Столпотворение в подъезде совершенно не радовало жильцов, а потому они написали коллективное заявление в милицию с просьбой очистить территорию от лиц, не проживающих в доме. Но юридически подкованные служители прессы без труда объяснили явившимся стражам правопорядка, что закона, регламентирующего порядок пребывания посторонних в подъезде жилого дома, не существует, потому следует руководствоваться правилами нахождения граждан в местах общественного пользования. Например, в туалетах.
Возле дома с утра собирались толпы зевак и стояли до позднего вечера, не очень понимая, зачем. Некоторые из наиболее предприимчивых жильцов зарабатывали деньги: одни продавали людям горячий кофе и домашние пирожки, другие за плату пускали нуждавшихся посетить отхожее место.
На шестые сутки, в девять часов утра, дверь квартиры Ганьского неожиданно распахнулась, и на пороге показалась Марина. Защелкали фотоаппараты, засверкали вспышки.
— Господа, — обратилась она к охотникам до сенсаций, — должна вас разочаровать: адрес пребывания Аполлона Юрьевича на сегодняшний день мне неизвестен. Прошу вас разойтись.
Расходиться никто не собирался.
— Мне понятна ваша реакция, — невозмутимо сказала Марина. — Прошу определить двух-трех человек, которых я приглашу в квартиру и предоставлю возможность осмотреть в ней каждый уголок.
На лицах собравшихся появилось удивление. Были выбраны три представителя, среди которых оказались фотокорреспондент газеты коммунистов «Красный человек», сотрудник журнала «Невыдуманные сенсации» и шеф московского бюро японской службы новостей «Комодо кусин». Троица вошла в квартиру. После беглого осмотра помещения началась гимнастика: встав на колени, гости проверили пространство под кроватью, затем, несколько раз подпрыгнув, заглянули на антресоли.
— Я бы в шкаф как бы сходил, — на ломаном русском, неуместно вставив слово-паразит, обратился к хозяйке японец.
— Сходите, — в тон ему ответила Марина.
— Бумагу туалетную не забудь, — рассмеявшись, добавил фотокорреспондент «Красного человека», но японец шутку не понял. В конце концов выборщики пришли к мнению, что Ганьского в квартире нет.
А Аполлон Юрьевич, удобно расположившись в кресле гостиной Кемберлихина, проигрывал возможные сценарии развития событий. Он не спал предыдущую ночь: в два часа Федор Федорович приехал за ним на такси, и под покровом темноты, благополучно миновав двух дремавших в коридоре корреспондентов, ученые незамеченными вышли из подъезда. Однако спать ему не хотелось, и мозг работал четко, перевозбуждение последних дней превалировало над дефицитом сна.
После долгих разговоров с Кемберлихиным Ганьский принял-таки решение относительно Велика, но до сих пор не определился, как ему следует поступать в связи с шумихой, поднявшейся вокруг собственного имени. Федор Федорович придерживался мнения, что надо объявить во всеуслышание на весь мир о феноменальном успехе эксперимента. Он полагал, что сенсационный результат и неминуемый мировой резонанс защитят друга от возможного преследования со стороны властей. Но Аполлон Юрьевич категорически не хотел разглашать суть эксперимента, не говоря уже о его техническом исполнении.
— Федор, ну ты сам подумай, — объяснял Ганьский, — на какие вопросы мне придется отвечать. И что я смогу на них ответить? Не забывай к тому же, что за работу мне большие деньги заплатили. Что я, профессор Ганьский, наплевав на все нравственно-моральные каноны, не просто создал человека из проформалиненных клеток, но еще сознательно и целенаправленно обрек его на неизлечимое хромосомное заболевание?
— Но ведь ты нашел способ лечения, Аполлон! Благодаря тебе тысячи людей в мире, прежде считавшиеся неизлечимо больными, смогут обрести нормальную жизнь. Разве это не оправдывает тебя?
Ганьский пристально посмотрел на Кемберлихина. И Федор Федорович, знавший Аполлона, как никто другой понял: сейчас его друг произнесет самые главные слова.
— Не будут тысячи людей, Федор, избавлены от «синдрома попугая». Понимаешь? Не будут! В ближайшем будущем как минимум.
— Ничего не понимаю… — искренне удивился Кемберлихин.
— Федор, ты хочешь лицезреть второе явление Лемина?
— Боже упаси! — воскликнул Кемберлихин.
— Я тоже не хочу, — кивнул Аполлон Юрьевич. — Так вот, не сочти мои слова за наглый цинизм и богохульство, но тот самый бог, к которому ты взываешь, в данном случае — я, и никто иной. Теперь ты все понимаешь? Надеюсь, что тайны, известные нам двоим, так и останутся тайнами.
Кемберлихин молчал.
— «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Это из Екклесиаста. Япринял решение, хотя и не уверен в его правильности. Завтра днем я еду домой, — категорично объявил Ганьский. — А сейчас мне надо заставить себя поесть — я сильно ослаб. И поспать — день завтрашний не будет легким.
Следующие сутки действительно оказались насыщенными событиями.
Едва Ганьский и Кемберлихин в девять часов утра вышли из машины, несколько десятков человек, увешанных фотоаппаратами, с репортерскими сумками и кинокамерами на плечах взяли их в плотное кольцо. Аполлон Юрьевич хранил молчание, упорно пробиваясь к подъезду. Атам внезапно повернулся лицом к толпе и произнес:
— Смею предположить, господа, что ваш интерес к моей скромной персоне обусловлен сенсационным заявлением Еврухерия Макрицына на выступлении в кинотеатре «Э. Пизод». Я готов ответить на все ваши вопросы в формате пресс-конференции при условии, что вы покинете подъезд немедленно, предоставив мне и моим соседям условия для нормального проживания.
После непродолжительного обсуждения было принято решение: сегодня в три часа пополудни в одном из залов Международной радиовещательной группы состоится пресс-конференция ученого Ганьского.
Аполлон Юрьевич прибыл без опоздания. Вместе с ним приехали Кемберлихин и Марина. Стенографический отчет встречи ученого с прессой на следующий день опубликовали все центральные газеты мира. Ганьский категорически опроверг факт существования нового Лемина и тем более своего участия в его создании. При этом предположил, что, преследуя политические амбиции, коммунисты, возможно, нашли человека, похожего на Лемина, и пытаются выдать его за такового. Он признался, что давно знаком с Макрицыным, через которого познакомился с Вараниевым. Заявил, что в создание фенотипического близнеца из ткани оригинала верит, считает вполне реальным и действительно многие годы работает в этом направлении. Утверждения Макрицына расценил как следствие обострения галлюцинаторных явлений в поврежденном мозге последнего.
— Я не врал, — сказал после пресс-конференции Аполлон Юрьевич супруге. — Я защищался.
* * *
Телефоны Вараниева были отключены. Подозрительные люди предпринимали попытки проникнуть в подъезд, но каждый раз на их пути вставали сотрудники личной охраны председателя. Газета «Красный человек» выступила с опровержением утверждений ясновидящего, призвав граждан с пониманием подойти к факту сильнейшего переутомления товарища Макрицына, следствием чего и явилась не совсем правильная информация, исходившая от него.
