
